Четвертая дочь императора. Оператор совковой лопаты - Сергей Калашников

Получив направление, зашел в столовую, попрощаться с Ри. Она его первая приветила, да и корм носила — пальчики оближешь. Однако не застал. Уехала девушка. Сменщица еще странно так сказала, мол, кончилось ее послушание. Ну да ладно, он со временем здесь во всем разберется. Непонятки еще не раз встретятся.

Напоследок, пока поджидал конный вагончик до станции, обошел поселение. Железная дорога делила его пополам. Восемь рядов по шесть невыразительных двухэтажных кирпичных домов, в каждом по четыре подъезда. Судя по нумерации — в каждом подъезде живет одна семья. Крыши двускатные, фронтоны — продолжение стен.

В первых этажах в сторону, обращенную к железной дороге — столовая, околоток, магазины и фельдшерский пункт. Рельсы в этом месте выглядят как трамвайные пути, поскольку все выстелено каменной плиткой. Но не только конные вагончики здесь проезжают. Два — три раза в день паровоз неторопливо протаскивает грузовой состав. На окраине расположены детский сад и школа. Сразу за ними начинается лес. Впечатление скучной такой аккуратности. Все ровненько, ладненько и невыразительно. На окраине у путей указатель: «Казармы Формовщиков». Воистину казармы.

Глава 3

Дядя Пинчук не напрасно его отговаривал от поступления на флот. Вступительный конкурс в учебку оказался непрост. Ну, там математику и физику — это легко. Все то же, что дома, только без электричества. А вот химию он подзабыл за четыре года после школы. Хорошо хоть, сидя в карантине, полистал местный учебник, ну так, чисто для сравнения. То, что помнил, от известной на Земле картины не отличалось. Щелочи, кислоты, соли… заодно и вспомнил кое-что. Справился, с грехом пополам.

Но на нормативах по физподготовке ему пришлось несладко. Неделя обжорства дала о себе знать. Выкладывался по-полной, хотя ничего особенного от него не требовалось. Стометровка, отжимания, подтягивание. Да уж.

А потом казарма, учеба, телеграф флажковый, семафорный, световой. Навигационные знаки, маяки, судовождение, устройство рулевых механизмов. Гребля и маломерные парусные суда. Для студента четвертого курса технического ВУЗа ничего сложного, но материала много. Расслабляться некогда. Хотя наставления по артиллерийскому и минному делу тоже успел прочитать. И про судовой двигатель, с огромным интересом. Это же классическая паровая машина тройного расширения. В общем, при выпуске легко мог сдать экзамены за все специальности учебки, но не стал. Нет причины. Так что через полгода получил погоны матроса и направление на номерной миноносец рулевым-сигнальщиком.

* * *

Кораблик ему не понравился. Узкий и длинный, с вертикальными бортами и штевнями, чем напоминал старинный угольный утюг. Надстройка — сплюснутая с боков вертикальная труба, создавала впечатление, что это — подводная лодка. Еще две дымовые трубы и две одноорудийные башни на носу и корме. Эти башни перегораживали палубу полностью, краями даже почти свешиваясь за борт, форма — шестигранник с наклоном стенок на конус. Так что на бак и на ют проникнуть было можно только из-под палубы. В центральной части возле труб и рубки узкий проход огорожен хлипкими с виду леерами, так что лучше спуститься в стальную утробу миноносца, если надо пройти с носа на корму или наоборот. Практически все продольные перемещения — по проходам в чреве кораблика. Крошечная посудинка, тонн триста без малого. Или с лихвой, он в паспорт не заглядывал.

Торпедные аппараты подводные, в носу. Две штуки. Словно у подводной лодки. Зарядить их можно только в порту, так что, запасных торпед нет. А прицеливание осуществляется поворотом корпуса миноносца.

Котлы и машины, поставленные в одну линию, наполняли все внутреннее пространство, оставляя для людей узкие проходы. Ни кают, ни кубриков. Койки между труб, над проходами или под трапами. Явно выделены только штурманская, расположенная под ходовой рубкой, и камбуз. Фельдшерская напоминала стенной шкаф, капитанская каюта оказалась еще тесней. Мостик — огороженная площадка на крыше надстройки. Обычно там дежурит пара сигнальщиков.

Корпус сварен из листов трехсантиметровой стали и разделен водонепроницаемыми переборками. Куда бы ни шел — сплошные герметичные двери с рычагами. Чисто, мрачно, тесно и сквозняки от прекрасно налаженной вентиляции. Главное украшение интерьера — великолепно выполненные сварные швы.

Боцман выдал сплошной комбинезон из прочной, почти брезентовой материи и с отстегивающейся задницей, шлем с ребристыми амортизаторами, налокотники, наколенники, наплечники и перчатки без пальцев, но с подушкой на тыльной стороне кисти. И тридцать комплектов нательного белья из фланелевых кальсон и рубашек с длинным рукавом. Столько же пар носков. «Как в танке» — подумал Гошка.

Фельдшер научил мыться «по семисотвски». В тесном теплом закутке только и хватало места, чтобы раздеться, обтереться мыльным раствором, и ополоснуться теплой водой. Ежедневно и очень экономно. А, главное, быстро. График один для всего экипажа. И надеть свежее белье. «Как на космическом корабле» — такая вот мысль в голову пришла. Стрижка еженедельно под ноль машинкой с пневмоприводом, причем борода снимается тоже. Бритье не приветствуется. За специфический внешний вид моряков с миноносцев семисотой серии называют ёжиками.

Корабль невелик, экипаж мал. По боевому расписанию несколько сигнальщиков и кочегаров уходят на подноску снарядов, а два матроса машинной команды включаются в работу торпедистов. И в походном расписании на три вахты людей хватает по минимуму. Вопросы проведения досуга перед моряками не стоят. Тем более что в портах миноносец задерживается только для погрузки угля. Хотя нередко его принимали и прямо в море с других судов. В обоих случаях — аврал с полной занятостью для всех.

Спать приходилось не раздеваясь. Шнуровку на ботинках ослабляли, да снимали шлемы, и все. Плавание в узких местах среди островов напрягало сигнальщиков неимоверно. Пеленги и дальности, обмен позывными с береговыми постами — первые месяцы службы держали Гошку в состоянии растянутой пружины. Случалось — плоховал, получал фитиля, но без воплей или мордобоя. Однако помогали ему крепко. Тут вообще народ замечательный, как в семье себя чувствуешь. Правда смущает повальный патриотизм и влюбленность в императора. Причем не на словах. Вкалывают как папы Карло, словно для самих себя стараются. Так к Гошке, пожалуй, одни родители относились, как эти ребята к своему кораблю, и стоящим перед ним задачам. По себе отметил, что начал помаленьку этим же заражаться.

А вот мысль об абсолютной монархии его просто коробила. Тем более — империя. То есть государство, собранное присоединением соседних земель. Впрочем, раз другие живут, ему то чего переживать? Знал, конечно, что имя самодержца Игорь Алексеевич Гудков. Императрица — Ксения Михайловна. И что у них одни дочки. Причем много, штук пять. Портретов августейшего семейства ему не встречалось. Не в обычае здесь было картинки по стенам развешивать. В газетах тоже как-то не попалось, а специально не интересовался.

Зато одобрительные высказывания в адрес монарха от сослуживцев слышать приходилось. Да и неодобрительные, бывало. Но без сердца, скорее с сочувствием, чем в укор. Оно и понятно, всегда при хозяине жили. И намерены продолжать. Демократические идеи упоминались, когда речь шла про заграницу, но при этом тоже эмоций не проявлялось. Ну, так, за что-то ругнут, за что-то похвалят. В общем, о политике никто всерьез не рассуждает, хотя и не тупят.

Глава 4

В основном миноносцы их дивизиона возили пакеты с приказами и докладами. На побегушках служили. Гошка предполагал, что такое интенсивное плавание на максимальных скоростях приведет к быстрому расходованию ресурса котлов и паровых машин. И, как следствие к ремонту на берегу. Хоть отдохнул бы. Не тут-то было. Имперские механикусы знали толк в металлах. Легированные стали, добротные сплавы, сварка, высокая точность изготовления — и поломки механизмов становятся редкостью. Похоже и прочнисты здесь на высоте, и конструктора неслабые. Да и рабочие дело свое знают.

Собственно, он и на себе уже успел ощутить, что ему нравится хорошо делать свое дело. Когда нормально организовано, всего хватает и в любой момент ясно, что немедленно, а что — погодя, так оно, и делается с удовольствием. Без головной боли и сомнений.

Боевые тревоги случались, но обходилось без соприкосновения с противником. Обнаруженный сигнальщиками корабль оказывался своим. А в паре случаев просто удрали от неприятеля. Их задача — доставить депеши. А скорость сорок пять километров в час немногие корабли способны развить. Вернее — никакие, кроме миноносцев. Хотя их семьсот второй самым быстроходным не считался. Говорят, есть несколько крейсеров, способных развивать такой же ход, но, кажется, ненадолго.