Ветряки - Пол Андерсон

За холмом стояло сооружение, напоминающее ангар, из города его было не видно. От него сделанные вручную керамические трубы тянулись, видимо соединяясь с системой ветряных мельниц, уходя в огромный кирпичный резервуар, расположенный с этой стороны, где-то близко к вершине. Из этого резервуара по системе шлюзов и затворов вода поступала в каналы, жилые дома и мастерские, проходя через небольшой затвор, маленький узел, расположенный в подошве холма, который, по словам Дэнила Смита, был снабжен гидроэлектрическим генератором. (Через несколько дней мне показали эту машину. Она была изготовлена еще до Судного дня. Для того, чтобы перетащить ее сюда и восстановить на месте, должно быть, потребовались душераздирающие усилия.)

При встрече он просто объяснил: ветряки поднимают воду из природного источника, он залегает слишком глубоко и не поддается обычной ирригации. И опять же, на обратном пути поток заряжает динамо-машину, а та — маленькие портативные аккумуляторы, которые люди приносят сюда. Таким образом есть постоянный запас электричества, он, конечно, небольшой, но для освещения и прочих подобных нужд хватает. (Эти современные вечные флюоресцентные светильники поражают своим контрастом со всеми прочими предметами быта, которые чрезвычайно примитивны, не лучше, чем пожитки какого-нибудь лесника.)

— А почему вы не используете солнечные экраны? — спросил я. — Тогда ваши запасы энергии ограничивались бы лишь числом квадратных метров, которые вы смогли бы ими покрыть.

Мое произношение на их инглисском диалекте вполне сошло за спаньольский акцент. Что касается моего лексикона, так я с самого начала не стал притворяться простым мастеровым, скитающимся в поисках заработка. Я назвался Мивелом Арруба Гонсалсом, принадлежащим к богатому семейству из Тамико, которое обеднело в Ватемаланскую войну, когда наши имения были разграблены. Пытаясь вновь вернуть свое состояние, я поступил в наемники. Мы воевали там и сям, где разгорались войны: Теккас, Зона, Вада, Ба-Калфорни, пока нас не постигло Монтрейское несчастье, о котором сеньорам, разумеется, пришлось слышать, так что я должен быть счастлив, что хотя бы унес оттуда ноги…

В бороде Смита заблестели зубы.

— Ха! И что нам было использовать вместо денег, чтобы купить такие экраны? Я же говорил тебе, что мы начинали с тем, что удалось привезти сюда на тележках, запряженных быками. Все, что ты видишь вокруг, было выкопано, перековано, спрессовано, спечено, посажено, выращено, собрано в виде урожая, обработано вот этим…

И он вытянул свои руки, такие исковерканные трудом, сильные, жесткие, но невероятно нескладные. Но я больше смотрел на его глаза. На этом корявом лице они сияли пророческим блеском.

Однако мэр Надежды мало напоминал фанатика из лесной чащобы. В действительности, его отличало равнодушие к обряду и религиозным конфессиям. Октаи и его боги-сотоварищи — это горстка азиатов, а монгов давно уже выкинули из Калифорни, как-то заметил он в разговоре со мной. Что до Танароа, Лезуса Харисти и этой компании, то умные в Саннакрусе сегодня посещают церкви и смотрят, как поступают люди Моря. Понимаете, нельзя выражать неуважение к какой-либо религии. Я знаю, вы, мейканцы, тоже религиозны. Езу Карито, так ведь вы называете своего бога? Что касается меня, то я верю в физику, химию, генетику и хорошо обученную милицию. Дело в том, что до того, как мигрировать в Надежду, он был в столице преуспевающим инженером.

Хотелось бы мне поговорить с ним о философии, а еще больше — о прикладном естествознании. Ведь так трудно выяснить, в какой степени и какие именно знания сохранились, даже в высших классах королевств, с которыми мы постоянно поддерживаем отношения, например, в Саннакрусе.

Ты можешь это полностью осознать. Многие на это неспособны. Я также не мог, пока академия Службы и опыт работы в Службе не научили меня. Невозможно помочь моему горю, не зная его причин. Поэтому, позволь, я остановлюсь на том, чему нас обоих учили детьми, чтобы указать, насколько это было сверхупрощенно.

Судная Война смела с лица Земли ряд городов, но большинство попросту умерло от голода и эпидемий, от чумы и всемирного политического коллапса, которые за этим последовали; и хаос был вызван не столько непосредственным разрушением, сколько неспособностью планеты с истощенными ресурсами поддерживать жизнедейственность разросшегося населения, так что промышленное оборудование отказало в течение всего нескольких лет. (Чем более я задумываюсь и размышляю, тем более уверяюсь в справедливости выводов тех ученых, которые полагают, что скученность, недостаток чувствительности, нарушение связей с миром живой природы, в котором человек эволюционировал как один из миллиона видов — вся неестественность этих процессов вызвала массовое безумие, приведшее к термоядерной войне. Если это так, мой труд — святой. Елена, помоги мне никогда не уверовать в то, что хотя бы частица этой святости вошла в мою душу.)

Итак, большая часть книг, записей, даже технических приборов и аппаратов сохранилась, так как их изобилие не допускало полного уничтожения. Так, во мраке дремучих веков варвары могли продержаться зимними холодами у огня от какой-нибудь библиотеки, но другие экземпляры тех же книг сохранялись в других местах. Так же, как и умение читать эти книги. Когда некоторая стабильность воцарилась вновь, по крайней мере, в нескольких наименее жестоко пострадавших районах, отнюдь не незнание помешало людям восстановить прежнюю высокоэнергетическую культуру.

Дело было в отсутствии ресурсов. Наши предки растратили богатые месторождения топлива и минералов. Тогда они перешли на эксплуатацию более бедных месторождений. Но как только их высокоразвитое производство стало разваливаться, оно уже не подлежало восстановлению. Это особенно верно, если учесть, что почти все усилия человечества уходили на то, чтобы поддерживать его хотя бы в полуживом состоянии в мире, где почвы, леса и дикая жизнь оказались растрачены.

Разумеется, сегодняшние люди являются лучшими инженерами, более изобретательными учеными во всей истории человечества; мы — островки цивилизации, окруженные трясиной варваров, которую мы медленно, постепенно пытаемся восстановить, но нам приходится обходиться тем, что есть в нашем распоряжении, а это в основном то, что дают нам солнце и живая природа. Количества наших запасов определяются тем, насколько мы вернули здоровье всей биосфере.

Такой текст мы разучиваем с детьми по учебникам. И это, разумеется, верно. Но это не вся правда.

Видишь ли, Елена, об этом-то я и хочу сказать, именно поэтому я начал с констатации очевидного: наши усилия — это лишь одна из сил в целом тайфуне различных сил и энергий. Когда я путешествовал, вначале как моряк, потом как сотрудник экологической Службы, я стал понимать, насколько же неизмеримо велик мир, как он разнообразен и таинствен. Мы смотрим своими маврайскими глазами. Они прекрасно видят, что творится в душах калифорнийца, мейканца, оргонианца, стралийца — тех людей, которых мы часто встречаем… кое-что мы видели в Юж-Мерике, Африке, Евразии. Возможно, мы — единственная великая держава, но нас, наверное, десять миллионов, а вокруг людей, вероятно, в двадцать раз больше; и остальные нам чужие — в глухие века их несло другими ветрами, сейчас они начинают заново утверждаться на Земле и не так, как мы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});