Мой театр. По страницам дневника. Книга II - Николай Максимович Цискаридзе

смотрел на красоту, разлитую в природе, на этот закат, глубоко, с наслаждением, вдыхая океанский воздух… И вдруг понимаю: «Хочу черную икру!» Никогда в жизни у меня такого желания не возникало. У нас с мамой из-за этой икры всегда дикие скандалы происходили. Я тут же позвонил в Москву своей приятельнице, которая собиралась приехать ко мне в Капбретон на день рождения, и попросил привезти черной икры.

Центр, куда я попал, считался одним из лучших в Европе, клиника по типу пятизвездочного отеля. Здесь лечились спортсмены высшей категории – звезды типа Криштиану Роналду. Уклад жизни напоминал большой и дружный пионерский лагерь, в который приезжали на костылях, а уезжали на своих двоих. Ходячие ухаживали за теми, кто на костылях.

Когда появлялся новичок, вечером, во время ужина в столовой ему полагалось представиться – имя-фамилия, из какой страны и города, сколько лет, чем занимаешься. Я встал: «Мне двадцать девять лет, меня зовут Николай Цискаридзе, я из России, артист балета», раздались дикие аплодисменты, потому что весь этот «пионерский лагерь» – ребята от 16 до 22 лет – борцы, лыжники, футболисты. И тут я, 30-летний мальчик-колокольчик, самый щуплый и дохлый из всех. Были там и двое регбистов-грузин из английских клубов, под два метра ростом, красоты неимоверной, не то что я.

День был жестко расписан. Утром – гимнастика, потом завтрак и далее по индивидуальной программе, которую назначал личный доктор: физиопроцедуры, тренажеры, массаж. Занятия начинались в 7:00 и длились до 17:00. Еще час давался на самостоятельную работу. В 20:00 ужин, и всё, баиньки!

В течение дня к моему прооперированному колену было привязано устройство, напоминавшее грелку. К нему вел шланг, опущенный в большое ведро, которое я должен был постоянно носить с собой. В ведре лед с водой. Когда «грелка» нагревалась, я поднимал ведро, в «грелку» заливалась новая порция холодной воды, охлаждавшей колено. Мы все с этими ведрами на костылях и ходили – сначала очень неудобно, потом привыкаешь.

Конструкция внутри здания была продумана до мелочей, вместо лестниц везде пандусы.

Были там и два бассейна. В одном нас учили ходить. Под большим напором, под разными углами туда пускались струи воды, и ты ходил сначала в сопровождении своего личного врача, как по лабиринту, потом, окрепнув, уже один это проделывал. Во втором бассейне мы бегали, делали разные упражнения. В воде я проводил много времени, мне это очень нравилось.

Самым страшным испытанием среди занятий для меня оказался велотренажер. Тяжело было не педали крутить, а сидеть на нем, от боли слезы текли. Увидев кровавые синяки на моей тощей «пятой точке», доктора изумились. Мне тут же купили специальные шортики с подушкой на заднице. Я почувствовал, что жизнь налаживается…

4

Капбретон известен не только местом скопления серферов и своей прекрасной мариной, куда приходят яхты со всего света. Я прямо-таки подпрыгнул от неожиданности, когда узнал, что покровителем города является Николай Чудотворец. Церковь Saint-Nicolas – одна из самых почитаемых городских достопримечательностей, ее высокая колокольня многие десятилетия, если не века, служила маяком для моряков.

Другим знаковым местом Капбретона оказался стоящий на сваях мол – Estacade, построенный в середине XIX века. Такие сооружения прикрывали входы в гавани. Встретив в CERS католическое Рождество, на следующий день я решил на костылях по этому молу непременно прогуляться. Тем более что он находился совсем недалеко на набережной. При ближайшем рассмотрении мол оказался покрыт старыми досками, типа реек, между которыми зияли широченные щели. Но правильные выводы мною сделаны не были…

Когда я добрался до конца мола и обернулся назад, мама дорогая! Понял, что нахожусь один-одинешенек посреди водной глади! Обратно, ругая себя, я ковылял часа два. Костылями еще надо было попасть ровно на середину каждой рейки, чтобы не провалиться. Добираясь до своего номера, я проклинал все на свете. От напряжения страшно болели руки, отваливалась спина, однако мысль о том, что мол был мною все-таки покорен, компенсировала перенесенные неприятности.

Рядом с Капбретоном располагается город Байонна, куда раньше океан доходил, там находился большой порт. Это европейская родина шоколада, впервые зерна какао из Америки прибыли именно туда. И шоколад, и кофе по Европе развозились из Байонны. Кроме того, на весь мир прославился и Байокский окорок. В общем, кухня в этом регионе самая разнообразная, включая еще и всевозможные морепродукты. После болезни я не есть, я жрать хотел 24 часа в сутки, вот уж я там душу отвел!

Вокруг Капбретона находится много старинных замков. Изучив местный путеводитель, я наметил себе список достопримечательностей для посещения. Неожиданно выяснилось, что во Франции я – большая звезда, у меня много поклонников среди учеников Школы танца при Парижской опере. Дети писали трогательные письма, присылали на адрес центра открытки с пожеланиями скорейшего выздоровления. Родители одного мальчика жили совсем недалеко от CERS. Он попросил своего отца, чтобы тот повозил меня по музеям. Я сказал: «С удовольствием!» – и поехал по окрестностям, положив костыли на заднее сиденье машины.

Рядом находится и Биарриц, очень русский французский город. В реабилитационном центре меня обнаружило местное Русское дворянское общество. Они сказали: «Мы знаем, кто такой Цискаридзе» – и пригласили меня сначала на православное Рождество, потом на празднование старого Нового года. Наши соотечественники с громкими и славными фамилиями оказались любезными, простыми в общении людьми: принимали у себя дома, возили по историческим местам и близлежащим городам.

Большое впечатление произвел на меня православный храм в Биаррице – Покрова Богородицы и святого Александра Невского, построенный в конце XIX века по указу императора Александра III. Церковь закрывается днем, но там действует правило: если вы говорите, что вы из России, вам ее откроют в любое время. Я постучался в дверь, сказал: «Из России» – двери тут же открылись. В общем, у пациента Цискаридзе, несмотря на костыли, не было ни одной свободной минуты!

Свои вылазки «в свет» я совершал по воскресеньям, у нас был выходной. В субботу мы работали до 14:00. Два раза в неделю полагалось общаться с психологом. У большинства спортсменов, находившихся на реабилитации в центре, у этих мальчиков-«шкафов» регулярно случались истерики. Самым стойким пациентом оказался я! Когда психолог меня спрашивал: «Comment ça va?», неизменно слышал: «Très bien». Они страшно удивлялись моей стойкости, не понимая, что такой вольной и насыщенной впечатлениями жизнью, вне театра, я не жил никогда.

Как и в парижском госпитале, в CERS Цискаридзе считался странным пациентом. У меня в Москве поклонница была, которая вязала все что только можно из собачьей шерсти.