Сказки для взрослых (СИ) - Наконев Владимир

  На берегу он растёрся полотенцем, потом обернул его вокруг тела и снял под ним трусы. Выжал и повесил на ветку куста. Вытащил из кармана брюк сухие и, так же под полотенцем, надел их. Оделся и повернулся ко мне.

  - Дочка! Ты когда вернёшься домой? Там у нас есть дело.

  - Я ещё часик побуду здесь. Можно, папа?

  - Можно, - он взмахнул рукой уходя, - Всем до свидания!

  Никаких у нас там дел не было. Он просто хотел, чтобы я его ещё раз назвала папой при всех. Я это видела по его глазам.

  Мы шли по дороге домой. Мальчишки всё ещё обсуждали сальто-мортале. Девчонки шли парами.

  - Какая ты счастливая! - тихо сказала Ольга, - А ты фамилию менять будешь?

  Я не успела ответить.

  - А он Ирку за жопу держал. И она его "чмок-чмок-чмок".

  Вот же гад этот Колька! Я обернулась к нему, но не успела ничего сказать, как на него набросились все девчонки.

  - У тебя язык, как собачий хвост! Помолчал бы лучше, дурак! Чего ты везде лезешь во все дыры?

  А Федя - самый старший из мальчишек - вдруг сильно дал Кольке подзатыльник и молча зашагал от него. Я видела, как Кольке было больно. Он шёл, опустив голову и прижав руки к бокам. Слезинки капали с опущенной головы на дорогу. Мне стало его жалко, но и злорадство тоже радостно шевелилось во мне: так ему и надо. Сколько раз я ревела после его подколов. Пусть теперь сам узнает, как оно.

  - Классный мужик! - сказал Федя, догнав нас, - Здоровый как бульдозер. Я бы хотел с ним познакомиться. Ира! - он взглянул сбоку в моё лицо, - Можно я к вам в гости приду?

  У меня вдруг сильно забилось сердце. Все девчонки "западали" на Федю. Стараясь казаться как можно равнодушней, я пожала плечами.

  - Если хочешь...

  Вечером я опять вошла в зал. Они сидели обнявшись на диване. Специально я проползла по их ногам и стала моститься с другой стороны у папы. Он обхватил меня рукой до самой попы. Видел бы это Колька! Но я же не виновата, что я такая маленькая и вся моя попа умещается в его ладони. Как много изменилось в моей жизни за эти два дня!

  В субботу мы натопили баню. Он зашёл в хату, вытирая об себя руки.

  - Всё готово. Женщины и дети - первые.

  Мама взяла в руки стопку чистого белья.

  - Пошли, Ира. Я потру тебе спину.

  - Пусть мне потрёт папа.

  Мама поперхнулась и чуть не выронила одежду на пол. Посмотрела на него странным взглядом. А что тут такого? Он уже видел меня на озере без лифчика, хотя об этом никто, и мама тоже, не знает. Мама сунула мне в руки бельё.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

  - Ну, раз ты так хочешь, иди первая.

  Я сидела на скамейке, потому что на полке было слишком жарко, поджав ноги к груди и обхватив колени руками. Он стоял сбоку и уже вымыл мне голову, а сейчас тёр вехоткой спину, макая её в шайку. Зашла мама. Без одежды. Взяла второй тазик, набрала воды и полезла на полок.

  - Справляетесь? - спросила, проходя мимо.

  - Запросто, - ответил он, - Котёнка всегда легче мыть, чем слона.

  Я зафыркала, представив слона и котёнка, моющихся рядом. А он уже тёр мне руки и я потихоньку выпрямлялась. Вехотка заскользила по моему животу.

  - Вставай! - он легонько шлёпнул меня по попе. Я поднялась на ноги, стараясь оставаться к нему всё так же боком, и он стал мыть мои ноги. Держась за полок, я посмотрела на маму. Она делала вид, что трёт себя мочалкой, и с любопытством смотрела на нас.

  - Помой себя между ног, - сказал он, поливая из ковша. Потом поднял свою ногу передо мной на скамейку.

  - Держись за колено!

  Я наклонилась и взялась обеими руками. Ой! Он лил на меня воду из ковша и мыл мне попу! Нет, этого я никогда не расскажу Ольге.

  - Выпрямляйся! Будем полоскаться. Так, первый ковш - тёплая. Не дышать! - и он вылил мне воду на голову, - Теперь попрохладнее. И теперь ещё холоднее. Постой здесь, я принесу полотенце.

  Он пошёл к двери. Я посмотрела на его трусы. Хм... мы с мамой голые, а он в трусах. А если..., нет-нет, хватит загадывания желаний. Тем более, что я знала, что я там увижу. Я уже видела это у мальчишек, когда мы купались голые после захода солнца, чтобы не идти домой в мокром и по прохладе. Я повернулась к маме.

  - Как хорошо быть маленькой, мама!

  - Да, ты права, - глаза её стали печальные.

  - Повернись ко мне и держи здесь полотенце, - он уже стоял возле меня с развёрнутым большим махровым полотенцем. Я придержала конец полотенца, как фартук, и он завернул меня в него, как конфету. Взял на руки и вынес в предбанник. Усадил на скамейку, помог выпростать из полотенца руку и подвинул кружку с квасом.

  - Сейчас мы помоемся и придём. Не глотай холодное. Подержи во рту, пока не согреется, а потом проглатывай. А то может горло прихватить.

  Ну всё он знает! Он повернулся уходить.

  - Папа!

  - Да, дочка, - оглянулся он.

  - Поцелуй меня.

  Он шагнул ко мне и наклонился, прицеливаясь к щеке. Но я повернула голову, собираясь встретить его губами. Он выпрямился, шутливо нахмурил брови, взял меня рукой за подбородок так, что мои губы сложились в трубочку между его пальцами, и чмокнул. Я так и не поняла, что это было. Папа открыл дверь бани и шагнул за неё. Потом из-за двери показалась его рука, швырнувшая трусы на скамейку, и дверь закрылась. Интересно, они сразу мыться будут или целоваться сначала?