Украденная ложь - Монти Джей

тела спереди и сзади, но без кругов вокруг определенных областей, как я предполагал. Он пуст.

Я хмурюсь, прочитав заключение коронера,

«Никаких видимых признаков травмы или ушибов».

А царапины на ее руках? Фиолетовые круги от очевидных синяков? Я видел их. Они там были.

«Самым значительным результатом вскрытия было обнаружение метилендиоксиметамфетамина (МДМА3) в организме пациентки. После тщательного расследования я пришел к выводу, что принятая доза вызвала у пациента тепловой удар. Повышение температуры тела привело к остановке сердца, что привело к смерти. Насильственных действий не обнаружено».

Значит, грязь под ногтями, как будто она за что-то цеплялась? Это просто совпадение? Полиция не расследовала тот факт, что Роуз никогда не притрагивалась к наркотикам до этого момента?

Кое-что не сходилось. Это меня не устраивало.

— Вот, гений, прочитай это. Скажи мне, что ты думаешь. — Я бросаю файлы Тэтчеру, наблюдая, как он подпер рукой подбородок, сканируя глазами бумагу.

— Никаких доказательств насильственных действий? Никаких документов о синяках или следах на ее коже? — говорит он вслух, и я киваю в молчаливом согласии.

— Мы видели ее тело. Не знаю, как у вас двоих, но у меня зрение идеальное. Роуз оказалась там не по своей воле. И умерла не по своей воле. Она даже не ходила с нами на вечеринки, заставляла Си все время сидеть с ней дома. Неужели Пондероза Спрингс действительно пытается скрыть убийство дочери мэра? — комментирует Рук, делая очередную затяжку своей раковой палочкой, которую я собираюсь украсть для себя.

Роуз была не только девушкой Сайласа, она стала… одной из нас. Потихоньку пробралась в нашу группу и стала нашим другом. Мы не признавались в этом вслух, но все мы заботились о ней, как о сестре.

Ее смерть разъедала всех нас.

— Это был бы не самый страшный скандал.

— Если патологоанатом лжет о таких вещах, как раны и насильственные действия, то что еще он скрывает? А еще лучше, кого он покрывает? — спрашивает Тэтчер.

— Я думаю, мы должны нанести визит доброму доктору. — Я сканирую глазами двух своих друзей.

Рот Рука искривляется в улыбке, когда он перебирает пальцами свою зиппо и защелкивает ее.

— Не нужно повторять дважды, — бормочет он.

Тэтчер резко усмехается:

— Пока я буду резать первым.

Мы заключили сделку.

Обещание одному из наших лучших друзей, что мы выясним, кто сделал это с его девушкой. Оставил ее мертвой и грязной. Все мы отказались от планов покинуть это токсичное место на целый год, просто чтобы отомстить, в чем и нуждался Сайлас.

Даже Бог не смог бы спасти людей, которые встали у нас на пути.

Глава 2

Брайар

«Мы все воры, Брайар. Я просто попался».

Так говорил мне отец каждый раз, когда его увозили на заднем сиденье полицейской машины.

В какой-то степени он был прав. Мы все воры.

Мы крадем воздух из атмосферы, чтобы иметь возможность дышать. Крадем счастье. Крадем зажигалки, не существует такого понятия, как «Эй, чувак, могу я просто одолжить твою зажигалку?»

Если вы верите, что они ее вернут, что ж, вы просто идиот, у которого на одну зажигалку меньше.

Но большинство из нас, все мы, на самом деле, воруем время.

Нам не причитается никакого определенного количества минут на этой земле, но мы все равно берем его. Каждый день, когда вы просыпаетесь, это еще один день, выдернутый из песочных часов.

Мне было одиннадцать лет, когда я научилась воровать. Почти профессионал, я освоила искусство семи колокольчиков за шесть месяцев и вскоре стала криминальным вундеркиндом.

Итак, пока моя мама переворачивала гамбургеры, отец расставлял манекены, одетые в мужские костюмы, с карманами, и оснащал их семью стратегически расположенными колокольчиками.

Моя задача состояла в том, чтобы обчистить манекен, не задев ни один колокольчик.

Я была его уменьшенной копией. Его гордостью и радостью. Его маленьким преступником.

У меня были ловкость, скорость и проворство.

Карманные кражи, взлом замков, взлом сейфов — все, что нужно для того, чтобы стать идеальным мошенником, я освоила к тринадцати годам.

Другие маленькие девочки учились балету. А я могла взломать сейф, даже не вспотев. Я имею в виду, черт возьми, не так уж много было такого, чего я не могла бы сделать. Даже когда он только начал направлять меня, я знала, что это неправильно. Воровать плохо. Все это знают.

Но те моменты, которые я проводила с отцом? Эти поздние ночи совершенствовали мою технику и были лучшим временем в моей жизни. Его профессия поддерживала свет, еду на столе, это связывало мою семью.

Да, некоторые семьи, возможно, объединялись за настольными играми, а моя — за воровством.

— Есть честь среди воров, Брайар. Честь среди нас.

Я привыкла к тому, что он то попадал в тюрьму, то выходил из нее, проводил несколько месяцев то там, то здесь, но он всегда возвращался ко мне. Он обещал, что всегда будет возвращаться к нам.

Но однажды он не вернулся.

Мой моральный компас никогда не имел истинного севера. Возможно, именно поэтому я всегда была так любопытна в том, в чем не должна была быть. Я осознавала, что мое поведение противоречит социальной этике, но я не жалела ни о чем, что когда-либо сделала. Я делала это ради мамы. Я работала с теми навыками, которые мне были даны.

Когда жизнь дарит тебе лимоны, укради гребаную соковыжималку.

— Ты рада этому новому началу? Это очень важно, что они приняли тебя, даже по моей рекомендации. Они любят принимать только местных. — Мой дядя Томас, брат моей матери, впервые заговоривает со мной после полета на самолете.

Он такой застенчивый. Мама говорит, что это потому, что он родился кривым, все эти знания и отсутствие социальных навыков. Хотя он мне всегда нравился, так как дарил отличные подарки на Рождество. Вместо того чтобы говорить, он всегда обращал внимание на мелочи.

— Это больше похоже на секту, чем на школу, Ти.

Возможно, это и есть секта. Вообще-то, я знаю, что это долбанная секта. Это единственный университет в штатах, у которого достаточно денег и власти, чтобы принимать только местных жителей, студентов-выпускников или детей, которые происходят из чрезвычайно богатых семей.

Каждый, кто высовывал голову из-под камня, знал о Холлоу Хайтс.

Как туда приняли воровку с судимостью, секущимися волосами и едва ли двумя десятицентовиками? Хороший вопрос, черт возьми.

Это имело мало общего с моими 4,0 баллами, высокими результатами тестов и обширными спортивными достижениями. А все дело в том, что Томас был профессором биологии, причем уже