История воссоединения Руси. Том 1 - Пантелеймон Кулиш

Но любовь занятых русскими князьями областей к имени русскому, засвидетельствованная прочностью этого имени под иноземным владычеством, крепла еще от одного важного обстоятельства, — именно от того, что в областях, составивших Польшу, прежде римско-католического учения, или латинства, было проповедано греческое вероучение, или так называемый славянский обряд. Сведения об этом событии можно найти в сочинении беспристрастного польского ученого, Александра Мацеёвского, под заглавием: "Pamietniki o Dziejach, Pismiennictwie i Prawodawstwie Slowian", из которого извлечение, под заглавием: "История первобытной Христианской Церкви у Славян", издано по-русски Евецким, в 1840 году, в Варшаве. Кто бы захотел еще ближе узнать, при каких обстоятельствах распространялось греческое вероучение вместе с славянским богослужением по берегам Вислы, и как латинство искони было враждебно обряду славянскому, тому укажем на монографию г. Лавровского, под заглавием: "Кирилл и Мефодий", написанную по древним источникам и изданную в Харькове, в 1863 году. Но, кроме исторических воспоминаний о проповедании греческого вероучения последователями Кирилла и Мефодия, остались в Польше и видимые знаки того, что славянский обряд существовал здесь раньше латинского, и что христианство пришло в Польшу сперва в виде славянского грековосточного обряда, а потом уже — в виде латинства. Еще в 1491 году печатались в Кракове русско-славянские книги, а около Опатова за Вислою жили люди, исповедовавшие грековосточную веру. В Румянцевском Музее, в Москве, хранится рукописное Евангелие XV столетия, с современною надписью казимирского мещанина Ивана Шапника Леонтьевича, пожертвовавшего это Евангелие в церковь Св. Духа (ныне костел Св. Духа) "в Казимерже на Висле". В 20-х годах XVII столетия, на стенах костелов Краковской епархии были видны образа греческой живописи с славянскими надписями над каждым образом. В то время между латинцами и грекоруссами шел книжный спор о древности обрядов той и другой церкви, и защитники "древнего русского благочестия", между прочим, указывали латинцам на эти остатки первобытной веры в Польше. В рукописном сочинении Захарии Копыстенского, 1620 года (автограф), под заглавием: "Оборона Веры Церкви Всходней и Патриархов", хранящемся в варшавской библиотеке графов Красинских, на стр. 381 читаем: "В диоцезии епископства Краковского по некоторым костелам найдутся малеванья грецким обычаем и кшталтом, з написами славенским языком над кождым образом". Возражения на эти указания (сколько нам известна современная книге Копыстенского религиозная полемика) нигде не сделано, а только исчезла на костелах улика в том, что латинство в Польше, так же, как и в Литве, утвердилось путем захвата. Наконец, и в наше еще время, в ризнице Ченстховского монастыря находится образ благословляющего спасителя, писанный византийским стилем, с надписью евангельских слов по-славянски.

Когда мы вспомним, что, по смерти Болеслава Храброго, простонародье избило навязанных ему аристократией бискупов и ксензов, и когда сообразим, что никогда не было подобного факта в истории распространения славянского обряда, то сделается понятным, каким чудом русские князья, отнимая у ляхов берега Сана и земли, близкие к Висле, навеки утверждали между туземцами русское имя. При народоправной системе их господства и при славянском характере русского богослужения, завоевание было тут некоторого рода освобождением, или возвращением народа к тому порядку вещей, который был нарушаем олатиненными панами, и который у древних русских князей оставался основою созидаемой ими гражданственности. Киевскому Владимиру представлялась полная возможность превратить всю Польшу в Русь, как превратил он в Русь Червенскую землю, населенную белыми хорватами. Для этого стоило ему только поддержать угнетенных против угнетателей; а в Польше народ никогда не переставал чувствовать, что он обижен во всех своих правах панами, и всегда был готов восставать против шляхты. Порядок, устроенный шляхтою в Польше, тем только и держался, что народ был убог и придавлен, а шляхта всегда была вооружена и держала на жалованье немецкие роты. Этот порядок был до того непрочен, что, когда бывало шляхетское войско начнет после похода требовать жалованье и, не получив его, грабить королевские, духовные и панские имения, — государственные люди теряли голову и предсказывали на сеймах разрушение Польши. Но особенно сильно поколебался созданный панами строй жизни в половиие XVII столетия, когда Украина Польского государства, поднялась против шляхты, под предводительством Хмельницкого. От днепровских Порогов до Вислы все простонародье восстало против господствующего сословия и начало действовать заодно с казаками Хмельницкого. Тогдашний сенатор Станислав Радзивил, в своем дневнике, рассказывает, что и в самой Варшаве чернь (NB. уже вполне католическая) готовилась подняться против шляхты по-казацки, и говорит, что если бы хоть один казацкий полк появился в то время на берегах Вислы, то все вельможные паны побежали бы из Варшавы опрометью. Мудрено ли же было Владимиру в Х-м веке расширять географические пределы русского имени в привислянских областях, которые, по языку и обычаям жителей, были еще очень близки с областями днепровскими? Что в этих областях панская власть во времена Киевского Владимира держалась весьма ненадежно, — видно из избиения бискупов и ксензов, спустя несколько десятков лет по смерти Владимира. Польские писатели дают этому событию такой вид, что это был бунт язычников против христианства. Но мы знаем, во первых, что у старых польских летописцев язычниками назывались все не латинцы, а во вторых, что прежде латинства здесь был распространен славянский обряд. Поэтому война против панов могла быть предпринята народом не за одни притеснения в судных правах и в имуществе, но и за веру, которая в одних местностях быда введена здесь проповедниками славянского обряда, в других же оставалась еще в первобытном своем виде, — в том виде, в каком Киевский Владимир нашел славянское язычество на берегах Днепра.

Как бы то ни было, но шляхетская Польша должна была, во все время своего существования, поддерживать себя теми же способами, какими она первоначально устроилась. В её истории, от начала до конца, идет борьба панства с началом равноправности, которой домогались от панов — сперва весь низший слой польского гражданского общества, потом мелкая польская шляхта, а наконец украинские казаки, — не говоря уже о том, что, по современному пониманию жизни, стоит гораздо ниже, — о её посягательствах на русскую народность путем превращения Руси в Польшу посредством унии и католичества. Чем начала шляхетская Польша свое существование, тем и кончила: до последнего времени не поделилась вельможная шляхта правом поземельной собственности, равноправностью на суде и личною свободою с теми, которые в начале были одинаковыми с нею гражданами, и до сих пор готова утверждать, что все восстания казаков были простым разбоем. Но сила вещей, вразумляющая так или иначе всех деспотов и исторических нахалов, привела к тому, что права всего народа уравнены наконец в раскроенной натрое Польше, наперекор закоренелой шляхетчине, какое бы значение ни придавали историки столетней борьбе казачества с польско-русскою шляхтою. Начатое, неведомо нам, по каким видам, русским князем Вдадимиром и докончено русским императором Александром, в видах ясной для каждого идеи экономического, а следовательно и нравственного, преуспеяния страны.

Введение

Развитие сельского хозяйства в старой Польше. — Стеснение рабочего класса. — Колонизация пустынных местностей. — Движение колонизации к Днепру, Бугу, Днестру. — Плодородие новозаселенных земель. — Крупные землевладельцы.

Когда юго-западная Русь вошла в состав польско-литовской политической системы, она представляла беспорядочное собрание пустошей, оставшихся после татарского погрома её защитников и после татарского господства над остатками её населения. Задача действительного владения и пользования малолюдными, или вовсе безлюдными, землями, естественно, была и задачею сплошного заселения этих земель. Но общего плана колонизации окраин государства Польша тогда еще не имела. Он образовался в шляхетской среде мало-помалу, под влиянием частных интересов отдельных домов и их приверженцев.

Уступив крестоносцам Поморье, Польша заперла было себе выход водяным путем в западную Европу. Только во второй половине XV века удалось ей наконец подчинить себе крестоносцев и открыть свободный доступ водою в Балтийское море. С этого собственно времени начинается то движение в экономическом её развитии, которое дало полякам возможность владеть пустынными окраинами государства в качестве хозяев, а не так, как владели ими татары и их баскаки. Промышленная деятельность всей равнины Вислы быстро оживилась.