Тепло твоих губ - Алина Феоктистова

— Прямо так пойдем или, может, переоденемся? — невесело усмехнулся Андрей.

— Переоденемся, — кивнула головой Ирина и, подойдя к Андрею, повернулась спиной. — Расстегни, пожалуйста, «молнию». Ах, нет, я сама, сама… — она отскочила и, подхватив чемодан, скрылась в спальне. — Я сейчас, я быстро, — донесся до Андрея ее голос.

«Черт знает что», — недовольно думал Андрей, пока его молодая жена переодевалась в спальне. Он испытывал те же эмоции, что и она. На пышной торжественной свадьбе он думал, что тягостность и напряженность, почти что страх, он испытывает из-за нелюбви к такого рода публичным мероприятиям. Он заранее подозревал, что так будет, и что второго дня свадьбы он просто не выдержит, и достал путевки в дом отдыха. Но даже когда они сбежали и оказались на корабле, это не прошло. Да и немудрено — на них глазели все окружающие, пассажиры чуть ли не тыкали в них пальцем, обсуждая их на верхней палубе, а когда они спустились на нижнюю, где работал буфет — хотя есть ни он, ни она после свадебного обеда не хотели, просто им надоело торчать у всех на виду, любопытные последовали за ними туда. И вот они вдвоем, а неприятные ощущения не проходили. Андрей, не торопясь, снял свадебный костюм, рубашку. Может быть, дело в одежде? Может быть, это разъединяет его с женой? Вместо девушки, к которой он привык, он видит перед собой неприступную даму, с чужой прической, в непривычном наряде.

Ирина вышла из спальни в халатике, она распустила волосы, но разрушить полностью прическу, которую ей соорудили в парикмахерской, не удалось — ее прямые русые волосы после паровой завивки продолжали свисать крупными буклями. Андрей ждал ее, переодевшись в песчаного цвета бермуды и белую футболку.

Они молча вышли из домика, прошли по аллее к каменной лестнице, спустились к пляжу. Скинули обувь, одежду и пошли к воде.

Было 1 июня, и к восьми часам вечера песок уже был холодным, солнце почти зашло за горизонт, и деревья отбрасывали длинные тени, заслоняя пляж от последних лучей солнца. Кожа молодых людей тотчас покрылась мурашками, но они все равно зашли в воду. Все, что угодно, лишь бы не оставаться наедине друг с другом. Ирина медлила, зайдя в воду по щиколотку, а Андрей смело пошел дальше и поплыл вперед, к буйкам, повернул обратно, нащупал ногами твердь и, встав, обдал Ирину фейерверком холодных брызг.

— Ах, ты так! — Ирина завизжала, отскочила, а потом, набрав в пригоршню воды, выплеснула ее в лицо Андрею.

— Ну уж теперь не жди пощады, — он сгреб визжащую и сопротивляющуюся девушку в охапку, легко поднял в воде на руки и, как она ни вырывалась, повлек на глубину и бросил в воду. — Вот тебе!

Ирина с хохотом выскочила на берег, а вслед за ней Андрей. Теперь вода показалась ей теплее, чем воздух. Она стояла, мокрая и дрожащая.

— Замерзла? — он обнял ее. — Я тебя согрею.

Теперь мокрые волосы приобрели естественный вид, и девушка в красном купальнике стала прежней Иркой, его однокурсницей, с которой, стоило строгому тренеру отлучиться на несколько минут, они так часто хулиганили в бассейне.

— Замерзла, — ответила она и прижалась к Андрею дрожащим телом. — Да ты и сам холодный, как ледышка.

— А так теплее? — он нашел ее губы и стал их целовать.

Они долго стояли и целовались, как и раньше, и стена отчуждения начала таять.

— Пойдем в домик? — нерешительно спросил Андрей.

— Бежим! — крикнула Ирина. — А то я схвачу воспаление легких.

Ирина и Андрей познакомились чуть меньше года назад, на вступительных экзаменах в мединститут. Шел первый, самый главный экзамен по биологии. Андрей, взяв билет, сел на третью парту в первом ряду, поближе к окну. Он не волновался, что провалится. Волноваться ему было незачем. Андрей прочитал три вопроса, написанные в его билете, задумался на несколько минут и стал оглядывать своих будущих товарищей. Перед ним сидела девушка с толстой, русой, абсолютно несовременной косой, кончик которой она теребила в руках, беспомощно блуждая взглядом по аудитории. Она отодвинулась на самый краешек второй парты, поближе ко второму ряду, словно от сидящей во втором ряду кудрявой черноволосой девушки, которая что-то быстро писала на листах бумаги, могла прийти помощь. Девушка с черными волосами на секунду оторвалась от написанного, подняла глаза к потолку, что-то припоминая, повернулась, заметила молящий о помощи взгляд девушки с русой косой, и, словно не заметив его, опять принялась быстро писать. Теперь Андрей видел профиль абитуриентки, привлекшей его внимание. Она опустила голову, на пушистых длинных ресницах показалась красивая прозрачная грушевидная слезинка. Андрей залюбовался ею, подождал, когда она капнет на лист, а потом шепнул: «Что у тебя?»

Девушка что-то написала на листочке и пододвинула лист так, чтобы Андрей мог увидеть его со своей парты. Андрей засмеялся, разглядев на листе нарисованного злобного червяка, пожирающего девочку с косичкой.

«Понял», — шепнул он и стал писать на своем листе все, что знал о червях. Но он успел написать только их классификацию, как заметил, что старичок-экзаменатор встал и пошел вдоль их ряда, заглядывая в работы абитуриентов. Андрей быстро передал девушке записку, досадуя, что был замечен, может быть, подвел ее. По крайней мере, выручить он ее не успел, это уж точно. Если она скажет, что черви бывают плоские и членистые и больше не прибавит ни слова, двойка ей обеспечена. К его удивлению, девушка вдруг засияла от радости и принялась быстро писать, не уступая в скорости своей черноволосой соседке через ряд. Экзаменатор подошел к Андрею, недоуменно уставился на его чистый лист.

— А вы что же, молодой человек, не пишете? — испуганно спросил он. — Торопитесь, у вас осталось не так много времени. Может, вам что-то не понятно в билете?

— Спасибо, мне все понятно, просто я не люблю делать то, что не считаю нужным, — объяснил Андрей.

Старичок пожал плечами и вернулся на свое место за столом, где сидели члены экзаменационной комиссии, и уже не спускал с Андрея глаз.

Андрей понял, что теперь ничем помочь впереди сидящей девушке не сможет и, так как ему наскучило рассматривать аудиторию, пошел к столу экзаменаторов.

— Вы решили не сдавать экзамен, молодой человек? — спросил старичок.

— Наоборот, я хочу отвечать, — возразил Андрей.

— Удивительно, — сказал старичок профессор. — Как ваша фамилия? — Он стал разыскивать в пачке лежащих перед ним экзаменационных зачеток абитуриентов зачетку Андрея.

— Гордеев, — ответил Андрей и увидел, как съежился экзаменатор и как оживились все члены комиссии.

Андрей напрасно надеялся поступить в институт инкогнито, скрыв свое происхождение. Когда он подавал документы в приемную комиссию медицинского института, ему пришлось заполнить анкету, где была графа: родители, их имя, отчество, фамилия и место работы. По тому, как порозовела и стала улыбчива и кокетлива с ним женщина, принимающая у него заявление, справки и документы, он понял, что раскрыт. Через день и экзаменационная комиссия была осведомлена, что единственный сын главы области избрал местом учебы их институт. Все заволновались. Старичок-профессор, главный в экзаменационной комиссии, лишился покоя и сна. Легко быть честным и принципиальным, когда ты молод, здоров и не знаешь жизни. Трудно быть им, когда ты стар, болен, знаешь жизнь, да еще по возрасту тебе давно пора на пенсию, а ты не видишь себя вместе с другими пенсионерами, сражающимися в карты и домино. Вроде бы губернатор не звонил лично и через посредников не намекал, что его отпрыск должен поступить, вроде бы и времена наступили другие и вроде бы можно не бояться ставить два балла чаду местного правительства, но кто знает, что несут в себе новые времена, и что за люди эти новые руководители. Ведь не из другого же теста они сделаны, и отец остается отцом и непременно хочет, чтобы его сын не провалился на экзаменах. А так хочется уважать себя! Профессор надеялся, что правительственный отпрыск окажется хоть немного умен и будет хоть отчасти соответствовать положенной для поступления норме. Он решил пойти с собой на компромисс и не задавать ему очень трудных вопросов, чтобы случайно не завалить на экзамене. Когда среди потока абитуриентов, где должен был находиться сын губернатора, выделился студент, который явно ничего не знал, даже не приложил усилий, чтобы вспомнить хоть что-нибудь из того, что знал, и стал у всей комиссии на виду заигрывать с впереди сидящей красивой девушкой с длинной русой косой, профессору стало не по себе, и он стал уговаривать себя, что напрасно нервничает раньше времени. Это может оказаться просто обычный мальчик, которого родители заставляют стать врачом, а он этого не хочет. И теперь, когда Андрей Гордеев сидел перед столом комиссии и смело смотрел ему в глаза, он ясно представил себе свою дальнейшую судьбу. Он ставит парню двойку, и его тихо, мирно, без скандалов и проработок отправляют на пенсию. Он тихо ненавидел этого семнадцатилетнего самоуверенного нахального мальчика, которому повезло при рождении, и вспомнил свою полуголодную молодость и неимоверную тягу к знаниям.