Жизненно важный орган - Владимир Ильин

- Да, - проронил он после паузы. - Действительно: и чему я удивляюсь?

Он решительно зачеркнул знак вопроса и изобразил рядом со сто восемьдесят пятым номером жирный крест.

- Вы так полагаете? - осведомилась Белла Аркадьевна.

Дейнин покосился на нее, словно заново изучая нос с горбинкой, красивые карие глаза и стройный профиль грузинской княжны.

- Другого выхода нет, - утвердительно кивнул он. - Это создание - не человек, вы же не будете отрицать очевидное? Растение, только из человеческой плоти, - вот что это такое...

Белла Аркадьевна хотела что-то сказать, но потом передумала и молча встала.

- Нет, - сказала она. - Отрицать я не буду... Вы - главный, Ярослав Владимирович. А значит, умнее всех нас. И самый дальновидный...

Она взяла рулон с пометками Дейнина, аккуратно скатала его трубочкой и, не оглядываясь, с прямой спиной направилась к выходу.

- И вот что, Белла Аркадьевна, - сказал вслед ор-динаторше Дейнин, пригласите ко мне Шуру...

Белла Аркадьевна лишь на долю секунды замедлила свою чеканную поступь, но, по-прежнему не проронив ни звука, вышла из кабинета.

А Дейнин подумал почему-то: "Интересно, как бы Белка отреагировала, если бы я поручил ей сделать то, что обычно поручаю Шуре?"

Усмехнулся, увидев мысленно, как с Беллы Аркадьевны вмиг слетает вся ее напускная вальяжность, заставляя округлиться рот и выпучить глаза: "Я?! Да вы что, Ярослав Владимирович, с ума сошли?"...

* * *

Александра Зарубина, которую в Центре все звали не иначе как Шура, относилась к той категории женщин, чьи фотографии обычно помещают в рекламах средств для сбрасывания лишнего веса, чтобы показать, каким чудовищем была стройная красавица до применения чудо-препарата. Сказать, что она толстая или слишком полная, все равно что назвать горб верблюда шишкой. Применительно к Шуре выражение "в дверь не пройдет" не было гиперболой. В одностворчатые двери Шура действительно старалась проходить боком - на всякий случай. А турникеты метро были для нее и вовсе непреодолимой преградой, и от греха подальше, дабы не застрять в них и тем самым не вывести их из строя (прецеденты уже были), она предпочитала добираться до работы пешком. Тем более что жила она от Центра в двадцати минутах ходьбы, правда, для Шурочки, с ее утиной походкой вперевалочку, это время следовало умножить раза в три.

Проблема телесной массы преследовала Шуру всю ее сорокапятилетнюю жизнь. Еще в школьном возрасте, устав от насмешек одноклассников, называвших Шуру не иначе как Квадраткой, девочка возненавидела свое тело. Обращения к врачам не помогли ни тогда, ни позже, когда вес Щуры достиг критической отметки. Специалисты вынесли суровый вердикт: неправильный обмен веществ, вызванный каким-то изъяном в генах. Ни лекарства, ни диеты, ни отчаянные попытки заниматься спортом результатов не давали.

Постепенно Шурочка смирилась с тем, что судьба одарила ее отталкивающей внешностью, и перестала бороться с полнотой. Тем более что после тридцати лет вес ее зафиксировался хотя и на предельно допустимой, но одной и той же отметке. С годами она привыкла ко всему - и к презрительному шепоту за спиной: "Во, как разожралась баба!", и к ошибочному представлению окружающих о том, что "на ней пахать можно", и к тому, что ей не подходит ни фабричная одежда, ни обувь - все приходилось шить либо самой, либо в ателье.

Она даже привыкла к тому, что ей не суждено выйти замуж (какой же ненормальный женится на таком чудовище, которое, как говорят в народе, "закинет на тебя ногу и раздавит"?!) и иметь детей. Она не могла жить, как все, по той простой причине, что всегда была не такой, как другие женщины.

Она знала, что, когда настанет ее последний час, она проведет его так же, как провела всю свою бесцветную, словно губы без помады, жизнь: в полном одиночестве. С самого детства у Шуры не было близких подруг. Так уж сложилось. И так продолжалось до сегодняшнего дня.

Тем не менее Шурочка не роптала и не проклинала судьбу. Обладая кротким и независтливым нравом, она смиренно несла свой крест и не обманывала себя обычными женскими мечтами и иллюзиями.

За долгие годы своего нескончаемого несчастья она научилась воспринимать мир без оценочных эмоций. Главное осознать, что все окружающее и ты сама - такие же заранее заданные величины, как движение пешехода из пункта А навстречу велосипедисту из пункта Б из школьных учебников. Поэтому бессмысленно возмущаться тупостью, неправильностью и несправедливостью жизненных задачек - их надо решать, вот и все...

Высшего и даже среднеспециального образования у Шуры не было. Сразу после школы она пошла работать уборщицей в больницу, не зная еще, что так и будет всю жизнь мыть полы вонючей смесью воды и лизола, выносить утки и чистить казенные унитазы. Она работала в разных местах, но никогда не поднималась выше ставки санитарки. В Центре она работала с момента его основания, причем на нескольких ставках сразу, чтобы обеспечить себе минимальный прожиточный уровень.

Трудолюбием и тщательным исполнением своих нехитрых обязанностей она могла бы заслужить уважение или хотя бы снисхождение со стороны коллектива сотрудников Центра.

Но Шуру в коллективе не любили и даже сторонились, как носителя смертоносного вируса. На то была причина, которую никто никогда не высказал бы вслух. По этой же причине аристократы презирают золотаря, вычищающего яму с отходами на территории сияющей белоснежными колоннами усадьбы.

Помимо обязанностей уборщицы и санитарки Шура Зарубина выполняла в Центре еще одну работу - хотя и необходимую, но такую, которая ни в какое сравнение не может идти с работой того же золотаря, способного чуть ли не голыми руками вычерпывать зловонную жижу. Впрочем, сама она относилась к этой работе совершенно спокойно, без дрожи в руках и без слезных причитаний.

Это была не врожденная жестокость и не попытка хоть таким страшным образом отомстить миру за свою несложившуюся жизнь. Это было нечто вроде осознанной необходимости отрубить голову курице, чтобы накормить семью...

Когда Шурочке передали, что ее вызывает Ярослав Владимирович, она мыла полы в коридоре первого этажа - уже третий раз задень. Именно здесь, в вестибюле, требовалось прилагать особые усилия, чтобы поддерживать чистоту. На остальных этажах достаточно было помыть пол два раза: в начале и в конце смены. А внизу мраморная плитка быстро покрывалась пылью и грязью, которую несли в здание на своих подошвах посетители. И если полениться и махнуть рукой на это нескончаемое загрязнение, то на следующий день придется применять жесткую щетку и всевозможные чистящие средства, чтобы удалить въевшуюся в мрамор грязь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});