Четыре четверти. Книга третья - Александр Травников

Родственники у Татьяны не столько были знатны своим происхождением, сколько ее грели воспоминания о тех, кто побывал в ее старом доме в гостях на ее памяти и на памяти бабушки и мамы. А рассказать было о ком. Но главным во всей этой истории был, конечно, самовар. Старый. С медалями. На дровах. И пили из этого самовара многие люди искусства и литературы прошлого и современности. Даже настоящие, по Булгакову – «генералы от литературы». Насчет всех, конечно, не скажу, а Маяковского, Чехова, Волошина и его друзей этот самовар точно помнил.

Его, самовар этот, брали с собой в поездку в Крым. Всегда брали. Так принято было ездить когда-то: со своим самоваром. Если кто не верит, то я точно верю в существование магии вещей. Вещи как бы запоминают все, что происходило с ними и вокруг них за все время их существования. И если внимательно и умело прислушаться к таким вещам, присмотреться, то многое откроется интересного. Или приснится потом, после чаепития из такого самовара. И потом все это вдруг наяву окажется правдой. Другие подтверждают, что так оно и было, а ты понятия не имеешь, откуда тебе это стало известно.

В общем, из всех ценных вещей у Татьяны к определенному времени в доме сохранился только этот столетний самовар и ее чувство избранности и превосходства над окружающими. Можно было бы даже сказать, что Татьяна и сама была хранителем этого столетнего самовара, его тайн и знаний. Если бы не один случай.

Снесла она этот самовар нищему старьевщику. Предложила купить его за недорого. Рассказала, какой это ценный и дорогой для нее предмет. И предлагает его купить совсем за немного. Но странное дело. Нищий старьевщик отказался. И пришлось Татьяне тащиться с медным самоваром обратно домой. Расстроилась. Хотела ведь новый электрический чайник купить, пока распродажа. Вернулась Татьяна домой, самовар даже в дом не занесла. Поставила под стол на веранде во внутреннем дворике и забыла о ненужной вещи.

Прошел месяц. Зашла Татьяна к родственникам пожаловаться на жизнь и на то, куда мир и нравственность катятся. А один из родственников и говорит:

– Слушай, Татьяна! Видел вчера – у старьевщика самовар на улице стоит. Такой же, как у тебя. Хотел даже купить. Хоть и пробка была, встал у края. Спрашиваю его: сколько? А он меня огорошил: «Сто тысяч». Я чуть на асфальт не сел. «Другие тоже, – спрашиваю, – так же дорого?» – «Нет, – отвечает. – Другие по весу. А этот сто тысяч. И бери, пока я не передумал и больше не попросил.» Я удивился, подумал, что у тебя точно такой же есть. Или это твой?

– Мой дома, – отвечает Татьяна.

А сама задумалась. Как же так? Она задешево, по цене электрического китайского чайника, хотела свой продать. А он вот сколько стоит на самом деле! Пришла Татьяна домой. Первым делом под стол в беседке во внутреннем дворе заглянула. А самовара-то и нет. Она бегом к нищему старьевщику. И точно: ее самовар стоит на полке. Начищен. Блестит на солнце. Весь в медалях.

– Это мой самовар! – заявляет.

– Нет! – отвечает старьевщик. – Это мой. Мне его знакомые принесли и продали. А твой самовар я видел. Он не так выглядел, как этот. Татьяна вдруг поняла, что что-то сделала не так.

– Продай, – говорит. – Я тебе за тысячу предлагала. Отдай за две!

– Сто тысяч, и не тяни. А то завтра продам его. Есть покупатель. Говорит, привезет сто тысяч, а самовар этот заберет.

– Да какая тебе разница, у тебя сколько таких же?!

– Вот и бери другой. Есть и дешево, по пятьсот рублей.

Через день самовар этот куда-то делся. Наверно, кто-то из тех, кто умеет разговаривать с вещами, его купил. Теперь самовар рассказывает ему за столом о тех, кто пил из него чай вприкуску с сахаром, как это было принято в старину. И раскрывает старые тайны из жизни знаменитых людей.

29 мая 2015 года

Могли бы и мимо проехать

«Не верь глазам своим», – часто говорят, когда что-то знают и пытаются указать тебе на факт или явление с целью того, чтобы попросить тебя угадать, как на самом деле обстоят дела. И ведь не угадаете никогда. Потому что думаем мы, опираясь на собственный опыт или, в крайнем случае, на опыт, который приобрели, читая книги или посмотрев кинофильм с хорошим сценарием. А действительность всегда старается опровергнуть и наши знания и наш личный опыт существования в городском пространстве.

В центре города уже лет двадцать нельзя пройти по центральной улице, чтобы не встретить старушку со стаканчиком в одной руке и палочкой в другой. И как-то ловко у нее так получается, что без ее внимания никто не пройдет мимо. Всякого попросит помочь и стаканчик протягивает. Будете идти мимо нее два раза, два раза протянет. Три – три раза попросит. Утром будете идти, спешить куда, она уже на маршруте. В десять вечера будете проходить, и здесь она вниманием не обойдет. Ни вас, ни кого другого.

Однажды стою я на тротуаре главной улицы города и с товарищем разговоры разговариваю. И надо же так, что эта старушка в пятнадцати метрах от нас стоит и прохожих отлавливает со своими просьбами помочь кто чем может на жизнь и пропитание. И до светящегося входа в развлекательное заведение ночного типа со сладким названием недалеко. То и дело крутые машины останавливаются. Пассажиры выходят и мимо старушки побирушки в дорогое ночное заведение проскакивают. И такой проход сильно облегчает охранникам проводить фейс-контроль посетителей. Ориентируются они не иначе, как на крутость машин.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Игра в банки – городской вариант игры в городки, только вместо бит – дубинки, которыми можно было разбивать кон, кидая их с разных дистанций. На кон ставилась одна или несколько простых жестяных банок, которые нужно было выбить броском или ловким ударом. Кон охранял один из игроков, против которого играли все по очереди. Проигравший менялся с игроками своим местом на страже банок.