Рейтинговые книги
Читем онлайн Величайшее благо - Оливия Мэннинг

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 82
избавиться, но теперь перед ним столпились попрошайки. Почувствовав в воздухе первые признаки осенней свежести, он решил всё же надеть пальто и сумел кое-как натянуть его, держа при этом несессер вне досягаемости чумазых детей.

Он огляделся. Став изгнанником (по собственному выражению) в нескольких столицах, теперь он достиг края Европы, где уже пахло Востоком. Прибывая в очередную столицу, он обычно направлялся в британское посольство, где непременно встречал какого-нибудь знакомого из прошлого. Здесь же, по слухам, культурным атташе служил его приятель и даже должник: он был на одной из роскошных вечеринок, которые они с Долли закатывали в былые времена. Если приехать в миссию на такси, Добсон, возможно, даже заплатит за него. Но если Добсона там уже нет, а желающих заплатить не обнаружится, придется иметь дело с таксистом. Он впервые в жизни решил не рисковать. Стоя посреди попрошаек в своем дорогом пальто, которое болталось на нем, словно палатка, он тихо вздохнул и подумал: «Бедный Яки уже не мальчик».

Один из таксистов распахнул перед ним дверь автомобиля. Якимов потряс головой и спросил, как добраться до британского посольства, — по-итальянски, поскольку ему сказали, что этот язык ничем не отличается от румынского. Водитель жестом пригласил его садиться. Якимов вновь отказался. Таксист гневно ощерился и принялся ковырять в зубах.

— La legazione britannica, per piacere[2].

Чтобы избавиться от него, водитель махнул куда-то себе за плечо:

— Grazie tanto[3], дорогой.

Закутавшись поплотнее в пальто, Якимов зашагал по улице, которая выглядела словно туннель, ведущий в пучины отчаяния.

Солнечный свет угасал. Якимов уже начал сомневаться в правильности маршрута, но статуя на очередном перекрестке вроде бы подтвердила, что он шагает в нужном направлении: памятник в роскошных боярских одеждах и тюрбане размером с тыкву указывал направо.

Город вокруг снова ожил. На тротуарах толпились низкорослые люди с портфелями, все на одно лицо. Якимов распознал в них мелких чиновников и бедных клерков — первое поколение, пытающееся вырваться из крестьянства, — которые после двенадцатичасового рабочего дня стремились домой, к ужину. Он позавидовал им. Рядом остановился трамвай, и толпа принялась безжалостно пихать его то в одну, то в другую сторону, но он продолжал путь, безразлично возвышаясь над прохожими.

В одной из витрин были выставлены банки с джемоподобной жидкостью, в которой плавали прозрачные персики и абрикосы. Свет пронизывал их насквозь. Глядя на засахаренные фрукты, золотисто сияющие в ледяных синих сумерках, он прослезился. Женщина с корзинкой для покупок грубо толкнула его.

Он перешел перекресток. Вокруг бряцали и звенели набитые пассажирами трамваи. Оказавшись на другой стороне, он зашагал по уходящей вниз улочке, где толпа поредела и изменилась. Теперь мимо проходили крестьяне в фризовых[4] одеждах, изможденные апатичные мужчины в каракулевых шапках и ортодоксальные евреи с пейсами, обрамлявшими зеленоватые лица, давно не видевшие свежего воздуха.

Ветер принес с собой прогорклый запах, который осел в горле, словно первый предвестник морской болезни. Якимов забеспокоился. Обстановка вокруг никак не предполагала скорейшего появления британской миссии.

Улица разветвилась, и Якимов выбрал самый широкий из отростков. В витринах тут были выставлены всякие мелочи для шитья: конский волос, брезент, галуны, готовые карманы, зажимы, пряжки, наборы пуговиц, катушки ниток, рулоны подкладочной ткани. Кому это может быть нужно? В поисках еды он свернул в проход, где зловонную атмосферу квартала вытеснил влажный запах распаренной ткани. В освещенных газом комнатушках перед запотевшими окнами, словно рыбы в аквариумах, мужчины стучали утюгами, которые с шипением изрыгали пар. Проход уткнулся в тесную площадь, на которой сидело столько корзинщиков, что казалось, будто увивающий балконы плющ растет прямо из корзинных джунглей внизу. При виде Якимова мужчина, который до этого стоял под единственным фонарем и курил сигарету, выпрямился, отбросил окурок и заговорил, указывая на окружавшие их колыбельки, корзины и клетки.

Якимов спросил, как пройти к британской миссии. Вместо ответа мужчина вытащил из кучи дюжину корзин, связанных веревкой, и принялся их отвязывать. Якимов ускользнул в соседний переулок и вышел к набережной. Это казалось более перспективным, ведь река обычно проходит через центр города. Однако, подойдя поближе к ржавому поручню, окаймлявшему берег, он увидел мутный ручеек, текущий между двумя крутыми глиняными откосами. На обоих берегах стояли некогда роскошные, но теперь обветшалые дома, там и тут на окнах виднелись оттоманские решетки — следы былой империи. На штукатурке кое-где сохранились следы краски, и под светом фонарей были видны бледно-серые или кроваво-красные пятна.

В домах на том берегу, где стоял Якимов, первые этажи переделали под магазины и кафе. В окнах висели надписи «Restaurantul» и «Cafea». В одном из дверных проемов бисерная занавеска была предупредительно отодвинута, и Якимову пришлось вытерпеть зрелище человека, поедающего луковый суп. С ложки свисали нити растаявшего сыра, на поверхности бульона плавали сырная стружка и наломанные гренки.

Он двинулся дальше. За окнами виднелись засиженные мухами зеркала, грубые стулья, столы с грязными бумажными скатертями. В воздухе стоял жирный кухонный запах. Он снова понял, что изменился: раньше ему не раз доводилось наесться досыта, а потом отболтаться, чтобы не платить. В другой части города он, может, и попробовал бы провернуть подобное, но здесь ему было страшно.

Он шел от двери к двери, пока вдруг не ощутил густой запах жареного мяса. Рот наполнился слюной. Его потянуло к источнику запаха — мангалу, на котором крестьянин жарил кусочки мяса. Покупатели-крестьяне столпились на почтительном расстоянии, уставившись на еду и иногда переглядываясь в напряженном, мрачном ожидании. Повар явно осознавал собственную важность и выдавал мясо с таким видом, словно вручал орден. Тот, чья очередь подошла, с недоверчивым видом брал свою порцию, расплачивался и скрывался в тени, чтобы съесть ее в одиночестве.

Увидев, как эта сцена повторилась несколько раз, Якимов достал из кармана монеты и разложил их на ладони: несколько лир, филлер и пара[5]. Повар осмотрел их и выбрал самую крупную венгерскую монету, после чего передал Якимову кусок мяса. Подобно остальным, Якимов отошел в сторону. Вкус сбил его с толку, и он проглотил еду слишком быстро. На один дивный миг мясо было здесь — и вот его не стало. Остался лишь вкус, задержавшийся на давно не чищенных зубах. Этот прекрасный вкус придал ему сил снова спросить дорогу.

Якимов вернулся к мангалу и обратился к крестьянину, который выглядел чуть живее остальных. Тот не ответил и даже не поднял взгляда, а вместо этого стал оглядываться по сторонам, словно пытаясь понять, откуда исходит шум. Мелкий смуглый цыган презрительно оттолкнул крестьянина и обратился к Якимову по-английски:

— Чего вы

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 82
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Величайшее благо - Оливия Мэннинг бесплатно.

Оставить комментарий