В плавнях - Мария Галина

- Как тихо, - сказал он, и голос подпрыгнул над водой, как мячик.- А я думал, тут лягушки кричат.

- Лягушки? - удивилась она. - Они больше весной…

Мимо плыли островки плавника, гнилой камыш и щепки, река раздваивалась на рукава, расходилась, огибая заросли ивняка, и снова смыкалась.

- Ты не боишься русалок? - спросил он ласково и насмешливо.

Она налегла на весло:

- Не-а, я слово знаю. Волшебное…

В камышах кто-то страшно заухал, застонал, и он в притворном страхе вздрогнул:

- Что это?

Она засмеялась, откинув голову и блестя зубами и понимая, что он любуется ею, хотя и не хочет выдавать себя.

- Дурачок, это ж выпь кричит.

- Выпь, - сказал он, - конечно же выпь… Янка…

- Чего?

- Ты красивая.

Она покраснела до корней русых выгоревших волос.

Он смутился и, чтобы скрыть неловкость, стал поправлять повязку.

- Расскажи мне еще про зеленых людей.

- А чего рассказывать, - сказала она грубовато. - Люди как люди. Только зеленые.

- Это я уже слышал. Как они появились, у вас не помнят?

- Бабка рассказывала, что один раз в небе взошло два солнца. После этого появились зеленые люди.

- С Марса, - сказал он. - Точно с Марса. На других планетах, Янка…

- Знаю-знаю. Товарищ Богданов говорил.

- Да, но Марс особенный. Знаешь, Янка, если посмотреть на него в трубу, ну, в подзорную трубу, можно увидеть каналы… линии, они пересекаются друг с другом… иногда меняют цвет. Наверное, их проложил трудящийся народ Марса.

- Зачем трудящемуся народу рыть каналы? - удивилась она. - Лучше б хлеб выращивали. Кому они нужны, эти каналы?

- Это гигантские преобразования, - сказал он сердито. - Как ты не понимаешь! Чтобы сделать цветущей всю планету. Например, провести воду в пустыню. Или растопить вечные льды.

- А Марс - цветущий?

- Нет, - сказал он и покрутил головой. - Он бурый. Красный и бурый… Наверное, там все время засухи. Я так думаю, Янка. Ты куда это гребешь?

- К тому вот островку, - сказала она, поднимая одно весло. - Вон к той отмели. Мы вытащим лодку и поедим. Днем нельзя плавать, солнце сожжет… Ты городской, вон кожа какая белая.

- Мне жалко, что я не могу тебе помочь, товарищ Янка, - сказал он серьезно, - хотя…

Он спрыгнул в воду, даже не закатав штанов, и здоровой рукой потянул за борт лодки, днище заскользило по песку.

- Осторожней, черт здоровенный, - крикнула она сердито, но он видел, что ей приятно, что он такой сильный. Она бросила весло в лодку, схватила корзинку и тоже выпрыгнула на берег. Из-под ног прыскали в разные стороны песчаные блохи.

- Я думаю, - сказал он, растянувшись на песке под ракитовым кустом, - пролетарский разум когда-нибудь построит космический корабль. Совсем скоро. Чтобы полететь на Марс. Или на Венеру. Там, правда, должно быть горячо, потому что она ближе к Солнцу.

Его здоровая рука потянулась к ней и как бы нечаянно, очень робко, дотронулась до ее пальцев, и она вся задрожала от этого горячего прикосновения и сделала вид, что ничего не происходит.

- Как можно летать на звезды? - спросила она, чтобы показать, что ничего не заметила. - Они же горячие…

- Звезды горячие, а планеты - холодные. - Он уже смелее сжал ее пальцы. - Они как Луна. Ты же видишь, Луна холодная…

- Отчего ж она тогда светится?

- Лучи Солнца, - сказал он, окончательно запутавшись. - Лучи Солнца… Ты знаешь, Яна… Товарищ Коллонтай утверждает… что когда молодой мужчина и молодая женщина… совершенно естественно… стакан воды… - и зашарил горячей рукой уже под рубахой ее, по ее груди, по телу, которое вдруг, несмотря на яркий солнечный свет, покрылось пупырышками. Она вскочила и уперла руки в бока.

- Послушай, ты, попович! Не знаю, как там у вас в городе, а у нас все как у людей. Хочешь - садись в лодку, гребем обратно, падаем бате в ноги, идем к отцу Йожке…

- Но, Янка, - сказал он, тяжело дыша, - это ж предрассудки. Поповские предрассудки.

- А вот дам тебе веслом по голове, будут тебе поповские предрассудки! Ладно. Давай сталкивай лодку… Поплыли.

Она наклонилась, чтобы забрать жбан с квасом, зарытый в холодный песок у кромки воды, потом подобрала юбки, из вредности высоко заголив крепкие белые ноги, и прыгнула в лодку.

Зудел один комар, и писк его далеко разносился над водой. Потом к нему присоединились другие, и вот уже маленький черный столбик кружится над темной водой, сворачиваясь, разворачиваясь. Никодим хлопнул себя по лбу, оставив кровавый след.

- Почему тебя не кусают?

- Есть такая трава… я тебе ее покажу. Потом.

Солнце село, вода вспыхнула сначала золотом, потом серебром. Туман накатил на нее, потом собрался в комки и поднялся к небу, превратившись в легкие белые облака.

- Куда мы плывем? - спросил он растерянно. - Домой?

- Ты ж хотел к зеленым людям. - Она подняла весло, стряхивая с лопасти серебряные круглые капли.

- Янка, это уже не смешно.

- Я и не смеюсь. Дывысь… вон, в небе.

- Облако?

- Это не облако. Это чья-то душа… Ищет дом. Их много сейчас таких… все летают, все ищут.

- Фантазерка ты, Янка, - сказал он, уже начиная раздражаться. - Поворачивай.

- Дурень ты, - сказала она добродушно.

Плеснули весла. В темной воде пролегла серебряная дорожка, и кто-то ворочался в этом серебре.

- Рыба? - спросил он.

Она молча покачала головой.

- Выдра? Водяная крыса?

- Русалка, - сказала она равнодушно. - Ишь, разыгралась.

Темное, оставляя за собой треугольный серебряный след, подплыло к лодке, и он увидел бледное лицо с темными ямами глаз. Волосы липли к щекам, ко лбу. Он отпрянул.

- Лодку-то не качай, - сказала она.

Из воды высунулась белая рука, уцепилась за борт лодки длинными белыми пальцами. Лодку качнуло. Янка, размахнувшись, стукнула по пальцам веслом, и рука, сорвавшись, упала в воду с рыбьим плеском. Белое тело, развернувшись и качнув напоследок лодку еще раз, ушло в глубину, плеснув темным хвостом и обдав их фонтаном холодных брызг.

- Это же русалка, - сказал Никодим.

- Ну, - согласилась Янка.

- Русалка. Настоящая русалка.

- Бабьи сказки? - насмешливо спросила Янка, уводя со лба мокрую прядь.

- Их не бывает, - сказал Никодим. - Точно. Не бывает. Ты надо мной подшутила, признавайся? Какая-нибудь твоя подружка…

- Ты что? - удивилась она. - Совсем дурень?

На темных отмелях шумели темные ивы, клонили головы к воде, лодка плавно шла по стремнине. Янка вздохнула.

- Говорят, - сказала она, - если плыть вот так, по лунной дорожке… вот так… плыть и плыть, можно…

- Что? - спросил он почему-то шепотом.

- Попасть в другое место.

- Какое?

- Никто не знает.

Плеск весел. В дальних камышах кто-то заворочался и ухнул. Никодим сказал:

- Это все-таки была рыба.

- Может быть, - равнодушно ответила Янка.

- Или выдра.

- Ага. Или выдра.

Вода была черной, но там, где лодка рассекала ее, на изломе, отсвечивала маленькими бледными полулунами. Иногда нос лодки разрезал плавучие островки мусора - стебли камыша, перепутанные с травой, ивовые листья, похожие на маленьких темных рыбок.

Далеко за окоемом зарница багряной лентой обняла темный лес, острые зубцы елей взметнулись вверх на фоне дрожащего, свивающегося в кольцо света.

- Ось, вон он. - Она показала подбородком. - Огненный змей. Они всегда на Успение прилетают. Они к вдовам ходят. Оборачиваются людьми и ходят. А вдов сейчас много, ох много.

- Зарница, - сказал он. - Просто небесное электричество. Электричество, Янка, это ого-го что такое.

- Батя привез однажды лампу, - сказала она. - Говорил, електрическая. Нажали на пимпочку, а она не горит.

- Конечно не горит, - сказал он серьезно. - Для этого нужны особые провода. И еще электростанция, чтобы вырабатывать электричество. Я тебе потом объясню.

Она пожала плечами, одновременно налегая на весла:

- С керосинкой проще.

Никодим помолчал, потом спросил:

- А русалки нас больше не тронут?

- Не-а, они сейчас сонные.

- А этот ваш… дурачок?

- Так то ж на Иванов день.

С весла сорвалась капля, ударила по воде, и где-то внизу, из-под воды, ей ответила тихая, но частая барабанная дробь.

Он вздрогнул. Она усмехнулась, зубы блеснули в темноте.

- Это ж рыба. Вьюн. Такая рыба, болтливая дуже.

- Куда твой отец увез этих… недобитков?

- Людей, - сказала она терпеливо.

- Людей.

- Я ж говорю, на тот берег.

- А что там?

- Не знаю. Батя говорит, если долго плыть… а потом ехать, будет большой город. Он говорит, там, в этом городе, женщины летом ходят с парасольками.

- Парасольки?

- Да, такие шляпки на палочках.

- А, зонтики. От солнца. Это буржуазное украшение. От дождя - другое дело.

- Это чтобы солнце не пекло, дурачок. Когда солнце голову напечет, с человеком знаешь что может быть?

Она помолчала и оглянулась через плечо:

- Вон, дывысь.

- Что там?

- Заячий остров.

Еще несколько сильных гребков, и лодка бесшумно заскользила по зарослям высокой травы, растущей прямо из воды. Трава расступалась перед носом лодки и смыкалась у нее за кормой. Луна висела над дальним берегом как круглое красное зеркало, отражающее невидимый отсюда пожар.