Полог предубеждения - Кира Державина

хоть куда-нибудь. Не в столицу, но это лучше, чем ничего. Никаких магических академий в списке высших учебных заведений в моих планах не значилось, так что я туда не стремилась.

— Дмитрий Васильевич, у нашего потока завтра экзамен, так что у меня есть более полезные варианты того, как провести остаток дня. Всем хорошего настроения. Рада была познакомиться, — слово «рада» я буквально прорычала, выдавая свои истинные эмоции.

Мне не понравилось, что незнакомец в балахоне пытается на меня давить своим авторитетом, который нужно сначала в моих глазах заработать, а не так — с места напрыгивать.

Я намеренно избегала поворачиваться к пугающему мужчине, чтобы не сбить весь настрой и не стушеваться. Хоть я и храбрилась, но он всё же давил своими размерами, какой-то силой, которую я буквально кожей ощущала.

— Да что же вы? Аня, постойте! Остановитесь! — засуетился сразу тучный директор, пытаясь быстро встать с кресла и меня догнать, но я знала, что он со своими размерами никогда бы не смог догнать юркую и маленькую меня, даже если бы я не спешила — а я спешила.

У меня всегда были отличные показатели физической подготовки, из-за чего преподавательница по физической культуре с пятого класса звала меня в секцию по волейболу, в нашу школьную команду, но меня всегда больше интересовало духовное и более предметное развитие, что-то, что было бы полезно в будущем. А так как карьеру спортсменки или тренера я точно строить не собиралась, волейбол в мои планы не входил, как и любая другая спортивная секция.

— Я могу снять вашу боль, Анна, — только и бросил незнакомец тем же пробирающим до косточек тембром, словно проникающим внутрь и бередящим сознание, слова которого я осознала далеко не сразу.

Я стремительно развернулась и дёрнула за ручку дверь, та с лёгкостью поддалась, отщёлкивая замок. Только дверь отказывалась открываться несмотря на то, что ей буквально ничего не мешало. Я дёрнула посильнее, но она не шелохнулась.

Дмитрий Васильевич уже смог освободиться из плена мягкого удобного кресла и направился в мою сторону, что побудило меня действовать активнее. В голову ударил адреналин, а вместе с ним ожидаемо пришла и та же боль, что за последнюю неделю стала моим верным спутником, стоило мне хоть как-то неудачно повернуться или подумать о чём-то более нервном, чем о завтраке.

Короткий, но болезненный приступ боли произошёл одновременно с тем, как поддалась дверь, из которой я быстро выбежала, удерживаясь за проём, а потом и за стенку коридора. Незнакомец даже с места не сдвинулся, а его губ коснулась кривая улыбка, выражающая всё то же непоколебимое спокойствие и даже интерес, с какими тот меня встретил несколько минут назад.

Уже удаляясь, я слышала крики Дмитрия Васильевича, который требовал вернуться в кабинет и договорить. Что мне теперь уже сделают, когда закончились все уроки давно и осталось сдать лишь последний экзамен? Да ничего, поэтому я не переживала за какие-то последствия непослушания, даже если их свидетелем был лично директор. Никто не застрахован от того, чтобы перегреться в жару: ни я, ни он.

Пока дошла до дома, сама от окружающей среды нагрелась так, что стало сложно соображать, а в затылке стреляла чаще прежнего та самая боль, что никак не желала меня оставлять. От неё не помогали болеутоляющие препараты, холодный душ или вечерние прогулки, длинный сон и даже успокаивающие чаи. Мама уже даже стала шутить, что «нет головы — нет проблем». Шутки шутками, а другого решения на горизонте не светило.

Я пыталась дома поработать с темами по предмету завтрашнего экзамена, которые с наибольшей вероятностью вызвали бы у меня затруднения, но отвлекающая боль становилась всё сильнее и сильнее, пока не вынудила меня остановить бессмысленные попытки, от которых становилось только хуже. Да и ладно. В последний день лучше отдохнуть.

А в голову всё влезали моменты из похода к директору, которые никак не желали складываться в полноценную картину. Я всё никак не могла понять, что же это на самом деле было. Неужели директор не знает, как у нас работает система поступления? Ни в одно учебное заведение нельзя попасть с плохими результатами, а тем более вовсе без них. Дмитрий Васильевич просто не может этого не знать. Но это полбеды — зачем тот странный мужчина надел непонятный чёрный балахон, который смотрелся в кабинете школьного директора настолько неуместно и лишним, насколько это только можно было представить?

Я вдруг вспомнила фразу «магистра» про то, что он якобы может снять мою боль. Неужели мой недуг был настолько заметен постороннему взору? Насколько я помню, скривилась от приступа уже после того, как он это сказал. В школе никто не знал про мой недуг, потому что я боялась, что меня отстранят от экзаменов, чего хотелось меньше всего. Пришлось бы ждать следующего сезона. А в мои планы не входило терять целый год на то, чтобы сделать дело, с которым можно разобраться уже сейчас. От чего его непонятная осведомлённость слегка пугала. Успокаивала я себя тем, что мне больше нет нужды с ним встречаться. Вряд ли он попробует увидеться вновь, а даже если меня вновь вызовут к директору, я просто туда не пойду, требуя письменного вызова и обоснования.

Ночью от периодически накатывающей боли не получилось нормально выспаться, потому что приступы случались даже во время сна, заставляя проснуться и какое-то время отходить от этих ощущений. На самом экзамене лучше не стало. Я упрямо выписывала геометрические формулы, чтобы решить задачу. Они все давно поселились на поверхности моей памяти, но сейчас дискомфорт словно заглушал весь разум. Стало непросто не только думать, но и даже сидеть. Непреодолимо тянуло на пол, потому что удерживать тело выходило с трудом, а иногда и вело в сторону.

Чтобы отдышаться и немного прийти в себя, я уставилась в окно, где сразу встретилась с тем самым холодным взором, который сразу же исчез. Чего только от волнения не привидится? Я не стала заострять внимание на его появлении, но вместе с ним разум более-менее очистился, и я смогла относительно успешно доделать задания по сравнению с прошлыми экзаменами. Другие школьники уже давно сдали листы и ушли, оставив меня дописывать ответы последней. Но это обстоятельство было последним по важности из тех, что занимали мой разум в такой