Белая королева - Филиппа Грегори

— Кто ты?

— Ваша милость,[3] это моя мать, леди Елизавета Грей, — вежливо ответил ему мой сын Томас, стаскивая с головы шапку и преклоняя перед королем колено.

Второй мой сын, Ричард, тоже опустился на колено и пробормотал себе под нос:

— Кто это? Неужели король? Правда? Я таких высоких людей никогда в жизни не встречал!

Я села перед королем в глубоком реверансе, по-прежнему не отрывая от него глаз. Мало того, я смотрела на него таким откровенно горячим взглядом, какой женщина может дарить только обожаемому мужчине!

— Встань, — тихо, обращаясь только ко мне, сказал Эдуард. — Так ты, значит, вышла на дорогу, чтобы повидаться со мной?

— Мне нужна ваша помощь, — ответила я.

С огромным трудом я заставила себя произнести хотя бы эти несколько слов. Мне казалось, что не только на него, но и на меня подействовало то любовное зелье, которым моя мать пропитала шарф, ниспадавший с моего высокого головного убора.

— Я овдовела и теперь не могу получить обратно те земли, которые полагались мне в качестве приданого, но были у меня несправедливо отняты. Не могу я получить и вдовью часть своего наследства… — Я запнулась, заметив заинтересованную улыбку Эдуарда, и добавила: — Да, я теперь вдова. И мне совершенно не на что жить.

— Вдова?

— Мой муж, сэр Джон Грей, погиб при Сент-Олбансе, — сообщила я.

Это было все равно что признаться Эдуарду в предательстве и навлечь его проклятие на моих сыновей. Разумеется, Эдуард прекрасно знал имя того, кто командовал вражеской кавалерией. Я закусила губу, но все же не отступилась и продолжила:

— Отец моих сыновей просто исполнял свой воинский долг, ваша милость; он всего лишь остался верен тому человеку, которого считал своим королем. И мои дети ни в чем не виноваты.

— То есть он оставил тебе этих двух мальчиков?

Король улыбнулся и сверху вниз посмотрел на моих сыновей.

— Да, ваше величество, — подтвердила я. — И они главное мое богатство. Этого зовут Ричард Грей, а этого — Томас Грей.

Эдуард кивнул. Мальчики глазели на него, как на чистопородного скакуна, слишком крупного, чтобы у них хватило смелости его приласкать, но вызывавшего восторг, смешанный со страхом. Король снова посмотрел на меня.

— Страшно хочется пить. Ваш дом, надеюсь, где-то неподалеку? — спросил он.

— Да, ваша милость. Для нас было бы большой честью…

Я бросила опасливый взгляд на сопровождавших его гвардейцев, которых было, пожалуй, не меньше сотни. Эдуард негромко рассмеялся.

— Мои люди могут продолжать путь, — пояснил он. Затем обратился к тому воину средних лет: — Ты, Гастингс, ступай с войском дальше, в Графтон, а я вскоре вас нагоню. Со мной могут остаться Смоллетт и Форбс. Буду примерно через час.

Сэр Уильям Гастингс изучал меня с таким видом, словно я — всего лишь хорошенькая ленточка в корзине бродячего торговца. Впрочем, я глаз не отвела и даже не моргнула, а глядела прямо на него, так что ему в итоге пришлось снять шляпу и поклониться. Затем он отсалютовал королю и отдал войску приказ трогаться.

— Куда же вы направитесь? — осведомился сэр Уильям у короля.

Тот, словно мальчишка, вопросительно на меня посмотрел, а я гордо произнесла:

— В дом моего отца, барона Риверса, сэра Ричарда Вудвилла!

Я прекрасно понимала, что королю известно это имя, поскольку мой отец занимал весьма высокое положение при дворе Ланкастеров, отважно за них сражался и однажды даже лично получил от Йорка тяжкое проклятие, когда кузены схватились за кинжалы и поранили друг друга, а отец вмешался и предотвратил дальнейшее кровопролитие. Вообще-то мы все довольно много знали друг о друге, однако стали понемногу забывать, что и Йорки, и Ланкастеры некогда были верны одному королю — Генриху VI — и лишь потом стали считать друг друга предателями.

Сэр Уильям, услышав, какое неожиданное место выбрал король для своего краткого отдыха, недоуменно поднял бровь.

— Сомневаюсь, Эдуард, что тебе захочется там особенно задерживаться, — неприязненным тоном проговорил он и тут же отъехал.

Конница двинулась дальше, они прошли мимо нас, и земля вновь задрожала от топота копыт. Наконец они скрылись из виду, оставив нас в тишине и клубах теплой оседающей пыли. Не выдержав, я запальчиво заявила:

— Между прочим, ваше величество, отец мой после Таутона получил ваше прощение! Ему даже титул восстановили!

— Я хорошо помню твоих родителей, и отца и мать, — спокойно сказал король. — Я их с детства знал и часто видел — как в добрые, так и в недобрые времена. Меня лишь одно удивляет: почему они не познакомили нас раньше?

Я с трудом сдержалась, чтобы не захихикать, как горничная. Всем в Англии было известно, что король Эдуард славится своим мастерством соблазнителя. Ни один родитель в здравом уме не допустил бы его знакомства со своей дочерью.

— Не желаете ли прогуляться пешком, ваша милость? — спросила я. — Наш дом совсем близко.

— Хотите прокатиться, мальчики? — обратился Эдуард к моим сыновьям, и те дружно закивали, точно утята, требующие еды. — Забирайтесь-ка оба в седло. — Он подсадил на коня сначала Ричарда, затем Томаса. — Так, теперь держитесь крепче. Ты за брата, а ты — ты ведь Томас, верно? — за луку седла.

На одну руку Эдуард намотал поводья, а на вторую предложил опереться мне, и мы направились к нашему дому прямиком через тенистую рощу. Сквозь прорези на рукаве я чувствовала тепло короля и понимала, что не должна так склоняться, так льнуть к нему. Вскоре показался наш дом, и я заметила, что моя мать, скрытая средниками, выглядывает из окна своей комнаты. Ей не терпелось, чтобы все поскорее случилось.

Мать встретила нас на крыльце, рядом с ней топтался наш старший конюх. Мать склонилась в низком реверансе.

— Ах, ваша милость, как это приятно, что вы заглянули в наше графтонское поместье! — произнесла она непринужденно, словно король каждый день заходил к нам в гости.

Конюх тут же подбежал к жеребцу и принял у Эдуарда поводья, чтобы отвести коня на конюшню, однако мои мальчишки просто прилипли к седлу и отказывались слезать, желая проехать верхом еще хоть несколько ярдов. Мать между тем чуть отступила назад и с поклоном пригласила короля в дом.

— Не хотите ли выпить легкого эля? — предложила она. — Или, может, вина? У нас есть отличное вино — его прислали мои родственники из Бургундии.

— Благодарю вас, леди Риверс. Я предпочту эль, если не возражаете. — Эдуард мило улыбнулся. — Когда долго едешь верхом, всегда очень хочется пить. К тому же слишком жарко для весны.

Оказалось, что большой стол в парадном зале уже накрыт, и на нем стоят наши лучшие бокалы и кувшины с элем и вином.