Ванька 5 (СИ) - Сергей Анатольевич Куковякин

видно — рад профессор гостям. Особенно тому, который постарше.

— Соломон, а у тебя что-то наград больше стало? — Василий Иванович кивнул на грудь профессора.

— Есть такое дело… Приглашали тут в одну жаркую страну…

— Всё, всё — больше ничего не спрашиваю…

Василий Иванович дурашливо ладонью рот свой прикрыл, другой, свободной рукой на розетку указал.

— Товарищ майор, это у меня так, к слову пришлось…

— Проходи в зал, шутник…

Соломон Соломонович сам тот старый анекдот про кгбешника Василию Ивановичу в своё время рассказал. Сколько лет уж прошло, а помнит его старый фронтовой друг…

За столом тогда два заслуженных врача и студент медицинского вуза посидели крепко. Было там, что выпить и чем закусить.

Кого уже нет вспомнили, за победу бокалы не раз подняли.

За горячим разговор о краниологической коллекции ВМА и зашел. Соломон Соломонович и дед Ивана в послевоенные годы оба там профессию врача получали. Пусть сейчас тот и другой в других городах проживали, но про alma mater не забывали.

— А, помнишь, Соломон, коллекцию черепов?

Василий Иванович вдруг на ровном месте погрустнел, в скатерть на столе глазами упёрся.

— Как, Вася, не помнить…

Настроение и у профессора тоже на глазах в минус пошло.

— Может и Колька там…

Василий Иванович наполнил рюмки водкой.

— Может…

Находящиеся за столом не чокаясь выпили.

Тут дед Ивана, видя непонимание внука, такое рассказал, что у него глаза на лоб полезли.

— С сорок второго по сорок четвёртый Военно-морская медицинская академия в эвакуации в Кирове была. Потом, в пятьдесят шестом её к ВМА присоединили. Так вот, пока они в Кирове были, на их кафедре нормальной анатомии человека за два с половиной года была создана коллекция черепов в количестве более чем четырёх тысяч препаратов…

Василий Иванович наполнил свою рюмку и выпил сорокоградусную словно водичку из-под крана.

— Из-за нехватки реактивов мацерация черепов проводилась с помощью факторов внешней среды. В нескольких сараях складировали человеческие головы с мягкими тканями, пересыпали их соломой и всё это дело заливали мочой. Так запускались и потенцировались естественные процессы гниения. Затем головы перемещали в другое помещение, где кроме соломы, были ещё и личинки-трупоеды. Понятно, для чего…

Тут и Соломон Соломонович последовал примеру деда Ивана.

— В ещё одном сарае уже очищенные черепа отмывали и прогревали, а затем их раскладывали на крышах, где уже солнышко косточки отбеливало. Каждый череп маркировали инвентарным номером. Красные номера — сорок второй год, синие — сорок третий, оранжевые — сорок четвертый…

— Сорок четвертый… — вслед за Василием Ивановичем повторил Соломон Соломонович.

— Головы эти были наших солдат, что в кировских госпиталях от ран и болезней умирали, — закончил свой рассказ Василий Иванович.

— Друг наш, Коля, в сорок четвертом там скончался, — добавил Соломон Соломонович.

— Можно, Соломон, так с мужиками было делать? С ранеными героями?

Рука Василия Ивановича дрогнула и он опрокинул свою рюмку.

— Нельзя, Вася…

Ордена и медали на мундире профессора печально как-то звякнули.

— Вот и я думаю — нельзя. Не правильно это, Соломон, не правильно…

Глава 5

Глава 5 Краниологическая коллекция

— Коллекция уникальных раритетных препаратов представлена прежде всего черепами из «Анатомического кабинета профессора Буяльского», подаренных кафедре описательной анатомии ещё в 1864 году…

Да, есть тут на что посмотреть. Это уж точно. Раньше бы только нас сюда привели, когда мы кости изучали. Сейчас-то уже на занятиях до мочеполовой системы добрались…

Тут я улыбаться начал, ну — как дурак какой. Позавчерашний случай вспомнил. Лаборант с кафедры по неизвестной никому причине не все необходимые препараты для проведения занятия приготовил, вот и послал наш преподаватель Васю Васильчикова за недостающим. Вася, непонятно, как и в ряды курсантов попал. Туповат он, если уж, по правде. Вместо лаборантской, он за каким-то лешим в кабинет доцента попёрся. Ещё и рассказал потом нам обо всём там с ним случившемся. По своей простоте душевной.

— Захожу, а он за столом сидит. Пишет что-то.

Тут Василий изобразил в деталях увиденный им процесс трудовой деятельности доцента.

— Захожу, значит, и говорю ему — у Вас член есть? Ну, за чем меня послали.

Рассказывает Василий обстоятельно, ничего не упускает.

— Он на меня глаза от бумаг поднимает и говорит — есть, как не быть…

На этом месте Васильчиков на момент замолкает, а затем продолжает дальше.

— Дайте, говорю, мне этот член. Он в ответ — мне он самому нужен.

Василий разводит руками. Вот де — жадина.

— Я тогда говорю, что меня за членом послали, он для изучения сегодняшней темы необходим. Тут он засмеялся и к лаборантам меня отправил… Сказал, что препараты членов там выдают.

Между тем наша экскурсия продолжалась.

—…каждый из них представляет несомненный unicum — шедевр анатомического искусства того времени. Как вы видите, первый череп разобран на отдельные кости, соединенные между собой в раздвинутом положении бронзовыми пластинами, и фиксирован на штативе. Особенностью данного препарата является искусная гравировка пирамиды височной кости с целью демонстрации костных структур внутреннего уха человека…

Точно, уникум… Кто бы с этим спорил…

— Второй череп расчерчен по френологическому способу Галля. Это, по всей видимости, череп ещё молодого человека, на котором сусальным золотом отмечены определенные зоны согласно черепословию. В данной коллекции имеются еще два черепа, сделанных самим Буяльским, — это черепа взрослых людей, покрытые золотистой бронзой. При этом один из них также расчерчен на зоны согласно черепословию Галля…

Золотистой бронзой… Во как, а могли бы и настоящего золота не пожалеть. Бронза-то на воздухе окисляется из-за содержащейся в ней меди. Сначала на ней появляется пятнистая патина, а потом и вообще беда может случиться. Пойдёт это на пользу костному экспонату? Да, ни разу…

Ведущий экскурсию между тем продолжал.

— Данный экспонат из Германии, изготовленный Хайгеманном из Брауншвайга, представляет собой черный планшет, на котором укреплен горизонтальный распил черепа, покрытый тонким-тонким слоем воска. На нем, как вы видите, смоделированы черепные нервы для демонстрации мест их выхода, отмечены синусы твердой мозговой оболочки и борозды средней менингеальной артерии и ее ветви. К этому основанию прилагается восковой муляж большого мозга со стволом и всеми двенадцатью парами черепных нервов…

Тут я вспомнил, как у нас зачёт по этим самым черепным нервам проходил. Тогда я чуток опоздал. Вся группа уже в анатомическом театре, а я перед дверью мнусь. Преподаватель, который зачет принимает — зверь в отношении опозданий. Не любит он сильно данное нарушение дисциплины со стороны будущих военных докторов.

Я за дверью, а он уже опрос начал. По одному к столу с препаратами вызывает. Кто лучше, кто хуже отвечает…

— Воробьев.

Вот и до меня очередь дошла. Что, делать-то?

Тут за окном что-то грохнуло. Опять революционеры-террористы свои идеи в жизнь воплощают?

Преподаватель отошёл к окну, а я тем временем из-за двери шмыг и у стола с препаратами встал. Как ни в чём не бывало.

Народ наш в полном обалдении…

— Так. Воробьев нам расскажет… — огладил свою бороду принимающий зачет.

Ну, всё я рассказал и показал. Готовился я к зачёту. Анатомию врачу, тем более здесь и сейчас, назубок знать надо. Тут, не как дома, медицинской аппаратуры для диагностики мало, всё больше на свои руки, глаза и уши надо надеяться. Ну, и на знание анатомии, физиологии и прочих нужных дисциплин.

Глава 6

Глава 6 Медицинские чудеса

Если в головах людей старательно покопаться, то какой образ инвалида войны можно чаще всего извлечь?

Правильно — хромого ветерана. Хорошо, если с палочкой он на своем протезе может передвигаться. Бывает и хуже…

Я, когда из Японии возвращался, и уже здесь — в Санкт-Петербурге, гораздо более печальные картины наблюдал.

Какие там протезы…

Ампутирована нога на разном уровне, у кого ниже, у кого выше, штанина подвёрнута и булавкой подколота, а сам вернувшийся с войны на костылях скачет, на груди у него сиротливо медалька болтается.

А, ведь многим, наверное, помочь более лучше можно было. Не всем нижнюю конечность после её ранения так радикально укорачивать. Да, кому-то по жизненным показаниям её и ампутировать, а где-то и попытаться сохранить.

Эх, сколько тут неправильно сросшихся переломов, ложных суставов… На эти случаи я уже в военно-медицинской академии