Каменное яйцо - Александр Тесленко

«Каждый наш шаг приспособления приводит к совершенству и, следовательно, должен приводить к нашему измельчанию. Это должно нас только радовать. Будущее — перед мелкими видами. Даже если мы станем мыслящими блошками, мы будем жить, а другие исчезнут. Большими в этом мире могут быть только самолеты и танки. Наши самолеты и танки!»

3

— Послушайте, уважаемые коллеги: святой Макарий сказал однажды:

«Дьявол, мне досадно, что не могу одолеть тебя. Я все делаю, что и ты делаешь. Ты постишься, и я не ем. Ты не спишь, и я глаз не смыкаю. В одном лишь я уступаю тебе — в покорности».

— Давай, пиши, а не то на экзаменах он тебе…

— Обойдусь без его святого Макария. Жаль, что Светка не поступила. Сидели бы сейчас рядом…

— Она, видать, глупа как пробка, твоя Светка.

— Сам ты дурной. Такая красивая девка, просто куколка.

Святой Ракамель с детства имел коричневый оттенок тела. Но этим утром он был практически черным. Он с удовольствием укрылся бы еще одной черной рясой, чтобы никто не видел его в тяжелом похмелье, проспался бы и выдохнул святое бесовское зелье, но вынужден бодриться. В этот день он дежурил.

Тревожно зазвенел телефон. Святой Ракамель от неожиданности испуганно вздрогнул, поднял трубку:

— Слушаю вас.

В трубке слышалось лишь взволнованное дыхание.

— Святой Ракамель слушает! — повторил сердито и хотел уже бросить трубку, дрожавшую в руке возле уха, но звонивший отозвался.

— Вас беспокоит Триста седьмой Завр. Мне хотелось бы с вами поговорить.

— Со мной лично? Может, не сегодня?

— Если можно — сегодня. Не по телефону.

— Приезжайте, — вздохнул святой Ракамель. — Вы знаете наш адрес?

— Спасибо, знаю.

Положив трубку, святой Ракамель щелкнул тумблером, включающим связь с охраной ворот, и хрипло выдавил из себя: «Сейчас придет ко мне Триста седьмой Завр. Проверьте личность. Если все в порядке — обыскать и пропустить». Потом он тряхнул головой, стараясь прогнать тяжесть похмелья, но только сморщился болезненно, показалось, что голова сейчас треснет. Машинально поправил под рясой тяжелый «ватер» в кобуре.

Прикосновение к оружию вроде бы помогло, голова стала меньше болеть, а тело взбодрилось — движения стали увереннее.

Когда Завр открыл двери, святой Ракамель сладко зевал.

— Приветствую вас, сын мой. Садитесь. Я сегодня едва держусь на ногах — всю ночь воздавал молитвы, просил Творца нашего не отрекаться от нас… Садитесь. Я слушаю вас.

Завр сел к столу напротив святого Ракамеля, мгновение помолчал, разглядывая золотистую канитель вышивки на рясе: «С нами наш Творец!»

— Я начну сразу о деле… Прежде всего, простите великодушно, святой Ракамель, за бесцеремонное вторжение…

— Проще, сын мой, без лишних церемоний, — проворчал Ракамель и, скрестив руки на животе, вновь почувствовал приятную твердость «ватера».

— Меня приглашали к вам… Мне хотелось бы уточить некоторые подробности… А впрочем, я пришел сказать, что…

— Кто вас приглашал, сын мой? — перебил Ракамель.

— Наш Великий Кверкус!

— Вот как? Этот факт говорит сам за себя. Но, простите мое любопытство, за какие святые дела наш Beликий Кверкус решил обратиться именно к вам?

— Великий Кверкус знает меня очень давно. Они, с моим отцом вместе учились…

— Понимаю… Простите… Так какие подробности вас; интересуют? Впрочем, точнее об этом может ответить только наш Великий Кверкус. Надеюсь, я могу спросить: достаточно ли сильно в вашей душе желание посвятить себя святому делу борьбы с куцехвостыми колдунами?

— Можете во мне не сомневаться. А когда я смогу встретиться с самим святым Кверкусом?

— Через три часа он будет в своей келье-кабинете.

— Благодарствую. Я зайду через три часа.

Святой Ракамель облегченно вздохнул, оставшись один.

4

— Иван Петрович, я где-то читал, что один венский епископ — Гаспар Нейбек, в церкви святой Варвары изгнал из шестнадцатилетней девицы 12 652 черта. Говорят, протокол этого чуда, подписанный самим прелатом, сохранился в венских архивах.

— Да, коллега, если не ошибаюсь, именно этому епископу принадлежат слова: «Величайший грех — это отсутствие грехов». Меня весьма радует, что вы многим интересуетесь, много читаете… В какой группе вы обучаетесь?

Вот зануда этот Андрей, профессора перебивает, нахал. Моя Светка никогда бы этого себе не позволила.

— Рад вас видеть. Садитесь, сын мой. Очень приятно, что я не ошибся в вас. Говорят, что вы начали коричневеть? Покажите-ка мне. Верно. Совершенно коричневый кончик хвоста. Очень приятно. Но, скажу вам откровенно, он у вас был почти коричневым с самого детства, а ныне… Я подозр… простите, поздравляю вас. Поверьте мне очень приятно. Но разве мог я ошибиться? Мы с вашими покойными мамой и папой были настоящими друзьями. Я тоже был когда-то зеленым. Может, помните?.. — Кверкус неудержимо, хотя и наигранно, рассмеялся.

Завра несколько насторожила и в то же время расслабила простота и такая непосредственность Великого Повелителя Империи.

— А вы были любопытным, трогательным ребенком. Вы просто не имели права не покоричневеть в конце концов…

— Я и вправду могу надеяться стать святым? И смогу влиться в когорту совершеннейших приспособленцев? Правда? Благодарствую. Но…

— Понимаю вас. Я сам превыше всего предпочитаю конкретность. Вы сейчас работаете в конторе Филапора? Не так ли?

— Так. Экономист в конторе Филапора.

— Прекрасно. — Повелитель Империи крутнулся на вертящемся мягком стульчике, замер на мгновение, окинул взглядом полочки картотеки, привычным движением выхватил небольшой бланк. — Так. Прекрасно. У вас большой штат. И очень много куцехвостых колдунов среди ваших конторщиков.

— Среди наших божьих одуванчиков?

— Погодите, святой дружок… Да-да, уже святой… Но, вижу, вы еще не все понимаете, не все чувствуете… Свою работу следует любить каждой клеточкой… Слушайте внимательно. Существуют потенциальные колдуны. А они, святой Завр, намного коварнее и для Империи опаснее явных, известных нам. Именно этих скрытых врагов нужно бояться прежде всего и выявлять их во славу Творца нашего. Кажущееся отсутствие грехов, мой святой друг, и является величайшим грехом. Настоящему динозавру нет надобности скрывать свои святые грехи.

— Но среди наших…

— Не может быть никаких «но», мой друг. Повторяю еще раз. Вы среди святых не случайный динозавр, и я не стану тратить время на излишнее мудрствование. Хочу заверить вас, что святой Ракамель, мей он такое право, находил бы куцехвостых среди ваших сотрудников, пока оставалась бы там хоть одна живая душа. Вы меня понимаете, надеюсь? Но святому Ракамелю такого права никто никогда не даст. У него нет чувства меры. Он слишком любит свою работу. И святую воду. Ради нее он готов работать до посинения. Он слишком предан святому делу. Надеюсь, вас не удивляют мои слова. Я не сомневаюсь в вашей преданности и не имею оснований считать вас святым дурнем.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});