Крестный. Огонь по отморозкам - Сергей Зверев

Для самого Кислицина зачастую было загадкой, как Танька после бурно проведенной ночи являлась в налоговую инспекцию и сдавала налоговому инспектору правильно посчитанный и сведенный баланс фирмы.

Удивлялся он и тому, что, несмотря на периодически случающиеся Танькины романы, его бухгалтерша всегда была в курсе нововведений, касающихся правил ведения бухгалтерского учета.

Иногда Гоша думал, что в этой любвеобильной и энергичной женщине сидит какой-то маленький калькулятор, помогающий ей в бурные периоды ее жизни исправно выполнять служебный долг, за который она получала неплохие материальные вознаграждения, – Гоша Кислицин не был скупым и платил Таньке хорошую зарплату.

…Лифт в Танькином доме в это утро не работал, поэтому Кислицину пришлось подниматься пешком на пятый этаж, где располагалась квартира бухгалтерши.

Поднявшись на нужный этаж, Гоша разгорячился и разгневался еще сильнее. Тяжело дыша, он подошел к двери Танькиной квартиры и вдавил большим пальцем правой руки кнопку дверного звонка.

От трелей, раздавшихся в квартире Ивановой, должны были зазвенеть даже окна. Звонок такой мощности Кислицин поставил ей сам, когда год назад, будя Таньку, ему пришлось долбить по двери ногами, переполошив всех соседей, которые выскочили на лестницу раньше Татьяны.

Кислицин со злорадством в душе не отпускал кнопку до тех пор, пока дверь Танькиной квартиры не раскрылась и на пороге не появилась сама хозяйка, одетая в белый махровый халат.

Ее крашеные светлые волосы неопрятно торчали в разные стороны, круглое лицо было сильно помято, как будто на него высыпали горсть металлических шаров. Большие синие глаза, припухшие ото сна и похмелья, удивленно вытаращились на Кислицина.

Верхняя часть ее халата была сильно раскрыта, и поражающие своими размерами и белизной груди приветливо разъехались в разные стороны.

Именно на них и устремил свой взор Гоша Кислицин, при этом угрюмо произнеся:

– Ну, и чем вы здесь занимаетесь?

– Гоша, ты что? – удивленно произнесла Танька и рефлекторно сдвинула края халата, лишив Кислицина единственного приятного зрелища.

Тот с раздражением посмотрел на ее лицо.

– А ничего, – прорычал он в ответ и, втолкнув Татьяну в квартиру, сам переступил порог и захлопнул дверь. – Ты что забыла, жертва пьяного акушера, о чем мы с тобой в пятницу договаривались?

– Сегодня же понедельник, – обиженно произнесла Танька, уперевшись руками в бока, при этом ее шары в приветливом развороте снова раздвинули края халата.

– Вот именно, что понедельник, – подтвердил Кислицин, – мы с тобой куда сегодня собирались ехать?

– Ой! – всплеснула руками Танька, закрыв ладонями лицо, при этом ее локти прикрыли груди, улыбающиеся Гоше узкой длинной щелью между ними.

Гоша снова перевел взгляд на закрытое ладонями лицо Таньки:

– Вспомнила, старая потрахушка, что мы с тобой сегодня в налоговую должны с утра ехать?

Танька рывком отняла ладони от лица и произнесла, решительно глядя на Кислицина:

– Точно… Вот блин, совсем из башки вылетело… Ну погоди, я сейчас быстро соберусь…

Она развернулась и решительным шагом направилась в сторону ванной, на ходу давая комментарии произошедшему:

– Это все из-за Петьки, мы вчера с ним выпили немного… Я тебе говорила о нем, мы с ним неделю назад познакомились.

Гоша пропустил мимо ушей все эти Танькины объяснения и спросил:

– У тебя попить что-нибудь есть, безалкогольное?

– Там, в зале, на столе посмотри! – крикнула Танька и захлопнула за собой дверь ванной.

Кислицин прошел в большую комнату, служившую залом в двухкомнатной квартире Ивановой, и мельком оглядел обстановку. Она была привычной для взора Гоши, таковую он не раз заставал, заезжая за Танькой по утрам.

В центре комнаты стоял стол, уставленный пустыми бутылками из-под выпивки и тарелками с остатками еды. На полу валялись пустые банки из-под пива и использованные презервативы.

Словом, обыкновенная картина сексуально-алкогольного побоища, произошедшего в квартире накануне вечером.

На широко расстеленном диване лежала одна из жертв этой битвы – здоровенный рыжий детина, уткнувшийся носом в подушку. Из одежды на нем были одни лишь плавки, и, несмотря на то что мужчина лежал лицом вниз, он умудрялся при этом слегка похрапывать.

Однако, когда Кислицин зашел в комнату и взял со стола недопитую литровую бутылку «Спрайта», храп прекратился и рыжеволосый, оторвав опухшую морду от подушки, скривившись, посмотрел на Кислицина:

– Ты кто? – спросил проснувшийся, глядя, как Гоша, припав к горлу бутылки, поглощает остатки «Спрайта».

Удовлетворив жажду, Кислицин бросил бутылку на пол и, усмехнувшись, ответил:

– Я из общества трезвости и сексуальной моногамии. А ты и есть тот самый Петя?

Петя как будто не слышал всего, что сказал Кислицин, и снова задал вопрос:

– Ты что, Таньку чалить приперся?

Гоше показалось, что в словах новоявленного героя-любовника скрыты нотки ревности.

«Только разборок с ревнивцем мне еще не хватает», – подумал Гоша и вслух пояснил:

– Я ее директор. Директор фирмы, где она работает. Понял?

Лицо рыжего поначалу еще больше скривилось, затем вдруг неожиданно расплылось в хитрой улыбке:

– А-а-а, директор, – с усмешкой произнес он.

Похоже, слово «директор» являлось для него синонимом слова «импотент» и не вызывало никакой другой реакции, кроме насмешки.

– Ну-ну, походи здесь пока, – произнес Петька, после чего силы резко оставили его и он снова уткнулся мордой в подушку.

«Господи, – снова подумал про себя Гоша, тяжело вздохнув, – на какой помойке Танька выискивает подобные «сокровища» и что за кадры начнут появляться здесь лет через десять, когда Татьяна сильно постареет»…

Кислицин вернулся в прихожую и застал там Таньку, которая уже умылась и, надев на себя юбку и кофточку, причесывалась у зеркала.

Зачесав свои крашеные волосы назад, отчего они вздыбились на голове крутым гребнем, Танька воткнула в плотно сжатые губы взятую с трюмо губную помаду и, поводив ею, словно рычагом, влево-вправо, принялась активно жевать губы, размазывая по ним ярко-бордовую краску.

Наконец, нацепив на голову беретку и водрузив на нос дымчатые очки, Танька сняла с вешалки плащ и, повернувшись к Кислицину, сказала:

– Ну, я готова.

Кислицин придирчиво оглядел свою бухгалтершу и, тяжело вздохнув, произнес:

– Ну ладно, для налоговой сгодится, они и не такое сожрут…

Когда оба уселись в машину, всплыло еще одно неожиданное обстоятельство.

– Сейчас едем в налоговую, потом в банк, а потом я отвезу тебя в кафе опохмеляться, – разъяснил Гоша Ивановой план действий.

– Хорошо, – сказала Татьяна, – только сначала давай заедем на работу.

– Зачем это? – хмуро насторожился Кислицин.

– У меня все документы там, – ответила Татьяна, – ты же знаешь, я их домой беру только во время отчетов.

– Тьфу ты, черт, – выругался Кислицин и посмотрел на лобовое стекло «девятки». Оно запотело от перегара, источаемого Танькой.

– Ладно, – произнес Гоша, – в офис так в офис.

Он завел двигатель машины, включил вентилятор и, достав из кармана куртки пачку «Орбита», протянул ее Таньке:

– На, пожуй, чтобы хоть на налогового инспектора не дышать этой вонью.

Иванова, нисколько не смущаясь, положила в рот пластинку жвачки и принялась активно работать челюстями, при этом старательно делая вид, что не замечает, насколько недоволен ею директор. Кислицин стал еще более суровым, узнав, что визит в налоговую откладывается.

Однако попасть в налоговую ни Кислицину, ни его бухгалтерше сегодня не было суждено, поскольку в офисе случилась неожиданная встреча, окончательно разрушившая их планы.

Едва Кислицин остановил свою «девятку» у входа двухэтажного кирпичного здания на улице Григораша, как из припаркованного неподалеку белого джипа «Лендровер» вылезли двое парней и отправились вслед за Кислициным и Ивановой в здание.

Офис фирмы «Молочный двор» располагался на втором этаже, в отдельном небольшом коридорчике находились несколько комнат, в которых и сидели сотрудники фирмы.

В начале коридора стоял также стол, за которым сидел охранник, нанятый Кислициным студент-вечерник Алексей Петраков.

Последний проводил дневное время за чтением конспектов, от которых его отрывали лишь посетители фирмы «Молочный двор», просившие разрешения пройти к тому или иному сотруднику предприятия.

На вооружении охранника Леши, кроме камуфляжной формы, придававшей ему солидности, находилась еще и резиновая дубинка, которую Леша если и применял на практике для физического воздействия, то лишь затем, чтобы почесать ею себе спину.

Шедшие за Кислициным и Ивановой двое парней настигли их как раз у входа в коридор, где сидел охранник.

Первым шел высокий светловолосый парень с чуть удлиненным тонким носом. Шедший за ним мужчина был ниже ростом, более плотного сложения, у него были черные прямые волосы, широкое скуластое лицо, взгляд глубоко посаженных глаз угрюмый и пристальный.