Вновь домой вернутся журавли - Ирина Горбачева

Сергею повезло. Его оставили служить в Ростовской области. Такая удача выпадает не каждому. Служить поблизости со своим городом, иногда навещать мать, которая не могла нарадоваться коротким приездам сына. Закрутил Сергея водоворот солдатских будней, быстро пролетело время. За год службы он получил права и стал водителем-автомехаником. Служить бы так и дальше, если бы однажды осенним тёплым утром не прозвучала тревога.

Солдату не положено рассуждать. Приказано с вещмешками в строй и по машинам, куда и зачем, неведомо. Уже к вечеру по тряской дороге их доставили на железнодорожный вокзал Ростова. Ещё через почти полтора суток стало понятно, и то, только по тому, что кто-то из ребят узнал Казанский вокзал, что прибыли они в Москву. Ночью их перевезли опять на какой-то вокзал и погрузили в пульмановские вагоны с нарами.

Долгая дорога – длинные мысли. А дорога казалась бесконечной. Куда их везут и для чего, спрашивать у сопровождающих их офицеров, в течение почти двух месяцев пути было бесполезно. Ответ на вопрос заданный солдатами в начале поездки, был лаконично краток – не ваше дело. Устав слушать солдатские байки, Сергей, лёжал на жёстких нарах, укрывшись шинелью, и гнал от себя мысли о голоде и холоде, сковавшем всё тело. Буржуйка, установленная в вагоне, только пыхтела и сжирала своей жаркой пастью лимитированный уголь, даже не пытаясь обогреть солдат. Всё равно всё тепло, которое она могла подарить молодым парням, уходило в щели стареньких вагонов. Заглушая урчание желудка, постоянно просящего его наполнения, Сергей старался свои мысли унести далеко от этих чужих мест.

Мама. Она всегда стояла в его воображении, стоило только закрыть глаза.

Сильно постаревшая за войну, в которой потеряла мужа и старшего сына, она чуть не лишилась рассудка, когда во время второй оккупации города, он одиннадцатилетним мальчишкой помог подселенному к ним в квартиру румыну лишиться пальца на одной руке.

– Гадом был этот румын, – вспоминал Сергей, – надо было ему в ружьё натолкать больше пороха, чтобы он не только пальца, но и головы лишился. Но тогда мальцом ещё я был. Хорошо бегал на улице с ребятами, те и предупредили, что разыскивают меня. Пришлось на Левом берегу Дона скрываться, пока наши фашистов

не попёрли из города.

В первую оккупацию немец с нами жил. Вроде тоже фашист. А приходил, матери и мне продукты приносил, шоколад. Вытащит из кармана кителя свою семейную карточку, и всё нам с мамой её показывает, что-то рассказывает, а у самого слёзы текут. Очки протирает платком и всё говорит: найн, войне. Война плохо. Конечно, плохо.

Вот и сейчас везут. Куда, зачем? Потому, что проехали Байкал, можно догадаться, что мы чешем прямиком на Дальний Восток. Так война с Японией закончена. Может на границу, так мы не погранвойска. Стерегут нас как пленных. И не спросить, не объяснить нам обстановку. А как хочется домой. Сейчас у нас ещё тепло, каштаны падают. Интересно, как там Лариска, не выскочила замуж за Жорика? Да ну её. А Вера? Что Вера? Ещё до женихов не доросла. Как там мой город? Сейчас бы в Дону ополоснуться.

Любил Сергей бродить по улицам города. Старался везде «успеть ногами». Да и то ими, ножками родными, поспевалось везде. Транспорта не дождаться. И дождёшься, толку мало, опоздаешь на работу. То провод оборвётся на троллейбусной линии, то ток отключат. А на заводе с опозданием строго. Первый раз опоздал – выговор, а значит, лишишься квартальной премии. Второй раз опоздал, не получишь тринадцатую зарплату в конце года. Третий раз – увольнение по статье. Считай, не трудовая книжка, а волчий билет. Поэтому, к первому заводскому гудку, Сергей уже всегда был на ногах.

С утра жизнь в городе кипела, двигалась, спешила. Ещё не совсем проснувшийся народ, а поэтому молчаливый, если хорошая погода, весёлый, а в ненастье угрюмый, раздражительный, расходился по своим рабочим местам. Следом, чуть позже домохозяйки и старушки разбредались по магазинам или базарам. За ними учащиеся и студенты разбегались по учебным заведениям.

Но ближе к полдню движение городского люда почти замирало до вечера. Магазины пустели, давая продавцам, разомлевшим на жарком южном солнце, передохнуть от набега вечерних покупателей. Ближе к пяти вечера городская жизнь оживала.

Первыми начинали своё шествие, по обратному маршруту, многолюдные толпы уставших заводских и фабричных рабочих. Из заводской проходной «Ростсельмаша» они выходили небольшими группами и с шумом и громкими возгласами брали на абордаж каждый подходивший троллейбус. Многие не желали возвращаться домой упакованными, как килька в банке в «рогатой кряхтелке». Тем более, прежде чем войти в это средство передвижения, уставшим рабочим обоего пола, надо было ещё выстоять длинную очередь. Да и ждать прихода троллейбуса приходилось часами. Поэтому, более молодые и имеющие крепкие ноги люди, шли домой пешим ходом. Мужчины, по дороге останавливаясь у бочек с пивом. Женщины спешили забрать из детских садиков, яслей и школ малышню, дома их ждала вторая смена работы: успеть к приходу мужа сделать ещё кучу дел. Но с заходом солнца город, овеянный вечерней прохладой, оживал и начинал свою следующую жизнь.

Сладостные, берущие за душу воспоминания Сергея о доме, прервал возглас сопровождающего офицера, покинуть с вещами вагон и строиться на перекличку. Обрадованные, уставшие от обездвижения солдаты вскоре оказались в казармах на какой-то станции, как потом выяснилось вблизи китайской границы. С каждым из солдат был проведён строгий инструктаж.

– Спичек не зажигать, не курить! После бани и горячей еды всем прибывшим поменять советскую форму на китайскую. Теперь вы считаетесь китайскими добровольцами.

– Значит всё-таки война, – подумал Сергей, надевая форменную одежду китайских солдат: зелёную куртку и синие брюки.

– Колобов на инструктаж!

Сергей с несколькими парнями зашёл в небольшую комнату, где за столом сидели двое мужчин тоже в китайской форме. По тому, что на них была надета такая же форма, но только из сукна с обшлагом на рукавах, Сергей догадался, что это офицеры.

– Значит так, – устало говорил один, пока другой что-то записывал в журнале, – о том, что вы увидите и услышите, в чём вам предстоит участвовать, вы должны забыть лет на двадцать. А лучше навсегда, запомните, вражеская разведка прилагает огромные усилия, чтобы взять в плен русского языка для подтверждения нашего присутствия в Корейской Народной Республике. Поэтому вы должны чётко усвоить, что живым в плен не сдаваться. Вам всё понятно? Вопросы будут? Вопросов не должно быть. Расписывайтесь вот здесь о неразглашении. В случае невыполнения подписки, – он окинул ребят внимательным и строгим взглядом, но потом опустил глаза и устало произнёс, – понимаете? Понятно, вы всё понимаете. Давайте, кто там по списку следующие?

Через несколько дней после подписки о неразглашении всех прибывших ночью опять погрузили в эшелон и доставили в Харбин. Сергей получил американский МАК, их американцы поставляли Советской Армии ещё в годы войны, и колона автомашин выдвинулась своим ходом к границе с Кореей.

Туда же своим ходом по извилистой дороге, перегонялись солдаты китайской армии. Сергею странно было наблюдать, нескончаемый поток человеческих тел с небольшими рюкзачками за спиной. По двое в ряд они бежали день и ночь, и только получив приказ, присаживались на привале для короткого перекуса и отдыха, чтобы опять бежать и беспрекословно по приказу командиров отдавать свои жизни вдали от родных мест.

– Интересно, а знают они куда, зачем бегут? А я знаю? Кто может знать, где и когда настигнет его смерть? Зачем она меня должна настигнуть именно здесь? А главное, ради чего? Или кого?

Сергея оставили служить при штабе. Прошло более полугода сложной и опасной службы в Корее. Как-то его вызвал начальник политотдела дивизии.

– Усвой! Со служащими китайцами у нас не общаться. Ночью фар на территории гарнизона не включать. Сейчас заберёшь нашего переводчика и отвезёшь его, он скажет куда. Там чётко исполняя все инструкции, действуй его указаниям. К Сергею в легковушку запрыгнул высокий, по сравнению с теми китайцами, которых пришлось видеть ему мужчина. По возрасту его ровесник.

– Су Жонг, – представился он, протягивая по-русски в приветствии руку Сергею.

– Сергей, – ответил он крепким рукопожатием, – куда едем Су.

– Прямо, – указав рукой дорогу, показал китаец. Он вытащил планшет и на карте показал, куда надо ехать, – Су, это фамилия. При знакомстве у нас принято сначала фамилию называть, потом имя. А зовут меня Жонг, – улыбаясь, объяснял китаец.

– Извини, товарищ, я не знал, – засмущался Сергей, заводя автомобиль, –

Ну, Жонг, приказано, поедем, прямо, – и легковушка выехала из ворот гарнизона.

Первым заговорил китаец. С заметным акцентом он спросил Сергея.

– Ты из Москвы?