План «Победители» - Мария Давыденко

– Вот странно, – негодовала медсестра Катюша, – этот артист Малого драматического такой здоровенный лоб, а сами видели, какого размера его мужское достоинство. Я думала, что после операции он к нам подойдёт и скажет: «Только никому не говорите».

Верочка и вторая медсестра Таня засмеялись во весь голос и чуть не поперхнулись чаем.

– Катюша, ну ты как скажешь! – сказала Вера и надкусила сушку.

– Я себя прям хранительницей великих тайн чувствую. Столько известных людей у нас оперировались. Помните того прокурора? Можно сказать его жене про родимое пятно на ягодицах и всё, брак разрушен.

– Затейница, – произнесла Таня и сделала глоток чая. – Зато меня даже мой голый муж при включенном свете не пугает.

Все снова засмеялись.

В ординаторскую зашла третья медсестра – Ангелина, она была постарше всех собравшихся. Девушки тотчас замолчали.

– К нам с подозрением на аппендицит привезли. Закругляйтесь с чаем, девочки!

– А только разговорились! – досадовала Катюша.

– Вера Геннадьевна, вы поосторожнее! Солидный пациент.

– Солидный в смысле веса или в смысле социального статуса?

– И то и другое. Он из самого…

– Из самого что? Говори внятнее, я ничего не понимаю.

– Из самого ЦК.

– Матерь божья! А если ж что-то пойдёт не так, нас же посадят?! – запаниковала Катюша.

– Спокойно, Катя! Без истерик. Может, позвонить Всеволоду Владимировичу? Я не хочу оперировать шишку! Нет, нет, нет.

– Вера Геннадьевна, Всеволод Владимирович просил его не беспокоить. Должен же быть у человека выходной, в конце то концов. Вы справитесь.

– Хорошо, девочки, приступим.

Вера стремительно направилась в сторону операционной. Она энергично распахнула дверь и подошла к пациенту. Ангелина, немного запыхавшись, догнала её и вручила медицинскую карту, а затем скрылась на пост. Следом показались медсестры.

– Здравствуйте! Вера Геннадьевна.

– Аркадий Аркадьевич.

– Где болит?

Она приложила ладонь ко лбу больного.

– Температура есть. Покажите язык! Белый. Аппендицит. Будем оперировать.

Аркадий Аркадьевич словно позеленел.

– А кто будет оперировать?! Вы?!

– Врач-хирург Кузнецова, приятно познакомиться.

– Да ты ж девчонка совсем!

– Я молодо выгляжу, но на самом деле мне тридцать один.

– Слабо верится.

– Вам показать мой паспорт, диплом, аттестацию?

– Было бы неплохо. А нельзя позвать другого врача?

– К сожалению, сегодня дежурю я.

– Дочь, вызовите, мать его, врача! Мне же больно.

– Я – врач.

– Вызовите другого врача!

– Я думаю, к его приезду он вам больше не понадобится. И тогда вы сможете лечиться хоть у Антона Павловича Чехова.

Больной прижал колени к животу. Вере показалось, что зрачки сейчас у него просто выпрыгнут из глаз.

– Это что – хирургический юмор?

– Немного.

– Вызовите врача!

– Катюша, срочно побеспокойте Арнольда Яковлевича. И пусть готовят анестезию.

Катя захлопала ресницами.

– План Б, – прошептала ей Вера на ухо.

В считанные минуты Катюша оказалась на улице. Она без промедления прошла в дворницкую.

– Арнольд Яковлевич, вас требует Вера Геннадьевна.

Арнольд Яковлевич перевернулся в сторону Катюши на диване.

– Снова? Что-то нынче востребован. Благодарность прежняя?

– Пол-литра чистого спирта.

Арнольд Яковлевич оживился и поспешил встать с дивана. Они с Катюшей поднялись в отделение. Она на ходу надела на него больничный халат. Арнольд Яковлевич чем-то действительно походил на Антона Павловича Чехова – у него были подобные очки, усы, бородка, он был высок. И с тех пор, как Вера Кузнецова начала самостоятельно оперировать ему не раз удавалось почувствовать себя медиком.

– Я только собрался спать, отложил газету, как мне позвонили!

– Простите, доктор! Аркадий Аркадьевич требовал вас. Он предпочитает умереть тому, чтобы его оперировала женщина.

– Что за предрассудки право! Но раз я уже здесь. Готовьте анестезию!

– Вы Антон Павлович?

– Кажется, пациент готов. Приступайте! Скальпель!

Верочка протянула дворнику флакон спирта.

– Что бы я без вас делала, Аркадий Аркадьевич!

– Всегда раз помочь. Целую вашу ручку.

– В другой раз. Я уже продезинфицировала руки. Скажите Ангелине, пусть отдаст вам наши сушки.

– Вы – чудо, Вера Геннадьевна.

– Вы мне льстите.

* * *

После операции Вера чувствовала себя выжатым лимоном. И дело было не в сложности операции, а в моральном давлении.

– А представляешь, если что-то пойдёт не так?! – нагнетала обстановку Катюша. – И как ты разрежешь этот тройной слой жира? Смотри, я и не вижу его мужское достоинство.

Катюша, конечно, была слегка назойливой и фамильярной, но специалистом хорошим, и, в принципе, Верочке она нравилась. Но в такие моменты она хотела кинуть в неё что-нибудь.

После операции Вера прилегла в палате и уснула. Через час её разбудила Таня.

– Твоя подруга приехала. Корреспондент «Огонька».

– Ах, я и забыла, что ей обещала.

– И тебя никогда не мучает совесть после того, как мы аборты девушкам делаешь? Я никак не разберусь, как к этому отношусь.

– Я оцениваю душевное состояние девушки, степень её решимости, семейное положение, ситуацию. И девушка – не кошка, она имеет право не рожать, если мужчина не собирается ей помогать. И ты же знаешь, деньги мы с тобой берём только с тех, которые способны заплатить, а с других нет. Ведь в противном случае они могут обратиться к какому-нибудь мяснику. Это наша с тобой гуманитарная миссия.

– Согласна. Так жалко этих беспризорных детишек. Я каждый раз плачу, когда их встречаю.

Вера поправила волосы, надела халат и отправилась в операционную.

– Здравствуй, Наташа! Как твои дела? Ты не передумала?

– Нет, Верочка. Ты – моё спасение. Он – женатый человек. Родители со свету меня сживут, ты их знаешь. Я не передумаю.

– Завтра утром сможешь отправиться домой. Тогда приступим.

Всё прошло хорошо. Ещё отец всегда говорил Вере: «У тебя рука легкая». С тех пор она и поверила, что есть в её руках какая-то волшебная сила. Сначала она ходила в музыкальную школу на уроки игры на фортепьяно, а потом решила стать хирургом. Именно хирургом. Она не хотела быть ни педиатром, ни терапевтом, ни стоматологом. Только хирургом. Хирургия казалась ей чем-то заоблачным – высшим пилотажем. Она хотела доказать себе, что справится.

– Золотые у тебя руки! – говорила ей постоянно Таня.

И руки у неё были изнеженные, красивые, с какими-то плавными контурами, интересными движениями. Они привлекали внимание.

* * *

Отработав затем дневную смену, Вера отправилась домой. Летняя Москва не захватила её своим очарованием, так она хотела быстрее переодеться, основательно поесть, почитать книжку, желательно Чехова.

В троллейбусе она задремала и чуть не пропустила свою остановку. Дверь квартиры ей открыла их домоправительница Ольга Семёновна.

– Верочка, а у нас гости. Проходи ужинать!

Вера сразу почувствовала неладное – засаду. Интуиция её не подвела. В столовой она увидела своего отца, генерала-майора Кузнецова, и полковника Одинцова. Полковник уже месяц не уставал посещать их квартиру, приносить с собой тортики, чтобы очаровать Верочку. На все его знаки внимания она отвечала отказом, но полковник не сдавался. Вере не нравились его залысины у висков, противный командный голос, совершенно огромный лоб, но что особенно её раздражало – его манера коверкать ударения в словах и очевидные ошибки в грамматике. Одинцов всегда говорил «накласть пюре», «вылаживать правду», «позвОнит», «шелкОвый». Её всю передёргивало каждый раз, когда полковник употреблял слово «плебисцит», а делал он это довольно часто. Ещё он любил слово «пертурбации». И всегда его «умничанье» выглядело крайне нелепо и смешно. Ещё у него с трудом застёгивались пуговицы на кителе, потому что он очень быстро набрал вес, когда его повысили в звании. И каждый раз, когда полковник говорил о своей покойной жене, он вставлял комментарий «святая была женщина». В этот момент Вера всегда думала: «Конечно, святая. Столько лет тебя терпела. Наверняка, там её причислили к святым мученикам». И хотя полковнику было чуть больше сорока, он выглядел на один возраст с её отцом, потому что тот был постройнее и меньше пил.

– А вот и Верочка! Присаживайся! Ольга Семёновна сегодня приготовила нам кулебяку, расстегайчик.

Отец пододвинул ей стул. Верочка тяжело вздохнула.

– Как рабочий день?

– Устала очень, папа. Кстати, привозили твоего знакомого – Аркадия Аркадьевича.

– Как?! Что с Аркадием Аркадьевичем? Надеюсь, он выздоровел, – бесцеремонно вмешался в беседу Одинцов.

– Аппендикс. Его уже выписали.

– Какая радость! Нужно будет ему позвОнить. Вы кушайте, кушайте, я ещё тортик принёс.

– Виктор Петрович, вы меня право закормили тортами. Скоро я в эту дверь не смогу проходить.