Шут виноградной воды - Николай Поддубный

В то же время, не очень далеко от негостеприимной избушки, в которую невесть как занесло Станислава Ивановича, шестьсот пограничников в предвкушении скорого отбоя занимались рутинно-уставными делами: чистили лошадей, приводили в порядок снаряжение, наводили блеск на доспехах.

Хельг уже в четвёртый раз обходил лагерь. Всё было спокойно, воины были заняты повседневными делами, но душа у командира гарнизона была не на месте. За неделю бездействия дисциплина порядком ослабела. Но хуже всего было томительное ожидание «секретного распоряжения». Семь дней назад Хельг получил подписанный императором приказ, согласно которому два арганата пограничного гарнизона должны были срочно выдвинуться на юго-восток. Там, на границе провинции Юлань, княжества Тепе и владений степного айнаха Унджи, Хельг должен был дождаться императорского курьера с дальнейшими распоряжениями.

Два дня понадобилось «счастливчикам» для того, чтобы добраться до места. Единственный на несколько дней пути колодец с трудом утолил жажду лошадей и их седоков, но голод утолить было нечем: обоз с провиантом и фуражом подошёл ещё через день. От конвоя Хельг узнал, что старый император сыграл в резной ящик. Но отмены приказа не последовало, равно как и новых инструкций, поэтому пришлось снарядить гонца к командующему южным округом, с докладом о готовности отряда.

Хельг чувствовал, как крепчает крохотный росток тревоги, и всё настойчивее рвётся наружу из глубин сознания.

– Так не пойдёт, – пробурчал он себе под нос, с трудом подавив в себе желание наплевать на вбитые, вдавленные в его сознание и записанные там кровавыми буквами законы военной элиты империи, и вернуть отряд в гарнизон. Хельг до хруста сжал кулаки – за пятнадцать лет службы он так и не научился нарушать приказы. Осмотрев посты, он поднялся на один из ближних холмов. Огромное красное солнце медленно тонуло в раскалённом мареве, висевшем над степью. Хельг невольно поёжился. Десять лет назад он точно так же стоял на перевале с непроизносимым названием Датвисджварисхреми и любовался исчезающим в багровой дымке солнцем. А ночью пришли гнархи. Пока сонные воины сумели организовать оборону, хищные твари вырезали полгратты пехоты и почти шесть ат кавалерии. Их атаки были похожи на морской прибой: волны разбивались о щиты Миелланских воинов, но отхлынув, возвращались снова и били ещё сильнее, так, что казалось очередная волна смоет защитников перевала и чудовищная лавина обрушится на маленький городок Хромс. И, наверное, так бы всё и было, если бы не подоспел со своим небольшим войском король Рувала. Он прикрыл отход остатков имперской дружины, но сам оказался зажат в небольшом ущелье. А на рассвете к перевалу подлетели две крепости и шквальным огнём размазали нападавших по граниту окрестных скал. И Хельг, единственный оставшийся в живых командир устало наблюдал, как «Крылатые харраны» добивают оставшихся в живых гнархов.

Он снова поёжился. Воспоминание было не из приятных.

– Мир вам, – раздался у него за спиной тихий голос. Хельг отскочил в сторону и выхватил меч. Перед ним стоял человек весьма странного вида: некогда роскошные одежды превратились в совершеннейшие лохмотья, зато посоху его мог бы позавидовать и придворный маг. Благородные черты его лица портила дурацкая улыбка, а в глазах поблёскивали сумасшедшие золотые искорки.

– Мир вам, – повторил странный человек, – хотя и глупо желать мира жуку, попавшему в муравейник.

– Кто ты? – спросил Хельг, опуская меч.

– Я странник. Путешествую… То туда, то сюда… А вам лучше уйти из муравейника. Или к утру вас накроют крылья смерти…

– Они всех накроют, – покачал головой Хельг, – рано, или поздно.

Он медленно подошёл к страннику и взялся за посох. – Пойдём со мной, – сказал Хельг и потянул посох к себе, – расскажешь, что ты узнал в своих странствиях.

– Не могу, к сожалению, – вздохнул бродяга и усмехнулся, – а ты запомни: «Сойдёт дождём на землю благодать, и меч сверкнёт надеждой на востоке».

Он резко крутанул посох и ошарашенный Хельг отлетел в сторону. Обернувшись, он заметил, как странник подпрыгнул и растворился в воздухе.

– Бред, – прошептал он и, отряхнувшись, спустился с холма. В лагере он приказал удвоить караул и пошёл в свой шатёр. Ему не спалось. Почти половину ночи он провёл над составлением докладной записки командующему округа и задремал только перед самым рассветом.

Крылья смерти накрыли лагерь, на мгновение опередив первые лучи солнца. Сперва мимо полусонных часовых стрелой промчался раненый гонец, а следом за ним с окрестных холмов хлынули гнархи. Запоздало запели тревогу рожки часовых…

Хельг осмотрел остатки своей дружины и тяжело вздохнул. От полутысячного отряда осталось всего двадцать человек, неполный ат. Им повезло – враг, десятикратно превосходивший их, не успел замкнуть кольцо. Правда цена, заплаченная за это, оказалась слишком высокой. На поле боя полегло столько друзей Хельга, что он предпочёл бы остаться с ними, но долг командира… Этих двадцать человек он по одному вытаскивал из боя, каждый раз прорубая себе дорогу. Хельг снова тяжело вздохнул, с тоской посмотрев на запад. Он с горечью подумал, что никто из погибших не будет погребён, как подобает воинам. Мало того никто вообще не будет погребён. Гнархи никогда не оставляли на поле боя трупы. Ненасытные твари перемалывали своими жуткими челюстями даже кости. Но хуже всего было то, что среди нападавших были люди. И люди эти были из военной элиты империи. «Крылатые харраны», некогда сражавшиеся с гнархами теперь воевали с солдатами империи. Хельг покачал головой и поправил шлем. А ведь прав оказался бродяга! Странник… Что же он говорил о востоке? Эх, жаль не удалось задержать его и допросить, как положено! Да где уж его удержишь, если дерётся лучше любого воина, да ещё и с магией знаком! Ничего не поделаешь, придётся дальше полагаться только на себя.

– Братья, – сказал он, – путь домой нам пока отрезан. Двинемся на восток, к уцулам. Там мы найдём кров, и помощь. Он развернул коня, и всадники направили своих скакунов вслед за ним.

Глава 4, от коварства к казарменному юмору

Дружина Хельга второй день двигалась по степи. Солнце палило нещадно, воздух был пропитан терпким запахом полыни, а над землёй висело колышущееся марево, в котором цепкий взгляд пограничника заметил какое-то движение.

Не прошло и четверти часа, как дружинники настигли ковыляющего по степи человека, вооружённого завёрнутым в парчу мечом. Человек этот был небрит и измучен жарой, но его странный костюм, нелепые ботинки, с длинными узкими носами и копчёный окорок, с которым он не хотел расставаться, несмотря на усталость, не могли не вызвать улыбки.

– Кто ты? – спросил Хельг, стараясь не рассмеяться.

– Воды, – попросил путник и, утолив жажду из поданной ему фляги, представился: – Король Станислав Иванович.

– Король чего?

– Э-э-э, зовут меня так! – хмуро ответил Слава, которому до оскомины надоела эта плоская шутка.

– И куда же ваше величество направляется? – уже не скрывая улыбки, спросил Хельг.

– Всё равно куда, лишь бы выбраться отсюда.

– Хорошо. Дайте ему коня.

Актёр с трудом взгромоздился на коня, и дружина продолжила своё движение на восток.

К вечеру того же дня отряд достиг подножья гор. Воины спешились и Слава, покряхтывая, последовал их примеру.

– Какая боль, – то и дело стонал он, держась за поясницу и с трудом переставляя ноги.

– Это тебе не в карете ездить, – мимоходом посмеивались дружинники, первым делом занявшиеся обустройством лагеря.

– Да пошли вы… – беззлобно огрызался актёр, – посмотрел бы я на вас после лыжных гонок!

К наступлению темноты лагерь был разбит, а на разведённом между камней костре готовился ужин. Слава отдал свой трофейный окорок в общий котёл и теперь с наслаждением вдыхал аромат варившейся похлёбки.

– Эх, к этому бы супчику, да стопарик водочки! Или вина, на худой конец, ибо сказано: «Vinum ioetificat cor hominis»[1] – оживлённо потёр он руки, когда, наконец, похлёбка была готова, и дежурный по лагерю разливал её в лёгкие походные миски.

– Ну, это можно, – ответил Хельг и кивнул дежурному. Тот откупорил небольшой бурдюк, валявшийся неподалёку от костра, налил в маленькую деревянную чашку немного золотистой жидкости и передал её актёру.

– Вино, – благоговейно закатив глаза, прошептал Слава и сделал глоток. – Кхм, э-э-э… А вы уверены, что это вино? – он с подозрением посмотрел в чашку.

– Не сомневайтесь, ваше величество! Самое настоящее вино! Очень редкое. Из подвалов императорского хранилища! Два месяца назад варлунги хаальского посла на границе прищучили, так вот из его обоза и нам кое-что досталось.

– Мне кажется, вас обманули. Это не вино. Это, – актёр замялся, подыскивая сравнение, – это ну-у… когда бочку из-под вина помоют… виноградная вода!