«Меченые» (СИ) - Романов Герман Иванович

— Девушка, вы живы?!

— Да… Мутит немного… Освободите меня, дома мама ждет…

Голос был тихий, хрипловатый, пальчики на ладошках стали сгибаться. Сергей стал пытаться содрать пластиковую «стяжку», не получилось — девчонка застонала от боли. Он попытался сломать — бесполезно, никак не ухватиться за туго стянутый «хомутик». Зверев застыл в беспомощности, всем нутром ощущая как уходит драгоценное время.

— Витек, тварь паршивая, пачку сигарет с зажигалкой дал, когда мною «попользовался», — девчонка всхлипнула, — лежат справа.

Слова обрадовали парня, он быстро сунул ладонь в карман, нащупал пальцами искомое, вытащил. Серые «PS» и китайская зажигалка являлись немыслимой ценностью — очень хотелось курить. Но он сдержал себя, щелкнул — появился язычок пламени, и он поднес его к пластику — узкая полоска стала плавиться под воздействием огня. Девчонка зашипела, негромко выругалась сквозь зубы — ожог ей гарантирован, но то невысокая цена за свободу. Еще секунда и он разорвал на ней путы.

— Браток, освободи, вертухаи уже бегут по дороге!

Голос раздался сверху, но Сергей машинально посмотрел вниз — действительно, на раскисшей дороге, по следам от траков гусениц, бежали двое в знакомых камуфляжах охранного агентства «Гридень», с карабинами в руках, взятыми явно не для демонстрации «миролюбия». Стрелять будут, твари, за то им и хорошие деньги платят, такие даже на алюминиевом заводе не получают. Тем более свидетели они для них опасные, поведают всему миру, что в пади у «витязей» творится.

— Браток, путы сними!

Сверху уже завопили в полный голос, и Сергей, ухватив девчонку за руку, потащил ее вверх по склону, прекрасно понимая, что стоит перевалить за гребень сопки, как они окажутся в тайге. Вот только сил было не так много, однако осознание того, что в них скоро начнут стрелять, подхлестывало. И чуть ли не на четвереньках поднявшись на десяток метров, Зверев оказался у сосны, у которой стоял скованный страдалец. Вернее, «сиделец» — мужик имел «разрисованные» ладони. В глаза сразу попались знакомые татуировки — «солнышко» с лучами пунктиром, и «синие перстни» на кривоватых и толстых пальцах с грязными ногтями.

На секунду промелькнула мысль, что не стоит брать в бегство матерого зека, но он ее тут же отогнал — все они одной бедой повязаны, и смерть будет общей. И хорошо, если просто застрелят. Он успел подтолкнуть девчонку коленом в тощий зад, понимая, что той никак нельзя останавливаться.

— Поднимайся без меня, мы догоним. Вперед… Я сейчас…

Девчонка кивнула и стала карабкаться выше, а он вытащил из кармана зажигалку, и склонился над руками прикованного.

— Торопись, браток — вертухаи уже близко. Опа, сейчас стрелять будут, нет, побежали сюда, суки!

Зажигалка не подвела, огонек зажегся сразу и опалил пластмассу. Десять секунд и «хомут» разорвался, и «сиделец» тут же рванул наверх по склону, успев прохрипеть:

— За деревьями держитесь, им стрелять несподручно будет — кроны мешают. Да быстрее вы, убьют ведь! Лезь вверх, дура!

Выкрик подхлестнул парня, сил словно прибавилось, и он стал перебирать руками по торчащим из прошлогодней травы камням, цепляясь за них. И тут внизу громыхнул выстрел…

Олхинское нагорье с его скальниками стало известно для жителей Иркутска лишь с 1940-х годов, когда стали строить в этих местах железную дорогу, что должна была заменить знаменитую КБЖД. А ведь казаки пришли чуть ли не на три века раньше — но тайга хранила скалы, как этот "Идол".

Глава 2

— Что за хрень?! Воняет от этого «желатина»…

Виктор Харченко скрючился на последнем слове, его изрядно тошнило — надышался оранжевой гадостью, не иначе. Но «Витек», а так его звали среди «гридней», прекрасно понимал, что служба есть служба, а за нерадивость Князев люто взыскивал. И порой жизнью — трусы и наркоманы порой исчезали бесследно, но на то и тайга, где свой закон, а медведь прокурор. И поперек «князю» никто идти не решался, все данной ему присяге держались верно — служили если не по совести, то из-за страха.

— Опростоволосился наш «профессор» — дошла до нас эта дрянь все же! Не успели удрать — сами виноваты!

Грубый голос за спиной прозвучал неожиданно — и парень вздрогнул. «Бригадира», крепыша пугающей внешности, медвежьей силы и отсутствием мозга, с прозвищем «Мартын» все «гридни» старались не раздражать. Тот шуток не понимал, разума ему родители дали самую малость — даже таблицу умножения не освоил. Зато у «Беса» был в любимчиках — выполнял все грязные дела, «мокрушник».

— Витек, живо поднялся! И бегом, бегом по дороге — доложи «хозяину», что все живы! Рация, сука, на волну выйти не может, хреновень японская отказала! Бегом, твою мать, шевели булками! А мы пойдем, посмотрим, что с нашим «мясом» случилось — обгадились небось!

Пинок по заду придал сил — Харченко живо оценил «доброту» своего бригадира, чуть «приласкал», пожалел. Ведь порой от его мощнейших пинков парни скрюченными по часу ходили, а иных врагов, как глухо поговаривали, Мартын просто запинывал до смерти. Верен «хозяину» как пес, и любому глотку мог перегрызть по приказу.

— Я сейчас, Мартын, сейчас…

Последние слова Витек произнес уже на бегу, живо поднявшись на ноги. И рванул вперед, стараясь ступать по гусеничному следу — раскисшая апрельская грязь чавкала под берцами. Приходилось смотреть под ноги, чтобы не упасть в месиво, продолжая отхаркиваться и отплевываться. Вот только забег продлился до поворота, за которым…

— Бля, что это???!

Дороги за поворотом не было — открытие ошарашило Витька словно удар поленом по затылку, от которого зрение не теряют, зато глаза из орбит вылезают бильярдными шарами.

— Куда грунтовка делась?!

Парень потряс головой, потер глаза пальцами — нет, не мираж, самая настоящая явь. Там, где должна лежать дорога, проложенная гусеницами, росли сосны и лиственницы, и не чахлые, в обхват. Это было невозможно представить, в голове такое просто не укладывалось, и он схватился двумя руками за кору ближайшей сосны, которая оказалась шершавой. Пнул по стволу носком берца — и малость охренел. Это была самая настоящая сосна, непонятно откуда взявшаяся, а за ней высились другие…

— Что это такое…

Голос дрогнул и дал «петуха», Витек пребывал в состоянии полного обалдения, того самого, что на грани безумия. Дорога исчезла как таковая, будто ее никогда и не было в ближайшие сотню лет. Перед ним была самая натуральная тайга, похожая на ту, что срубили прошлым летом, очищая путь к выбранному «профессором» месту. И непонятно как столь быстро снова выросли здесь деревья, за считанные минуты «оранжевого прилива».

— Не может быть!

Витек присел на корточки — рубец между дорогой и тайгой виделся отчетливо, будто две плоскости сдвинули друг на друга. Он вытер внезапно выступивший на лбу холодный пот, боясь поверить в догадку. Выходит, этот «профессор», мать его за ногу, отнюдь не шутил, когда негромко сказал «Бесу», что «дорога в прошлое будет открыта именно здесь, путем наложения контуров с последующим обменом». Оба «босса» его не видели, думали что одни, а он тогда стоял на охране в стороне и таежный ветерок донес до него слова, непонятные и загадочные — таковыми их и воспринял.

Но сейчас не та ситуация, чтобы предаваться излишним мудрствованиям, нужно как можно быстрее бежать к Мартыну и доложить о неожиданном изменении обстановки. И он рванул обратно, уже не жалея сил, и стараясь не упасть в грязь. Шаги давались тяжело, но парень торопился, и пробежал мимо «поселка» — полдесятка финских домиков, три из которых были жилыми, один складом, а еще один штабным — под ним было подземелье из бетонных конструкций, куда имели вход только одни «техники». И сейчас он на них только бросил взгляд — двое мужичков с побледневшими лицами, грязные до омерзения, и сухая как жердь тетка с лошадиной физиономией, что всегда поглядывала на охранников с нескрываемым презрением. Такую и трахать стремно, к тому же она оказалась из категории ополоумевших баб, что относились к мужикам с нескрываемой ненавистью. Но грубить ей категорически запрещено самим «Бесом», под страхом кастрации — и это была отнюдь не шутка, какой тут может быть юмор.