Убийство в пятом варианте - Наталья Солнцева

– Тогда как же…

– Давайте опустим детали. Мы не обязаны раскрывать суть нашего новаторского метода. Вас заботит результат или способ его достижения?

– Результат. И еще… конфиденциальность. Второе даже важнее! Я не хочу, чтобы хоть крупица того, что я намерен обсудить с вами, вышла за пределы… этого помещения.

Бушинский вспотел и полез в карман за платком.

– Душно тут у вас…

– Август, – подтвердил Ренат. – Но здесь сохраняется прохлада.

– Да, да… просто у меня нервы разыгрались…

Мужчина промокнул платком лоб и вытер ладони. От него пахло хорошей парфюмерией и… страхом. Если бы не страх, он бы не пришел. Говорить о сокровенном с незнакомыми людьми было не в его правилах.

– Я не привык посвящать посторонних в свою личную жизнь, – подтвердил он догадки Рената. – Я бы хотел знать, что вы предпримете. Будете моделировать мою ситуацию на компьютере?

– Это лишнее, – улыбнулась Лариса.

Посетитель чувствовал себя неуютно и злился. Какого черта он повелся на дурацкое объявление и притащился в эту дыру? Сдается, раньше тут был спортивный зал. «Боже! До чего я дошел!» – подумал он. Но отступать было некуда.

– Может, я что-то неправильно понял? Вы занимаетесь виртуальным анализом?

– Именно так.

Бушинский молчал. Он не хотел выглядеть идиотом, но почему-то ощущал именно это. Над ним смеются. Его выставляют дураком!

– Но…

– Что вас беспокоит? – не выдержал Ренат. – Мы, кажется, договорились. Вы рассказываете, в чем проблема, а мы пытаемся ее проанализировать… что практически означает решить. Мы разберем проблему на составляющие, и – хоп! – неприятностей как не бывало.

– Вы сами в это верите?

– Тут не церковь, господин Бушинский, а я – не батюшка. По вопросам веры вам следует обращаться туда. Моя помощница вас проводит.

Ренат демонстративно отвернулся к окну, а посетитель нервно заерзал на стуле. Казалось, он каким-то образом оказался участником глупой и пошлой пьесы, причем ему отвели в ней главную роль.

– Позвольте… по-моему, вы мне грубите…

– Я всегда так делаю, когда кто-то зря отнимает мое время, – отрезал Ренат, стоя к нему спиной. – До свидания!

Лариса прятала усмешку. Дурной пример заразителен. Сейчас Ренат явно подражает резкой и бесцеремонной манере Вернера. На членов клуба это действовало безотказно. Подействовало и на Бушинского. Он раскис и готов был сдаться.

– Я не могу вот так сразу… взять и выложить вам свою историю… – промямлил он. – Вы должны понять…

– Вас никто сюда не звал, и мы вам ничего не должны. Лара, проводи этого господина!

– Идемте, Самсон. Если мы не заслуживаем доверия, поищите кого-нибудь другого, кто выслушает вас и ничему не удивится.

Бушинский медлил. Он опустил глаза и судорожно мял в руках борсетку.

– Я погорячился. Войдите в мое положение…

– Даю вам ровно минуту. Рассказывайте или проваливайте!

Посетитель посмотрел на Ларису и пожаловался:

– Ваш главный консультант давит на меня.

– Минута истекает! – напомнил Ренат.

– Хорошо!.. Хорошо. Я попробую изложить суть того, что меня волнует… А вы проанализируете и… сделаете свой вывод. Обработаете данные на компьютере, запустите программу. Извольте! Я… сейчас…

Он был так напряжен, что вот-вот мог сорваться. Лариса сочла нужным внести легкую разрядку в наэлектризованную атмосферу зала.

– Вы давно издаете свой журнал?

Бушинский опешил. При чем тут журнал? Впрочем, какая разница? Он обрадовался возможности оттянуть момент своих признаний.

– Третий год. Это не основной мой бизнес. Вообще-то я занимаюсь торговлей. Продаю продукты питания. Дело прибыльное, но…

– Надоело?

– Вроде того. В юности я писал рассказы, – смутился он. – И вот, когда заработал достаточно денег, потянуло к перу. Захотелось печататься. Собственный журнал никогда не откажет мне в размещении моих литературных опытов. Словом, я осуществил давнюю мечту.

– Журнал женский? – осведомилась Лариса.

– Да. Это коммерчески выгодно: женщины больше читают. Журнал называется «Бальзаковский возраст». Тираж небольшой, но я надеюсь его увеличить. В общем, это не важно. Для прибыли у меня есть торговая фирма, а журнал – для души. По диплому я журналист, но статьями много не заработаешь. Пришлось менять профессию.

– Вы женаты?

Бушинский, словно его уличили в чем-то предосудительном, бросил быстрый взгляд на свое обручальное кольцо. Он покраснел, как подросток. Видимо, его проблема крылась в любовной истории. И героиней этой истории была отнюдь не законная супруга…

Глава 4

1775 год, морские воды к западу от Гренландии

Бьёрну захотелось хлебнуть рома, когда он спустился на нижнюю палубу и увидел команду «Септимуса». Все койки в кубрике были заняты… мертвецами. Они лежали в разных позах, как живые. Холод сохранил их тела от разложения.

Китобои онемели. Они словно очутились на том свете. Это был мертвый корабль, населенный покойниками.

Впервые боцман вместо чертей помянул Господа и в ужасе попятился. Остальные молча застыли за его спиной.

– Так… – процедил капитан сквозь зубы.

Он не понимал, что все это значит. Почему люди замерзли, и как этот торговый парусник попал во льды?

– Это англичане, – определил боцман, когда к нему вернулся дар речи. – Я ходил на таком судне из Ливерпуля в Китай. Надо бы заглянуть в трюм.

– Отсюда ничего нельзя брать, – подал голос один из матросов и суеверно сплюнул.

«Он прав», – подумал капитан Бьёрн и вспомнил свою жену. Если белокурая Ингрид не дождется его из плаванья, то выскочит замуж будущим летом. Он тряхнул головой, отгоняя ревнивые мысли.

– Надо убираться, – прохрипел боцман. – У меня поджилки трясутся!

Бьёрн, подчиняясь чувству долга, отправился в каюту капитана. Ему пришлось нагнуться, чтобы попасть внутрь. В тесное помещение падал рассеянный серый свет. Хозяин сидел за столом, склонившись над открытым судовым журналом. У стены на койке лежала мертвая женщина. На полу сидел моряк, который так и не успел разжечь огонь. Кремень и щепки валялись у его ног, обутых в сапоги.

Боцман не решился переступить порог каюты и топтался за дверью.

Бьёрн невольно засмотрелся на женщину. Она была молода и красива. Тонкое лицо, черные волосы, плащ, подбитый мехом. На пальцах блестели кольца с камнями.

– Баба на борту приносит несчастье, – заметил боцман, который все-таки отважился присоединиться к капитану.

Они едва помещались в каюте, полной мертвецов. Боцмана передернуло. Бьёрн же не мог оторваться от женщины. Она совсем не похожа на его скуластую, крепко сбитую Ингрид. Из-за таких красоток мужчины запросто сходят с ума! Кем она была капитану?.. Женой? Любовницей? Пассажиркой?.. По виду она – знатная дама. Ее изящные пальцы не знали работы, а кольца на них стоят уйму деньжищ.

– Эй, капитан, – заволновался боцман. – Нам тут делать нечего.

– Что с ними случилось? Как их занесло сюда?

– Они не расскажут. Разве что в журнале есть какие-то записи.

– Надо проверить камбуз и кладовые. Бери матросов и выполняй! – приказал капитан.

– А трюм?

– К черту их груз, даже если там слитки золота…

Бьёрн не отдавал себе отчета в том, что хочет остаться в каюте один с мертвыми обитателями. Казалось, что-то притягивает его к себе.

Когда боцман вышел, он склонился над судовым журналом. Бьёрн не знал языка, на котором покойник вел записи, и решил захватить журнал с собой. Хрупкие от мороза листы разламывались в его руках…

На камбузе и в кладовых не нашлось ни крошки провизии. Боцман доложил об этом капитану. Тот будто не слышал. Он шагал к боту как пьяный и часто оглядывался. Маленькое суденышко двинулось обратно к «Харальду». Матросы налегали на весла. Мерно поскрипывали уключины, плескалась ледяная вода.

– Ветер стих! – разразился проклятиями боцман. – Тысяча чертей! Теперь нам придется торчать рядом с этим плавучим гробом!

Он кивнул в сторону «Септимуса» и оскалил желтые зубы, прореженные в портовых драках. Покинув корабль мертвецов, боцман осмелел и сыпал привычной бранью.

Еще целые стуки «Харальд» дрейфовал рядом со страшным соседом. Ночью на борту никто не спал. Бьёрн лежал на своей койке и думал о женщине, которая осталась в каюте «Септимуса». Она как будто уснула, укутавшись в меховой плащ. Ее глаза были закрыты, и казалось, что темные ресницы вот-вот дрогнут…

С этими мыслями капитан задремал. Через час его разбудили крики на палубе. Вахтенный поднял переполох, утверждая, что в иллюминаторах «Септимуса» мелькает свет. Боцман до утра ворочался на койке, несмотря на изрядную порцию рома. Ему мерещился тоскливый собачий вой, который раздавался с палубы морского странника.

Утром он пугал китобоев баснями про покойников на заблудившемся паруснике. А вахтенный клялся, что видел, как по палубе «Септимуса» бродила фигура с фонарем.