На пути в рай - Дэйв Волвертон

Я удивился при виде пистолета. Флако положил его назад и вышел. Я занялся регенерирующей жидкостью для плоти и кожи, с помощью зажимов Деринга закрепил порванные сгибающие мышцы на нужных местах; потом наложил на рану смолистое покрытие и решил, что поработал на славу. Конечно, регенерация никогда не проходит точно так, как запланировано, и через несколько недель все равно придется открепить сухожилия и соединить несколько новых нервов со старыми.

Пока смолистая повязка не высохла, я раскрыл пакет для реабилитации кости, вставил гормонный катетер на пять сантиметров выше запястья и принялся накачивать кальцитонин, коллагены, SGH (гормон роста крови) и минеральные добавки. Когда повязка высохнет, она плотно обхватит катетер и предотвратит инфекцию.

Тем временем Флако принес сканер для сетчатки глаза и возился с ним у розетки. Я думал, он принесет небольшую переносную модель, какими пользуются иногда полицейские, но у него оказалась большая стационарная установка. Углы ее загибались — она явно была оторвана от чьей-то стены, и из гнезд еще свисали болты крепления; на них все еще видны были частички белой краски и штукатурки. Флако перерезал шнур питания, чтобы украсть сканер — и теперь присоединял вилку на место.

— Откуда ты его оторвал? — поинтересовался я.

— Украл у стола контроля в публичной библиотеке.

— А почему просто не взял напрокат?

— Не знаю. Мне казалось, ты хочешь сохранить все в тайне — никаких записей.

— Это не так важно.

— Если тебе от этого будет лучше, завтра отнесу его назад.

— Хорошо.

Флако закончил соединять провода и включил сканер, а я перекрыл у раненой флуотан и открыл ей один глаз. Флако нацелил на него сканер, но глаз закатился — сетчатки не было видно, поэтому Флако начал взывать: «О, Паучьи Лапы! О, Паучьи Лапы! Проснись! У нас есть отличные мухи для тебя!» Я слегка похлопал женщину по щекам. Вскоре глазное яблоко встало в обычное положение, и Флако отсканировал радужку. Тамара по-прежнему спала, но я все равно снова пустил флуотан, чтобы она не помнила, что ее сканировали. Затем Флако включился в сеть и прочел идентификационный номер — AK-483-VO-992-RAF.

Я убрал все и сделал раненой укол, чтобы она проспала всю ночь. Флако отправился в ванную. Пять минут спустя он вышел:

— Я связался со своим агентом. Мы верно прочли ее номер?

Сканер был еще включен, и я заново прочел ему номер.

Флако стоял в углу, прислушиваясь к голосу в связном устройстве.

— Согласно записям, она — Тамара Мария де ла Гарса. Родилась 24.2.2267 на Бахусе 4 в системе Кита. Улетела оттуда в возрасте восьми лет, семнадцать лет провела в полете на Землю. Два года назад вступила в Объединенную Морскую Пехоту Земли и в составе миротворческих сил улетела в систему Эпсилон Эридана. — Взгляд Флако блуждал в пространстве, он продолжал прислушиваться к голосу в голове. — Согласно данным военных, она уже два года в полете. Должна достичь Эпсилон Эридана в 2313 году.

— Ага, — сказал я. Отключил от ее маски флуотан. По словам моего друга, этот «солдат удачи» должен находиться на расстоянии светового года от Земли. Очевидно, она либо сбежала с корабля, либо вообще никуда не улетала — но в таком случае она числилась бы среди не явившихся к полету. Военные явно сфальсифицировали ее данные. Я начал думать, зачем это военным понадобилось, и придумал множество возможных объяснений. Флако продолжал стоять в углу.

— К тому же, — добавил он, — мой друг говорит, что два месяца назад владелец кристалла, Амир Джафари, произведен в генералы класса Д в Объединенной Морской Пехоте Земли, он глава разведки киборгов. — Флако улыбнулся, по-прежнему находясь на связи.

Вначале я решил, что это объясняет интерес Джафари к программе реальности. Отряд киборгов стал известен в связи с похищением мозга призывников; его помещали в сумку и подключали к устройству; люди были убеждены, что ведут нормальную жизнь, пока их сознание не перемещали в механические тела. Но почему тогда компьютерный кристалл значится за Джафари, а не за Объединенной Морской Пехотой? Он не стал бы хранить его просто как вложение капитала: цена таких штук постоянно падает, на рынке все время появляются усовершенствованные модели.

Флако щелкнул переключателем за левым ухом; взгляд его стал осмысленным — связь прервалась.

— Мой друг передал, что больше не хочет меня знать. Его засекли. Он отправляется в отпуск.

— На нас выйдут?

Флако попытался ответить уверенно:

— Нет, не думаю. Это я ему звонил. Они до нас не доберутся, — затем сел на пол и вздохнул.

Я знал, что он ошибается. Если захотят, проверят все разговоры его приятеля и обнаружат нас. Но на это потребуются часы, может быть, дни.

— Так что же ты думаешь? — спросил Флако.

Я понимал: он хочет, чтобы я сообразил, кто подделал документы. Отвечал я осторожно, тщательно подбирая слова и стараясь сменить тему разговора:

— Я думаю, эта женщина не Джафари, кристалл она украла.

— А знаешь, что я думаю? — продолжал Флако. — Я видел, как ты работаешь. Ты зря тратил деньги, изучая морфогенетическую фармакологию. Ты всего лишь читал инструкции на упаковках. Всякий мог бы это сделать. Обезьяна могла бы.

— Да, — согласился я, — Флако мог бы.

— Я хорошо справился с флуотаном, верно? Я хороший анестезиолог.

— Да, ты хороший анестезиолог, — подтвердил я.

— Устал. — Флако зевнул.

— Я тоже.

— Можно мне здесь поспать?

— Женщину нужно положить на диване, а других постелей у меня нет.

— Буду спать на полу, — сказал он, — пол хороший, очень мягкий, очень практичный.

— Хорошо, — согласился я, — к тому же присмотришь, чтобы эта воровка не унесла мои ценности.

— Придется охранять твои ценности ценой собственной жизни, — пообещал Флако.

Мы перенесли Тамару на диван, потом мой «охранник» лег на пол и закрыл глаза.

Хотя было уже поздно, предстояло еще многое сделать. Пройдя к себе в комнату, я включил свой компьютер и набрал номер Информатора — 261 — это Искусственный Разум, который меня обслуживает. Нужно было запросить все научные статьи по морфогенетической фармакологии, опубликованные за последние три дня. ИР начал торговаться, пытаясь пересмотреть ставку за обслуживание. Он хотел слишком много; иногда мне кажется, что его устройство для заключения сделок неисправно и совсем не понимает эмоциональной привязанности к деньгам. Договорившись об относительно разумной плате, я получил доступ к информации, и изучал ее далеко за полночь.

* * *

Утром Тамара вернула мне компьютерный кристалл, а я пополнил ее запас гормональной жидкости, велел есть и пить как можно больше и ушел. «Доктор» Флако пошел со мной.

Грязную повязку с ее руки я отнес в «Упанишады-Смит», чтобы сделать анализ крови. У Тамары оказался очень низкий уровень — лейкоцитов и других антител, что было очень странно. При такой серьезной ране уровень антител должен бы резко повыситься. Но у людей, выросших в искусственной атмосфере, иммунная система часто реагирует неадекватно, так что я не сильно тревожился. Однако в Панаме чрезвычайно высокая влажность, соответственно возрастает опасность инфекции, и я подумал, что следует купить иммунную сыворотку широкого назначения. Потом я пошел в свой киоск на ярмарке. День тянулся медленно: сделал два липидных и холестериновых укола старикам, заглянул один игрок в американский футбол, он хотел, чтобы я с помощью миелина ускорил его мышечную реакцию. Его просьба была невыполнимой — гораздо лучше поставить протетические нервы, потому что серебряная проволока передает импульс гораздо быстрее, чем миелиновый нерв; пришлось порекомендовать ему врача, который заменял мне симпатическую и периферийную нервные системы. Было прохладно, и я отправился домой еще до заката.

Вернувшись домой, я обнаружил, что на крыше моего дома сидит серый котенок с белыми лапами, а Флако и Тамара кидают ему красный пластиковый мяч. Котенок прятался за скатом крыши — Флако бросал мяч, он катился по черепице, котенок слышал это, выбегал из-за гребня и гнался за мячом, пока тот не падал вниз. Тогда котенок начинал шипеть, волосы у него на спине вставали дыбом, словно «зверь» не ожидал увидеть Тамару и Флако, и снова бежал прятаться. Тамаре эта игра нравилась не меньше, чем котенку. Она смеялась, когда котенок бросался на мяч, была очень возбуждена, часто прижимала руку ко рту. Мне неожиданно захотелось поцеловать ее, и мысль о том, чтобы обнять ее, показалась мне совершенно естественной — я бы, пожалуй, так и сделал. Немного подумав, я решил, что Тамара, когда смеется, не менее красива, чем когда пугается. Лицо у нее очень выразительное, все эмоции напоказ, и это делает ее совершенно непохожей на мрачных беженок с пустыми глазами и торговок, которых я обычно вижу днем. Флако, должно быть, тоже заметил это: он говорил с ней мягким уважительным тоном.