Исав и Иаков: Судьба развития в России и мире. Том 1 - Сергей Кургинян

Каково же было мое изумление, когда я вдруг увидел, что все мои полосы в газете «Завтра» — одна за другой — жадно читаются подобными скептиками. И не только читаются! Активно обсуждаются, ксерокопируются, посылаются знакомым и так далее. Это крайне атипичное поведение для данной категории людей. Поведение — повторяю — никак не являющееся следствием симпатии указанных людей ко мне лично.

Ибо никакие другие мои публичные мессиджи у этих же людей такого отклика не получали. А значит, их реакция может касаться только самой темы развития. Поразительным образом она жива и в этих сердцах. Пусть те, кто может проводить более развернутые исследования, отвергнут мои апелляции к штучным замерам. Но для меня лично эти замеры убедительны. А в каком-то смысле и доказательны.

Полюс № 2 — достаточно многочисленные отклик» типичных (консервативно-патриотических) читателей газеты «Завтра». Которые умствований не любят вообще, а умствований на политически недоопределенную тему — тем более.

Не с моей личностью связана позитивность этих откликов на весьма усложненные построения, которыми изобиловали мои 36 статей. Просто развитие нужно дозарезу и этой аудитории. Оно так нужно, что аудитория готова продираться сквозь любые усложнения. Ощущая, по-видимому, что и впрямь или развитие — или смерть любимой страны. Чем подобные отклики менее доказательны, чем материалы соцопросов и фокус-групп? По мне, так они гораздо более доказательны. Потому что, повторяю, естественны.

Полюс № 3 — позитивные отклики на те же мои статьи достаточно многочисленных представителей нашего общества, которые газету «Завтра», а заодно и меня, как ее постоянного автора, на дух не переносят.

Эти отклики наиболее показательны. Ибо их совсем уж нельзя списать на фактор личности или фактор издания. Личность чужда, издание — тем более. А отклики есть. И это очень ценный социальный замер.

Киоскеры, продающие газету «Завтра», — люди с твердыми убеждениями и без особых фантазий. И если они делились с менеджерами, организующими продажу газеты, своими недоумениями по поводу спроса на газету со стороны атипичного для нее читателя… Если они однозначно указывали на то, что спрос этот обусловлен моим нескончаемым сериалом, то… Одним словом, суждениям этих «профи» можно верить не меньше, чем исследованиям самых непредвзятых социологических центров.

К сожалению, я по определению не могу иметь никаких других доказательств того, жив или мертв вопрос, обсуждению которого я собираюсь посвятить эту книгу.

Мне бы хотелось иметь доказательства, не связанные с реакциями на мои же собственные тексты. Но заниматься формальной социологией по вопросу о том, жив или мертв в нынешней России вопрос о развитии, я считаю глупым. И как бы ущербны и субъективны ни были приведенные мною данные, по мне, так они лучше любых других.

Окончательной доказательности по обсуждаемому вопросу в принципе быть не может. Но то, чем я располагаю, дает мне личное субъективное право заниматься судьбой развития в современной России, отчужденной от развития, как никогда ранее. А для начала нужно только это личное субъективное право. Всего-то нужно верить и знать, что не безжизненный манекен выбираешь в виде партнерши на танцевальном вечере. Не от мраморной Афродиты ждешь прибавления собственного потомства.

«Ну, и ладненько», — скажет покладистый читатель, намекая на необходимость подводить черту под предваряющими рассуждениями и переходить к обсуждению основного вопроса. А читатель менее покладистый, даже признав, что вопрос, который я собираюсь обсуждать, жив, атакует меня, обнажая композиционную, а значит и любую другую противоречивость моего начинания.

«Вы ведь, — скажет он, — не хотите, создавая книгу, стирать начисто все черты тогдашнего — что-то и впрямь задевшего в обществе — газетного марафона. И глупо было бы с вашей стороны эти черты стирать. Но тут куда ни кинь — все клин. Стирать глупо, но и не стирать их, знаете ли, не слишком умно. А главное — контрпродуктивно. Ведь у газетного сериала — одна, на злобе дня основанная, архитектоника. Книга же не вправе воспроизводить оную. Одно дело — предоставление определенного, чуть ли не системообразующего места высказываниям Путина и Медведева о развитии в газетном материале, создаваемом по горячим следам этих высказываний. Другое дело — сохранение того же места (а как вы его измените, не убивая архитектонику?) в книге. Путин и Медведев вяло произносили какие-то слова о развитии с 2000 по 2008 год. Потом они в 2008 году (в связи с выборами президента РФ) те же слова произнесли чуть более живо. В статьях, которые были одномоментны этим — тогда еще для говорящих и слушающих немаловажным — высказываниям, ваше отстраивание от этих высказываний оправданно. А вот в книге…

Уже теперь, в 2009 году, эти высказывания явно поднадоели даже их авторам. Что же касается слушателя этих высказываний, то он благополучно (или неблагополучно, то есть еще более прочно) забыл, что, когда и зачем говорили о развитии эти авторы, они же по совместительству — высочайшие должностные лица России. Развития как не было, так и нет. Сколько ни говори «сахар» — во рту сладко не станет. Вдобавок развитие теперь существенно оттеснено на периферию общественного внимания другими вопросами, прежде всего, глобальным экономическим кризисом. Это — уже теперь!

Между тем издание книги (вы ведь не сборник статей издать хотите, а книгу, и понимаете разницу!) предполагает, что ее прочитает кто-то… ну, не через пятьдесят, так через десять дет. И что к этому времени забудутся не только сказанные по прагматическим причинам слова высочайших должностных лиц прошлого, но и… Скажем так: очень и очень многое. По крайней мере, текст под названием «книга» (а это специфический текст) должен выдержать испытание забвением и самих высоких должностных лиц, и их слов, и реальных причин, эти слова породивших».

Объясниться с таким, особо требовательным, читателем — моя прямая и очевиднейшая обязанность. Что же я должен ему ответить? Что при всей кажущейся очевидности его утверждений они неверны.

Прежде всего, они неверны даже безотносительно к способу обсуждения вопроса о судьбе развития в России и мире, который я выберу. Предположим, что рассматриваемые высшие должностные лица достаточно вяло произнесли нечто о развитии. И это нечто небезусловно как с интеллектуальной, так и с политической точки зрения.

Предположим, далее, что это «нечто» тем не менее возбудило почему-то весьма влиятельные международные группы. Почему возбудило? Какие группы? Это надо обсуждать.

Но предположим, что и группы не являются плодом моей фантазии (что я могу доказать), и возбуждение этих групп реально имело место.

Предположим, наконец, что это возбуждение повлияло на конфликт, который, начавшись с вторжения Грузии в Южную Осетию, чуть было не перерос в войну России и Украины и в глобальный международный конфликт.

Я пока что не говорю, что это так. Я говорю лишь: предположим, что это так.

Можно ли — теперь уже не публицистически, а исторически — игнорировать высказывания и пренебрегать ими в условиях, когда они породили такую цепь последствий? Понятно, что нельзя. А ведь процесс не завершен! Он очевиднейшим образом не завершен! А значит, историческое и политическое неразрывно связаны. Не является ли в таких условиях пренебрежение к определенным высказываниям, пусть и заслуживающим тех оценок, которые я вложил в уста требовательного читателя, непозволительным и неуместным снобизмом? Читатель был бы прав, если бы в книге моей высказывания, заслуживающие подобных оценок, рассматривались как нечто самозначимое. Но ведь этого я не делал и в газетных статьях. И, уж тем более, не собираюсь делать в книге.

Что еще мы можем предположить? Как ни странно, очень и очень многое. Например, что достаточно блеклые и неубедительные высказывания, подхваченные кем-то в связи с тем-то и тем-то, могут стать элементом какой-то большой игры. Можем ли мы тогда пренебрегать высказываниями?

А если эти высказывания обнаруживают определенную повторяемость чего-то? А это «что-то» заслуживает самого разнообразного рассмотрения, вплоть до историософского и метафизического?

А если за высказываниями, обладающими такими-то и такими-то характеристиками, есть масштабные интересы? Если высказывающиеся фигуры — неадекватным, как нам представляется, способом» обсуждающие развитие — на самом деле в каком-то смысле что-то для себя с этим развитием связывают? Неважно пока, в каком смысле они что-то связывают… Неважно, что именно они связывают… Главное — есть ли связь между словами и… не скажу делами, но интересами.

Если эта связь есть, а интересы масштабны, почему, говоря научным языком, должны быть элиминированы слова? Потому что Путин не Гегель, Медведев не Кант, оба они не Ленин со Сталиным? Но такой мотив элиминации, простите меня, носит совершенно богемный и потому не только неубедительный, но и комический характер. Ведь где есть одни интересы, там есть и другие. За словами — любого качества — маячит чуть ли не классовый по масштабу антагонизм интересов, но слова надо элиминировать по причине их качества? Ну, так это… Это, перефразируя классика, «с салонной точки зрения — правильно, а по существу — издевательство».