Злой ветер с Каталаунских полей - Вадим Астанин

- Господа офицеры! - кричит военный трибун О'Релли, начальник штаба легиона и заместитель Димова. - Слу-у-у-уша-а-й!!! - перекрывая его крик, взревывают бешеными быками префекты когорт. - Сми-и-и-р-н-н-а-а-а!!! - и легион с грохотом смыкает ноги, вытягиваясь перед легионным командиром. - Вольно - задушевно и по-домашнему добро произносит Димов. - Во-о-ль-н-а-а!! - подхватывают трибуны и центурионы. Едва слышимый вздох облегчения прокатывается по застывшему строю и рассеивается над мокрыми от осенней росы шлемами господ офицеров. Легион отмякает и расслабляется.

- Господин О'Релли, - распоряжается Димов, - Командуйте утренний завтрак и смену караулов. - Я буду у себя в палатке.

- Слушаюсь, господин легат, - молодцевато салютует военный трибун О'Релли. Он доволен своей должностью и возможностью командовать легионом в отсутствие Димова. Он, к тому же, искренне считает себя более достойным занимать место легата постоянно и не считает зазорным подсидеть своего непосредственно начальника. Лучшей кандидатуры на должность заместителя Димову было бы не сыскать. - Отдается с честью, - констатирует Димов, презрительно сплевывая, - и очень способный [перспективный] офицер...

В шатре его ждал денщик и спартанский завтрак: бобовая похлебка с кровью, луком и чесноком, ломоть ржаного хлеба, стакан сорокапятиградусной [смирновской] водки [исключительно в целях профилактики] и кружка исходящего паром парагвайского мятного мате. Запас этого живительного напитка Димов возил с собой в большой жестяной прямоугольной банке, [нет, самой большой жестяной банке, какую только смог найти хозяин чайного магазинчика в Остии]. Выпить водку в одиночестве Димову не удается, в шатер бодрым живчиком влетает О'Релли, тормозит и без промедления сообщает, что легион приступил к принятию пищи.

- Хорошо, - кивает Димов О'Релли и приглашает трибуна разделить с ним скромную трапезу. О'Релли сбрасывает промокший плащ, вешает его на крючок, водружает сверху шлем и устраивается за столом. Денщик приносит тарелку с похлебкой, уходит, возвращается с хлебом, водкой и второй кружкой матэ. Димов лихо опрокидывает водку, занюхивает хлебом и смотрит, как ест его заместитель. О'Релли хлебает кровяную похлебку с аппетитом, заглатывает ее, словно удав, не забывая про хлеб. Димову становится интересно, действительно ли ему нравиться эта бобовая бурда, к которой он, Димов, питал тайное отвращение, или его заместитель, в безудержном стремлении понравиться начальнику, нарочито показывал, что разделяет гастрономические пристрастия легата.

- Понравилось? - спрашивает Димов, показывая ложкой на пустую тарелку.

- Честно говоря, дрянь отвратительная, - отвечает О'Релли, рыгает и смущенно улыбается. - Так за чем же вы ели? - Димов болтает ложкой в своей тарелке.

- Захотелось попробовать знаменитой похлебки легата, - говорит О'Релли. - О ней здесь много чего рассказывают.

- Дрянь, это верно. Точнее, на любителя. Но чрезвычайно питательна и полезна, особенно солдату в походе.

- Пейте вашу водку, О'Релли, она скрасит неприятные впечатления от бобов.

- Спасибо, господин легат. Трибун держит стакан перед собой и глаза его наполняются мучительной тоской. Столько водки потомственный аристократ, белая кость и голубая кровь, попавший на должность заместителя легиона, сразу, по протекции, минуя обязательное для офицера армии Республики неспешное восхождение по карьерной лестнице, [от младшего центуриона до примипила (центуриона первой центурии, первого манипула, первой когорты легиона), затем префекта когорты, военного трибуна, трибуна легиона, легата и военного магистра пехоты или конницы, или обоих родов войск], не видел и не пил разом никогда за всю свою короткую аристократическую жизнь. И не выпить он ее не мог, боясь прослыть слабаком и маменькиным сыночком. Димов, снисходительно наблюдающий за терзаниями О'Релли хотел было отобрать у трибуна стакан, но О'Релли, собравшись с духом, поднес стакан к губам, и принялся пить водку прерывистыми глотками, и опустошил стакан до дна. Судорожно схватив хлебную корочку, трибун с присвистом занюхал водку.

- Ну как, - невинно поинтересовался Димов.

- От-тлично, господин легат, - прохрипел О'Релли.

- А теперь матэ, - сказал Димов, придвигая к трибуну кружку. -Мята, ментол и цветы подсолнечника здорово улучшают настроение, трибун.

Настроение у Димова и вправду улучшилось.

..."Фундаментом глобальной политики сдерживания признавалось и провозглашалось наличие у ведущих мировых держав стратегического ядерного оружия. Количественно и качественно оно было таково, что само понятие ограниченного ядерного конфликта рассматривалось военными и политиками чисто в умозрительном плане, ибо все отчетливо и однозначно понимали, что подобный конфликт неизбежно приведет к мировой ядерной войне, следствием которой станет полное уничтожение населяющих планету наций. Появление (создание) сначала у ведущих игроков, а затем и у второстепенных (с точки зрения стран, определяющих вектор мировой политики) государств принципиально нового, несложного в производстве, равного по потенциалу ядерным зарядам и полностью свободного от негативных последствий последнего, так называемого "чистого", "гуманного", "анестезирующего" оружия привело к губительной дестабилизации сложившейся системы планетарного мироустройства. Декларирование и попытка создания на обломках рухнувшего здания, казавшегося многим незыблемым и прочным некоего "многополярного", "корпускулярного", "взаимоувязываемого" "дискретного" и т.д. мира заведомо не могла завершиться созданием чего-либо долговременного и жизнеспособного именно из-за отсутствия признанного и признаваемого [пусть даже под внешним давлением, экономическим, либо военным] центра [центров] силы. Нарастающие противоречия и наличие "гуманного" оружия, вот две основные причины произошедшего в первой половине XXI века "быстротечного" вооруженного конфликта, начавшегося с неспровоцированного обмена ракетными ударами между ныне забытыми африканскими государствами и разросшегося до "спорадической" мировой войны, в которой стороны, противостоявшие друг другу, порой по самым малозначительным поводом подвергали территории противника точечным ракетным обстрелам. Эта война представляла собой своеобразное временное национальное помутнение рассудка, когда причина агрессивного поведения по отношению к соседу невозможно объяснить логически. Психологи называют такое поведение "синдромом толпы" и "стадным инстинктом". Государства действовали по принципу "все стреляют, а мы чем хуже!?". Разрушения были ужасны и человеческие жертвы многочисленны, однако планета не была заражена радиацией. Люди продолжали рождаться, а уничтоженные города можно было отстроить заново. Мировое сообщество решило, что кризис был успешно преодолен. Но последствия необдуманного применения нового оружия оказались не менее страшными, чем старого "доброго" термоядерного. Территории, подвергшиеся воздействию "чистых" зарядов, превратились [частично] в так называемые "белые" пустыни. Особенность "белого" песка состояла в том, что любой материальный предмет соприкоснувшийся с этой субстанцией, со временем сам распадался белым прахом. Расширение "белых" пустынь, "отъевших" у некоторых стран до двух третей полезных площадей, было приостановлено благодаря разработанной интернациональным коллективом ученых технологии молекулярной рекультивации земель, впервые испытанной на пустыне "Судного Дня" в Орденской Командории Ливана.

...Итак, последствия войны для существовавших в тот исторический период государств оказались поистине катастрофическими. Ни одно из них не сохранилось... [До и после: История одного апокалипсиса, стр. 2]".

..."В военной области Совещательной Лигой Наций были приняты основополагающие правила ведения боевых действий и поведения участников вооруженных конфликтов, вносившие революционные изменения в характер современных войн. Имея в виду печальный опыт примения орудий массового поражения, способных погубить самоё основание цивилизации, Совещательная Лига Наций, волею избравших ее народов, запретила использование ракетного оружия, авиации, артиллерии, боевых кораблей, танков, самоходных орудий, автомобилей, индивидуального автоматического оружия и вычислительной техники. Разрешенным было признано использование холодного оружия, боевых машин и орудий, не использующих силу сжигаемого пороха и не действующих по принципу накопления и выброса энергии, лошадей и других животных. В качестве движителей для боевых судов определялась сила ветра и мускульные усилия гребцов. Исключение делалось для воздушного флота: разрешалось использование на военных дирижаблях двигателей внутреннего сгорания и (или) электрических двигателей. Разрешалось также использование аппаратуры связи, телевещания и освещения (радиостанции, прожектора, фонарики), лазеров в оптических системах наведения и контроля. Установленные ограничения не распространялись на сферу гражданской жизни, в части развития и совершенствования [механического и воздушного транспорта] и компьютеров... [Стратегия прошлого, стратегия настоящего. Теория и практика новой Глобальной Военной Доктрины, том 1, стр.10]".