Пуговица. Утренний уборщик. Шестая дверь (сборник) - Ирэн Роздобудько

Я сразу увидел ее. Напрасно волновался, что не узнаю! Она лежала на полосатом полотенце и читала книгу. Ее волосы – действительно очень темные и очень густые, были подобраны в высокий «конский хвост». Она была в открытом купальнике… Ничего общего с тем вчерашним ночным образом. Но я был уверен, что это она. Я сел на противоположном конце бассейна и принялся ее разглядывать. Напрасно! Я снова ощутил странную «замыленность» глаза – сколько ни всматривался, не мог собрать образ воедино. Он рассыпáлся, как детские кубики. Хороша ли ее фигура? Я смотрел на ее розовые, сияющие на солнце пятки, и они казались мне райскими яблочками. Возможно, она была такой же, как все. Но смысл отношений между людьми, наверное, в том, что в какой-то момент «один из многих» попадает в пересечение небесных лучей и становится первым, единственным из всех… Я видел ее именно в таком ракурсе – будто она была самолетом, который «ведут» два прожектора. Все остальное пространство стало для меня темным и неинтересным. Больше не было смысла так пристально разглядывать ее. Я подошел. Примостился рядом на траву и сразу же ощутил тот терпкий нездешний аромат, только утром он был гораздо слабее, нежнее. Она оторвала взгляд от книги и перевела его на меня. Я не был уверен, что она меня узнала, но уже понял, что обычный вариант знакомства здесь не пройдет. Можно было спросить, какую книгу она читает или верит ли в любовь с первого взгляда… Нет, банально… Процитировать пару строк из Бодлера? Глупо… Заговорить о погоде? Еще чего…

– Не напрягайся, – вдруг сказала она, – меня зовут Лиза. Ведь ты это хотел узнать?

Ее голос раздел меня донага! Она перевернулась на бок, подперла подбородок рукой, посмотрела мне прямо в глаза. Солнце блестело на ее смуглом плече, ослепляло меня.

– Куда ты исчезла? – спросил я.

– Я вообще люблю исчезать, – ответила она и снова сосредоточилась на чтении. Но я уже не мог жить без ее голоса!

– Может, поднимемся на гору? – предложил я. – Или съездим в город, посидим в кафе?

– Это ни к чему. Всяких кафе мне хватает и дома. А на горе сейчас жарко.

Я просидел рядом с ней до самого обеда. Меня сто раз звали ребята: то на волейбольную площадку, то в лес, кое-кто из «стариков» издали здоровался и с ней. Время от времени мы перебрасывались ничего не значащими фразами. В общем, ничего особенного. Но держалась она по-королевски. Когда ей надоело читать, она сказала:

– Ну все, хватит. Иди к своим. Что ты томишься рядом со мной?

– Увидимся вечером? – с надеждой спросил я.

– А куда же мы здесь денемся…

Она меня не поняла! Если бы я снимал фильм, с удовольствием вырезал бы несколько дней из этой ленты, чтобы сразу перейти к главному. Я уже понимал, что буду добиваться ее внимания, что мы обязательно еще раз поднимемся на гору и что я попробую обнять ее. А что будет делать она? Этого в моем сценарии не было…

3

– Знаешь, кого ты опекал все утро? – спросил Макс, когда мы встретились в комнате перед обедом.

Мне стало не по себе. Я не хотел говорить о ней. То есть – вообще.

– Это же Елизавета Тенецкая.

Фамилия была мне знакома, но я не мог вспомнить, где ее слышал.

– Ну как же! – оживился Макс. – Помнишь прошлогодний молодежный фестиваль «Ночь кино»? Она там заняла первое место за короткометражку «Безумие»!

Так вот оно что! Конечно же, я с девятого класса бегал на эту всенощную, прорывался без пригласительных всеми правдами и неправдами, пока после поступления на подготовительные курсы не получил наконец удостоверение и возможность без проблем ходить туда. Тогда с этим было строго: на входе проверяли карманы, выискивая бутылки со спиртным (мы проносили портвейн в термосах), кроме того, с собой нужно было иметь комсомольский билет.

Фестиваль длился с утра до полуночи с короткими перерывами для совещаний жюри, во время которых утомленные зрители могли съесть черствые бутерброды в буфете Дворца культуры и хлебнуть из термосов «живительной влаги».

Фильм мне действительно понравился. Даже потряс. Он был снят очень просто, без пафоса. Без малейшего намека на какую-либо идеологию. Это было странно, непривычно. Его обсуждение затянулось часа на два-три. Никто не расходился до тех пор, пока разгоряченные спорами члены жюри не объявили его победителем, а представители райкомов, обкомов и прочих наблюдающих за всей этой «вакханалией» не покинули поле боя, пригрозив разобраться позже.

Вряд ли я смог бы точно пересказать сюжет. Это была небольшая киноновелла об одиночестве. День женщины – с утра до вечера, – которая бесцельно бродит по большому городу. И конец: машина «скорой помощи», люди в синих халатах, заломленные руки, отчаянные глаза героини. Оказывается, она сбежала из психиатрической лечебницы… Вот, собственно, и все. Как такой фильм вообще мог попасть на этот комсомольский фестиваль, непонятно. Потом я долго вспоминал об этом фильме, но никогда не идентифицировал эту ленту с женским именем автора, не пытался выяснить, кто она. И вот сейчас был взволнован, потрясен. Неужели это она?! Эти терракотовые оттенки, намеренные царапины на пленке, эти съемки в манере подглядывания в «замочную скважину»… Мне стало страшно. Нет, меня не пугало то, что она старше и талантливей – все это только возбуждало мое воображение. Просто я чувствовал, что на меня надвигается девятый вал и самое разумное, что следовало бы сделать, – никогда к ней не приближаться. Но для такого решения я был слишком молод.

У меня был опыт общения с женщинами. Отец работал главным инженером на одном из крупных предприятий города, деньги у меня водились. Чтобы «познать жизнь», мы с приятелями частенько засиживались в ресторанах, играли на ипподроме, пускаясь порой во все тяжкие. Естественно, без женщин не обходилось. Но серьезных увлечений у меня до сих пор не было. Хотя уверен – я многим подпортил впечатление от того чувства, которое называется первой любовью: старался не встречаться с одной и той же девушкой дольше месяца, а чаще всего – и одной недели. Мне хотелось всего, много и сразу. Ощущение устоявшихся отношений наводило на меня тоску. Ни разу я не почувствовал раскаяния.

Правда, один случай заставил меня немного остепениться…

Я и двое моих друзей сидели в ресторане «Лесной» и подыскивали достойные объекты для продолжения вечера «на хате» у Мишки. Это был парень из обеспеченной семьи, жил в четырехкомнатной квартире в центре города и часто оставался один, пока родители инспектировали «загнивающий» капитализм западных стран. Приятели уже выбрали себе по девчонке и ждали, когда ВИА (вокально-инструментальный ансамбль – так это тогда называлось) настроит свои гитары, чтобы пригласить девочек на танец, а позже – домой. Я же, как всегда, выискивал для себя «нечто».

Меня не привлекали откровенно красивые телки «модельной внешности», как сказали бы сейчас. Волоокие длинноногие блондинки никогда мне не нравились – это все равно, считал я, что переспать с резиновой куклой. Хотя с такими было намного проще договориться. Объекты же моего внимания, как правило, по ресторанам не ходили (хотя это и стоило копейки по тем меркам).

– Ну ты как? – нетерпеливо спрашивали меня приятели.

Я отмахивался и озирался по сторонам. А когда уже совсем потерял надежду и обратил свой взор на перезревшую матрону за соседним столиком, в зал вошли три девушки.

– Все о’кей! – доложил я друзьям тоном рыбака, у которого «клюнуло».

На одной из девушек было черное платье. Это поразило меня. Летом, когда все ходят в светлом, она вырядилась как ворона, и этим очень выделялась среди остальных. Кроме того, у нее были волосы удивительного медного оттенка – пушистые, с «искринкой». Словом, очень красивые волосы.

Я подозвал официанта и велел отнести девчонкам бутылку шампанского. Я любил погусарить, а особенно – понаблюдать за впечатлением, которое производят подобные поступки, ведь наши женщины тогда еще не были приучены не то что к «бесплатному сыру», но и к вещам более элементарным. Вот и эти – тут же склонили головы и принялись возбужденно перешептываться, стреляя взглядами по залу. Вначале даже хотели вернуть бутылку. Официант что-то долго объяснял им, а потом (вот сволочь!) кивнул на наш стол. Все три, как по команде, посмотрели в нашу сторону, потом так же резко отвернулись, делая вид, что им на нас наплевать. Я пытался угадать, о чем они могут сейчас говорить. Во-первых, решают, кому прислан подарок (судя по тому, как вспыхнуло лицо рыжеволосой, обе подружки убеждали, что именно ей). Во-вторых, мучаются вопросом: что делать дальше? В-третьих, обсуждают нас и теряются в догадках, кто из троих сделал такой королевский жест. Начались танцы, и я развеял их сомнения: подошел и пригласил рыжую.