Встреча с мечтой - София Нэш

— Слава Богу!

Он неуклюже потянулся к дверце, которая теперь находилась над ними, дернул и открыл ее. Порыв холодного ветра ворвался в крошечное пространство экипажа.

— Роман? Роман, ты здесь? — Не услышав ответа, мистер Браун встал на погнувшуюся скамью и выбрался наружу, бормоча какое-то ругательство на шотландском.

Затаив дыхание, Грейс выпрямилась, несмотря на запутавшиеся юбки и клубок одеял, а потом встала на колени, на то, что некогда было стенкой экипажа. Она собрала разбросанные вокруг вещи: свою книгу, гроссбух мистера Брауна, свою коробку с вышивкой и большой мешочек с ювелирными украшениями. Этот мешочек она положила во вместительный карман юбки.

— Леди Шеффилд, вы меня слышите?

— Да?

— Послушайте, мы в затруднительном положении. Роман лежит без чувств, голова в крови. Хорошо хоть лошадь не пострадала. Вы сядете на лошадь позади Романа и, поддерживая его, поедете назад на постоялый двор. Я пойду пешком. Давайте мне руку, я помогу вам выбраться.

— Мистер Браун, боюсь, я не могу это сделать.

— Что? Давайте-давайте, надо торопиться. Я перевяжу рану Романа, но мы должны незамедлительно убираться отсюда. Ветер усиливается и…

— Мистер Браун, я не могу ехать верхом в этом узком платье. — Грейс молилась, чтобы этот аргумент оказался убедительным для него. — И уж точно не смогу удержать Романа, если он потеряет сознание, особенно без седла. Он ведь очень крупный человек. Вы должны сами доставить его. А я плотно укутаюсь в одеяла, и буду ждать, пока вы пришлете кого-нибудь за мной.

— Девочка, — мистер Браун пробормотал еще одно ругательство, — ты выберешься из этой развалины и сядешь на эту проклятую лошадь. Я больше ничего не хочу слышать.

— Мистер Браун, — спокойно сказала Грейс, — если вы не согласитесь сделать то, что предлагаю я, очень может быть, что у вас на руках окажутся два раненых человека, и не будет крыши над головой. У вас не будет даже развалившегося экипажа. Что в таком случае с вами сделает Эйта? Особенно когда я расскажу ей, что умоляла прислать помощь. А еще я могла бы остановить почтовую карету, когда она будет проезжать мимо. Человек на постоялом дворе упоминал, что она ездит по этой же дороге, помните?

Грейс слышала, как мистер Браун слез вниз по боку экипажа, бормоча что-то обо всех леди и их невероятной способности заставлять мужчин подчиняться их сумасбродным идеям. Потом через дверцу была заброшена куча одежды. Грейс завернулась в несколько тонких шалей, которые появились из ее дорожного сундука, привязанного к запяткам кареты.

Мистер Браун свесился через открытую дверцу и сунул ей в руки фляжку.

— Вот, чтобы согреться. — Он погладил грубой рукой щеку Грейс, — Мне эта идея совсем не нравится, имейте в виду. Ни капельки. Но у вас такой вид… Я думаю, принимать такой упрямый вид вас научила Эйта. О, этот вид мне хорошо знаком. — Всякий раз, когда он волновался, в его речи появлялась шотландская картавость.

— Вы правы. А теперь поезжайте. Я не хочу, чтобы Роман страдал дольше, чем необходимо. Я задыхаюсь под этим количеством шалей, и еда у меня есть: целая корзинка с постоялого двора.

Мистер Браун удивительно хорошо справлялся в критических ситуациях, еще лучше у него получалось раздавать указания.

— Не смейте даже шагу шагнуть из этого экипажа, — покачал он головой. — Обещаю, что вернусь за вами, — Он не спускал с Грейс глаз до тех пор, пока она не кивнула в ответ, и только потом захлопнул дверцу.

Через несколько минут звуки отъезда мистера Брауна стихли, и наступила тишина. Впервые за несколько дней, нет, месяцев, Грейс осталась одна. На самом деле она поняла, что впервые действительно оказалась одна за многие годы.

Она протяжно выдохнула и почувствовала головокружение. За последний месяц Грейс думала, что взорвется от сдерживаемых эмоций. Она не смела показать своей печали, даже в присутствии милой корнуоллской служанки.

Во время путешествия она была так благодарна холоду. Благодаря ему у нее оцепенели конечности, которые вопили на все лады, чтобы она как можно скорее покинула Корнуолл, а потом и Лондон. Холод также позволил ей увидеть все с предельной ясностью.

Она не создана для жизни с другими людьми. Она абсолютно не похожа на других леди. Вывод прост: она будет совершенно счастлива в одиночестве, как и происходило большую часть времени в ее детстве. Друзья, часто по ошибке принимали ее любовь к уединению за одиночество; они не понимали, какое удовлетворение можно получить, когда в сердце нет тревог и забот, а мозг погружен в спокойные мысли. Грейс попыталась вздохнуть, но снова почувствовала боль, теперь явно в боку.

Во всем этом она созналась самой себе. Мистер Браун ошибался. В ее характере был большой изъян, а именно — в ее внутреннем состоянии. Она была слабой и ко всему в жизни подходила нерешительно и без всякого энтузиазма. По этой причине она не добилась любви двух своих женихов.

Она была застенчивой трусихой в плодородном саду своей избалованной жизни. И бегство от разочарований стало для нее своего рода искусством, в котором она достигла совершенства. Но, сидя здесь, чувствуя, как кружится голова, она признала правду. В этот раз ей не удастся сбежать далеко, потому что от себя не убежишь. От болезненных ощущений потемнело в глазах, пока она пыталась разобраться с многочисленными слоями бесполезной одежды. Боль в грудной клетке нарастала подобно набирающей силу лавине, и Грейс заметила на перчатке небольшую капельку крови.

Она осмотрелась и, увидев разбитый фонарь экипажа, догадалась, что во время аварии упала прямо на него. Перепугавшись, она отказывалась осмотреть рану. Вместо этого Грейс замотала грудь шелковой мантильей и туго, как только могла терпеть, затянула ее.

Она понимала, что подобное положение должно тревожить ее, но вместо этого Грейс чувствовала только усталость. С тех пор как она покинула Корнуолл, больше одного-двух часов спать она не могла. И потом, она никогда не спала хорошо. Лишившись сил, разум Грейс Шеффи избавился от всех тревог, покинул стены развалившегося экипажа и поплыл в забытьи глубокого, без сновидений, сна.

Слабые проблески сознания еще долго не покидали ее. С силой, о существовании которой в себе она даже не подозревала, Грейс много раз сжимала кулаки, чтобы проснуться. Она долго лежала, потом заставила себя глотнуть содержимого фляжки, оставленной мистером Брауном, и сильно закашлялась от обжигающей горло жидкости.

Разум ее затуманился, и Грейс уже не понимала, была ли она в обмороке или спала. Но больше возвращаться в это состояние ей нельзя. Ее пугал этот неестественно холодный и темный кокон.