Так не бывает (СИ) - Элен Рейв

и несколько остановок иду пешком в сторону общежития.

Возвращаться почему-то не хочется.

Неторопливо шагаю по проспекту, стараясь держаться поодаль от шумной дороги, где без конца снуют цепочки разношёрстных автомобилей. Разглядываю яркие огни города, дома, рекламные вывески. Сто раз их видела. И всё равно смотрю так, словно вижу впервые. Словно оказалась на этой улице впервые. В объятьях доселе незнакомого шумного мегаполиса. На душе непривычно спокойно, мысли лениво блуждают по витиеватым закоулкам мозга, полностью отрешённые от внешнего мира. Далёкие. Почти что чужие.

Погода шикарна.

Даже несмотря на то, что небо стало ещё более тёмным, предвещая наступление ночи. Однако блеклый свет всё равно кое-где пробивается через гущу мутных облаков. Кажется, что вот-вот пойдёт дождь, но как будто по чьей-то злой или, быть может, всё-таки доброй воле, небо до сих пор отказывается излить на землю холодные ноябрьские потоки.

Я как раз прохожу мимо небольшого сквера, расположенного в одном из ничем не примечательных двориков города, когда на глаза попадаются парные детские качели. Не те маленькие и цветастые, что сейчас красуются на каждой детской площадке, а старые. Облезлые, массивные и невзрачные. Поставленные тут ещё в советские времена. По виду кажется, что стоят целую вечность, настолько старо и неухоженно выглядят. Только что не проржавели до основания.

И почему их до сих пор не убрали?

Внезапно хочется сесть и покачаться, как это бывало в детстве. Легко перепрыгиваю низкую железную ограду, целенаправленно иду к тем самым качелям. Надо же! На одних ещё сохранились дощечки. Какое приятное стечение обстоятельств. Так, по крайней мере, не придётся морозить задницу об железяки. Прижимаю сумку к груди и довольная плюхаюсь на сиденье. Елозя ногами по рыхлому песку, совершенно не боясь запачкать свои до блеска начищенные сегодня утром чёрные кроссовки, начинаю лениво покачиваться. Взглядом нахожу точку для внимания на далёком просвете горизонта, виднеющегося меж двух пятиэтажек, над крышами зданий вдали.

Какое-то время сижу в искренней надежде, что сильно припозднившийся дождь всё-таки соизволит разродиться. Однако он, словно назло моему нетерпеливому желанию промокнуть сегодня до нитки, отказывается проронить даже каплю влаги.

Погружаюсь в собственные мысли, вспоминаю Лёньку, и его рассказ о каком-то новом мальчике, с которым он познакомился через каких-то там своих знакомых. Вспоминаю его как всегда бурный и невероятно эмоциональный рассказ о том, какой он красавчик (этот его новый знакомый) и о том, что Лёнька намерен приложить все силы, чтобы добиться своего нового избранника. Эти мысли вызывают невольную улыбку на лице. И я улыбаюсь. По-дурацки, наверное. Сижу на этих, истерзанных временем, старых качелях, что сейчас кажутся мне роднее кого бы то или чего бы то ни было. Думаю о своём безнадежно добродушном друге и улыбаюсь.

Да!

Это выглядит определенно глупо…

На лицо падает капля воды, заставив меня моргнуть и отвлечься от безмятежных мыслей. Поднимаю голову и с надеждой смотрю на тёмно-серое полотно неба.

Мои мольбы услышаны?

Мгновение. Лишь доля секунды и я чувствую, как уже промокла почти до нитки. Словно ведро с водой вылили. Словно кто-то там, наверху, сильно раздражённый моим нытьём решил затопить разом весь шар земной. Мол, хотели дождя? Нате, распишитесь…

За считанные секунды, прилежно уложенные плойкой волосы, превращаются в слипшиеся извивающиеся пряди. Когда высохнут, буду похожа на пуделя, как это обычно бывает после принятия душа. Волосы у меня всегда вились, что мне, конечно же, не нравилось. Непослушные сволочи!

Но сейчас наплевать и на сырую голову, и на липнущую к телу мокрую одежду, и на то, что холодная вода заливает лицо, попадая прямо в глаза. Наплевать на всё. Я всё так же по-дурацки улыбаюсь уже во все тридцать два зуба. Радуюсь, словно ребёнок тому, что ноябрьский дождь наконец-то пошёл. Сейчас главные только я, качели, редкая умиротворенность, что царит внутри меня… и долгожданный проливной дождь, низвергающийся с клубящегося тучами неба и дарящий некое подобие очищения. Я люблю дождь и пасмурную серость. Всегда любила. Сама не знаю почему…

Украдкой бросаю взгляд в сторону, всё так же держа лицо поднятым вверх, и тут меня пронзает стрела оторопи, а затем накрывает невероятно сильное смущение.

Мне кажется, я даже покраснела.

По правую сторону, на умеренном расстоянии, в густых зарослях каких-то кустов и деревьев стоит деревянная скамейка. Её и не заметишь, если не станешь искать намеренно. Но самое главное, на этой скамейке в весьма расслабленной позе, держа руки в карманах распахнутого чёрного полупальто, сидит парень. И, кажется, ливень его, так же как и меня мало волнует.

Он смотрит…

Смотрит прямо сюда!

Будь я без линз, может и успокоила бы себя тем, что он, скорее всего, не обратил внимания на широко улыбающуюся и раскачивающуюся на качелях идиотку… но, увы, я в них. И бесстрастный пристальный взгляд этого типа мгновенно заставляет остановиться.

Улыбка стирается с лица, и я тупо пялюсь на сырой от дождя песок, соображая, что делать. Хотя размышления длятся недолго. Подскакиваю с качели, держа сумку в охапке, и в следующую секунду пулей лечу прочь из сквера.

Редкая умиротворенность… Ага.

Перескакиваю через железную ограду, несусь в сторону общежития.

Не в этом городе, дорогая!

И откуда он только взялся?! Почему сразу его не заметила? Боже, как, наверное, глупо я выглядела. Почему-то сейчас мне вдруг не наплевать. И горящие, залитые краской щёки, лишь ещё сильнее напоминают об этом.

Часть 2 — Начало бури

2 ноября

Итак, я благополучно проспала. Чего и требовалось ожидать после полуночного залипания в PlayStation.

Вернувшись в общагу уже поздним вечером и промокшая до нитки, своей соседки по комнате я как всегда не обнаружила. Порой у меня складывается впечатление, что живу одна, а рыжее чудо, которое время от времени застаю спящим на соседней кровати, просто барабашка, или моё больное воображение. Хотя впервые за долгое время эта самая барабашка, наконец, показалась мне на глаза не в виде закутанной в одеяло мумии.

И чего это она ни свет ни заря?

Наверняка отрывалась опять в каком-нибудь клубе, а сейчас сидит передо мной привычно помятая и взъерошенная, и цедит из чашки кефир.

А я? Я стараюсь как можно скорее затолкать в себя бутерброд с сыром и колбасой, и чашку чая.

— Не понимаю… — сипит Ритка, в замешательстве рассматривая мою одежду, которой завешана чуть ли не вся комната. — Тебя в каком пруду вчера полоскали?

— Ты на улице вечером была? — отзываюсь лёгким укором, смотрю на подругу исподлобья.

— С ума сошла? Ты