Звезда Егорова - Петр Нечай

Егоров потерянно глядел то на майора, то на врученные ему бумаги…

Вместо действующей армии и передовой — темные, душные классы какого-то старинного училища, из окон которого видно железную дорогу, а за ней парк. Размеренный распорядок с ранними подъемами и физзарядкой на холодном дворе, с поздними отбоями, когда никак не заснуть от вечерних сводок Совинформбюро. Немножко занятий с оружием, по тактике и переползание по-пластунски опушки парка — все это так, для общего ознакомления. Но больше уже давно знакомого Алексею: теории планирования, бухгалтерского учета, войскового хозяйства, что давалось легко, без особого труда. Рядом учились бывшие учителя, агрономы, пищевики и кожевники. Им было сложнее усваивать эти премудрости.

Было в жизни курсов и несколько тревожных дней, когда слушателей ночью подняли по тревоге, роздали густо смазанное оружие и небольшими группами направили патрулировать район Сокольников от студенческого городка до «Богатыря». Это было шестнадцатого октября. В тот день немец близко, очень близко подошел к московским окраинам.

А потом опять тот же распорядок, хотя и здесь неподалеку, на путях окружной дороги, иногда рвались бомбы, сброшенные каким-нибудь прорвавшимся фрицем, доносились звуки пожарных сирен. А в тихие ночи чуть дребезжали стекла в окнах спальни. Откуда-то из-за Сельскохозяйственной выставки доносило непрерывный гул далекой артиллерийской канонады.

Минуло три месяца. В последние дни учебы, перед выпуском, на курсах появились «сваты» — кадровики, распределять выпускников. Среди них Егоров увидел и майора из штаба тыла. Тот тоже узнал Алексея и напрямик заявил, что заберет его в Центральное финансовое управление.

Вот так и оказался техник-интендант Алексей Егоров вместо фронта снова за письменным столом. Он уже не отваживался заводить разговор о фронте, хотя и не мог смириться со своим положением. По-прежнему искал возможности избавиться от арифмометра и взять в руки оружие.

Недаром говорят: кто ищет, тот всегда найдет. Нашел и Егоров свой случай. Однажды зимой в комнату, где работал Алексей, зашел полковник. Высокий, стройный. Неторопливая уверенная походка. На смуглом, по-мальчишески круглом лице, прорезанном шрамом, приветливая, чуть ироническая улыбка. На груди — орден Ленина, два ордена Красного Знамени и медаль «XX лет РККА». Полковник долго и деловито обсуждал что-то с интендантом второго ранга, сидевшим в той же комнате, неподалеку от Егорова. Тем временем Алексей «ел глазами» незнакомца — ему еще не доводилось близко встречать столь заслуженных людей. Когда полковник вышел, Егоров поинтересовался, кто он.

Интендант удивился.

— Не знаешь полковника Илью Григорьевича Старинова? Впрочем, откуда, ты же не кадровый, — невольно уколол он Егорова. — Это, брат, заслуженный человек. Илья Григорьевич еще в тридцать шестом воевал добровольцем в Испании. Потом на финской доты подрывал. — И перешел на шепот. — А сейчас он — начальник школы при Центральном штабе партизанского движения. У них готовят таких лихих парней для вражеского тыла, что ой-ой-ой!

Интендант заметил в лице Алексея что-то такое, от чего неожиданно засмеялся:

— Ты что, не веришь мне?

— Да нет, просто мечтаю: вот бы попасть туда…

— Так в чем же дело? Поговори с полковником. Он человек влиятельный. Как скажет, так и будет. Вот прокрути ему быстро смету — как раз повод для знакомства.

Егоров ухватился за эту идею и с удовольствием сделал для полковника немалую работу.

Когда в отделе снова появился Старинов, они долго обсуждали с Егоровым все детали финансовой сметы школы.

Усталые, вместе вышли в коридор покурить. Тут-то и высказал Алексей свою мечту Илье Григорьевичу.

Старинов долго молчал, курил и время от времени окидывал Егорова своими прищуренными глазами.

— Ты коммунист?

— Кандидат.

— Хорошо. — И переспросил Алексея: — Значит, хочешь стать подрывником?

Егоров смущенно кивнул головой.

— Это дело. Профессия самая что ни на есть боевая и дорогая как для нас, так и для противника. Опытный подрывник один может сделать то, что подчас не под силу целой роте. Да что там роте! — Илья Григорьевич взволнованно зашагал перед Егоровым. — На финской, бывало, батальон с приданными орудиями ничего не мог сделать против вражеских огневых точек, потому что никакой снаряд их не брал, а бойцы под огнем гибли, не доползая до них.

Глаза Старинова потемнели, словно он увидел этих бойцов, ползущих под ливнем огня к проклятым железобетонным сооружениям.

— А отделение подрывников, подползая на брюхе к доту, поднимало в воздух эти громадины. Теперь? — Старинов оживился, — представь себе такую картину: мчит по рельсам эшелон, а в нем батальон фашистских головорезов. Обученных, до зубов вооруженных, готовых в любую минуту смять нашу роту. И вдруг взрыв — и все летит к чертовой матери. Сработала умело поставленная мина. Сила!

Полковник закурил новую папиросу.

— Нам во как, — он чиркнул ладонью по горлу, — нужны подготовленные минеры-подрывники для партизанских отрядов. Ты сам видел, просматривая смету, правительство не жалеет денег для этого дела. А что касается твоей просьбы… — Старинов на мгновение остановился. — Расскажи-ка о себе.

Егоров рассказал полковнику свою немудреную биографию.

— Так, говоришь, любишь химию с физикой? — перебил вдруг Старинов Алексея.

— Да, люблю и знаю, а только к чему это? — недоуменно спросил Алексей.

Старинов усмехнулся.

— Ты вот все больше на красоту подвигов нажимаешь, а дело наше — это тяжелая, будничная и опасная работа. И ты мне понравился, прямо тебе скажу, не твоими восторгами, а настойчивостью и деловитостью, которую я у тебя увидел еще при обсуждении сметы.

И, уже возвращаясь в комнату, посоветовал:

— Прежде чем решиться на то, о чем ты меня просишь, все взвесь.

— Я твердо решил, товарищ полковник, — ответил Егоров. — Прошу вас, поговорите с моим начальством.

— При случае поговорю, — пообещал Илья Григорьевич. — Пошли работать.

Алексею показалось, что Старинов сомневается в нем. И не ошибся. С одной стороны, Старинову понравилась решительность техника-интенданта, готовность оставить спокойную службу и идти в самое пекло войны, а с другой — закрадывалось сомнение: хоть и в военной форме, а гражданский человек, не нюхавший пороху.

И все же на следующий день Старинов говорил о Егорове в штабе партизанского движения, а еще через день — в Центральном финансовом управлении, нажимая на то, что человек-де сам просится и не поддержать его просто грешно: коммунист, хорошо знает физику и химию, да и из себя парень хоть куда — богатырь!..

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});