Ощущение женщины. Метаморфоза-1 - Георгий Стенкин

Тогда – как видеоряд, проскальзывают где-то вокруг тебя – твои поступки. Твои свершения. Как бы давая тебе возможность оценить – этот, очередной поступок – будет ли он достоин встать в один ряд с уже совершёнными. Или нет?

Оценивай.

Но решать – всё равно тебе…

Не нужно никому ничего доказывать. Это – бессмысленно. Как если бы ты начал спорить со своим отражением в зеркале.

Совершаешь ли ты поступок? Или – доверяешься течению жизни. Ощущаешь ли ты себя – мужчиной? Или – ты просто клерк, бизнесмен, рабочий или врач? Винтик, болтик, шуруп – в толстой доске жизни, в механизме мира, в сочленении мира и твоей жизни…

…

Глядя ей в глаза, я опускаю свою руку – прямо на подъём её ступни. Так, что моя ладонь ложится, почти полностью закрывая, и пальчики и выгнутость подъёма, ощущая нежность чулка и бьющийся пульс на случайно попавшейся жилке, а мой большой палец – проскальзывает под ступню, почти к самой пяточке…

Она вздрагивает. И взгляд – из изучающего превращается в удивляющийся и одобряющий.

Я начинаю свой Путь.

Дивная ножка

женщины-кошки,

пятка нежнее цветка,

дай подержаться

за ножку немножко,

кожа белей молока,

черный чулок,

и ступня балерины,

страсть, а непросто подъем,

нет притягательней

этой картины,

ножка!!!!!!!!

на колене моем…

Светлана Эр.

Глава 3. Дед

Дед пришёл. Нужно сделать паузу.

Конечно, дед мне ничего не скажет, но нужно хотя бы его поприветствовать…

– Дед, а дед…

– А что? Мамини тоже умели создавать мыслеформы?

– Какие мыслеформы? Какие мамини? Ты что тут включил? Болван.

Ну вот. Дед – не в духе. Что там у него опять приключилось? Дожил до пятого генера – и всё никак не успокоится. Болваном – назвал.

– Дед. А что такое – болван?

Дед остановился посреди комнаты и посмотрел на меня, как будто только сейчас заметил, что ещё и я тоже – нахожусь в этой комнате. И опять – набросился на меня.

– Болван?

– Болван – это ты. Тебе сколько лет уже – внучек? А…

– Ты же не понимаешь….

Он даже взмахнул рукой – от разочарования.

– Первая четверть генера – тебе когда стукнет? Ну…

– В этом сидере – или в следующем? Эти ваши идиотские системы летоисчесления…

– Как было раньше – здорово. Год – десятилетие, столетие – век. Ласкает слух.

– А теперь —что? Сидер и генер. Тьфу.

– Что ты тут смотришь? Больше заняться нечем?

– Кто тебе разрешил брать биопамять моего отца?

Ну давай, давай дед. Успокаивайся. Пойду – принесу ему стритколу. Ему нравится.

– Вот, дед. Попей. Успокойся.

– Во-первых – я не смотрю. Биопамять – нельзя смотреть, её можно только – внимать.

– А во-вторых – болваном то легко обзывать, а я – между прочим, делаю домашнее задание. Да. И – первая четверть генера у меня была уже два сидера назад. Я уже имею доступ к исторической биопамяти. Иначе – дневник твоего отца, просто бы не отозвался на мой контакт.

– А в-третьих – биопамять не включается, а начинает трансляцию.

Вот это он любит. Разумно и логично. Всё – по полочкам разложено.

Дед смотрел на меня и видимо – собирался с мыслями. Глотнул еще стритки и…

– Давай – отмотай немного назад и запускай. Посмотрим вместе, что ты там за домашнее задание готовишь.

Отлично. Пронесло.

Отмотай назад – это значит продвинуться в обратном направлении. Запускай – значит пустить нормальное течение времени. Хорошо – хорошо.

Глава 4. Ножка… и ещё выше

…

Глядя ей в глаза, я опускаю свою руку – прямо на подъём её ступни. Так, что моя ладонь ложится, почти полностью закрывая, и пальчики и выгнутость подъёма, ощущая нежность чулка и бьющийся пульс на случайно попавшейся жилке, а мой большой палец – проскальзывает под ступню, почти к самой пяточке…

Она вздрагивает. И взгляд – из изучающего превращается в удивляющийся и одобряющий.

Я начинаю свой Путь.

Дивная ножка

женщины-кошки,

пятка нежнее цветка,

дай подержаться

за ножку немножко,

кожа белей молока,

черный чулок,

и ступня балерины,

страсть, а непросто подъем,

нет притягательней

этой картины,

ножка!!!!!!!!

на колене моем…

Светлана Эр.

Это стихотворение, как мне кажется – очень подходит именно к этой записи в моём дневнике. Помню – рассказал Светлане об этом своём приключении и она написала это стихотворение. Удивительно точно и поэтично.

Но…

Мне нужно вернуться в ресторан. Там меня ждут. Я ещё не закончил с ножкой…

…

Она вздрогнула. И ножка – инстинктивно согнулась в коленке. Совсем чуть-чуть…

А-а-а…

Где-то там, в конце моего пути – вдруг блеснула ослепительная белая вспышка. Словно – вырвался неимоверной световой силы, из темницы – кто-то или что-то, но с бешеным стремлением к свету и ко мне…

Это – мой друг «разрез на юбке» открыл тоненькую полоску яркой и белой…

Ничем не прикрытой, невинной и чистой в своей белизне и яркости…

Чулки. Я был прав.

Там где заканчивались чулки – открывался мир без штор и паранджи, без пуританских километров ткани и без ложной стыдливости прекрасного белого лебедя. Белое царство красоты…

Белое…

Говорят, что белый – это холодный цвет, цвет снега и льда. Мороза и оцепенения. Но в этот миг – белый цвет стал для меня прожектором чистоты и наготы. Открывающейся тайной и воспаляющимся огнём. Бушевала стихия чёрно-белого колдовства, женского естества и мужского, чего-то животного…

Белая полоска женского тела…

Аккуратно и максимально нежно – я развернул свою ладонь, так – чтобы нижняя часть её ступни оказалась прямо у меня на ладони. Но – не нарушая контакта, мягким поглаживанием и прикосновением…

И – она была вынуждена ещё немного приподнять свою коленку. Лёгкий толчок пробежал от самых кончиков её пальцев – туда, в высь – к белому…

Я снова – решил взглянуть в её глаза. Не ломаю ли я – так тщательно выстроенную увертюру в нашей пьесе? Не берут ли верх инстинкты и упоение от мгновения откровений? От нежности прикосновений. Продолжается ли игра? Или уже тело отдано во власть чувств и гормонов? Женственность – или расчёт? Искренность – или сюжет?

Нет. Её глаза – отвечали мне с благодарностью…

Ты – сама нежность. Я – жду…

Левая рука – уцепилась за стойку бара, а правая – всё ещё держала фужер с торчащей из него трубочкой. Только…

Трубочка – застыла в своём движении. Сжатая в губах, зубах…

Выскочив из фужера – разбрызгивая капли жидкости на одежду, на руки и на…

На чулок…

Если бы мы не были посредине ресторана, сидя на крошечных банкетках у стойки бара. Если бы не было – круговорота цветовой и световой феерии. Мельтешения тел, звуков и всего какого-то вообще невозможного.

Могло бы показаться, что у женщины – соскочила туфелька с ножки и любезный мужчина галантно пытается водрузить случайную утрату – на своё законное место.

Только…

Всё это происходит – с замедлением в сотню раз.

Вокруг – сплошная сутолока, а эти двое – замерли в своём неспешном диалоге. Не происходит смены позиций. Она – смотрит на него, он – держит правой рукой её ножку. Немного склонившись. Её правая рука с фужером – остановилась в слегка неестественном положении.

Никто не чувствует нарастающего напряжения, экспоненциально растущих зарядов энергии. Энергетического противостояния и насыщения до искрения атмосферы – вокруг нас двоих.

Будто – кокон или энергетическое поле неимоверной силы сталкивало нас друг к другу. Сжимаясь с каждым нашим вздохом, спрессовывая и так, до критической массы «накачанное» и разогретое – ядро. Ядерный взрыв – не минуем. Зашкаливают – все приборы.

Пожарной команде и отряду спасателей – выступить на стартовые позиции. Будут тысячи жертв и огромный участок поражения. Разрушения и глобальный катаклизм.

…

Для меня же… Время неслось с сумасшедшей скоростью. Я – не успевал опомниться от одного потрясения, как – обрушивалось новое. Только что – я был ослеплён открывшейся узкой полоской белого участка тела – там… Почти у горизонта, за магистральностью и путеводством чёрного чулка.

И теперь…

Я вижу, что она тоже начала свой Путь.

И наши Пути – должны где-то пересечься, встретиться. Нет больше сил выдерживать этот накал страстей. Перегорают – один за другим, все предохранители. Начали лопаться лампочки и взрываться фужеры.

Нужно.

Пора.

Хорошо. Сделаю следующий шаг.

Женщина – ждёт. Женщина – зовёт. Женщина – дарит мне…

Я подношу свою левую руку к её ножке и пытаюсь смахнуть те нечаянные капли жидкости, которые могли осквернить и испортить безупречность этого зрелища.