В поисках острова Платея - l_eonid

Страбона, предлагается заменить на две с половиной тысячи. С аргументацией, что по данным Птолемея, нетрудно понять, что χιλίων (тысяча) надо читать, как δισχιλιον (две тысячи) (сноска 2 к переводу Tardieu, 1880).

Сообщение в комментариях к русскому изданию 1964 года, об исправлении Летронном[10] одного из расстояний на этом участке побережья с оригинальных 3000 стадий на 2000 (прим. 42 к Страбон XVII.III.23), намекает на то, что при таких исправлениях, искать действительное расположение Херсонеса с помощью комментариев дело безнадежное.

К тому же, Херсонес, как некий пункт отсчета, был нужен только для определения расположения острова Платея по периплу Скилака.

В конце-концов остров всё же нашелся. Там где ему и следовало находиться по периплу. В половине и четверти дня плавания от Антипирга. На участке между 23.31 и 23.48 градусами восточной долготы.

Однако сейчас это не остров, а окончание материка – мыс Менгар-Айн-эль-Газала с прилегающей территорией. Остров Джазират-эль-Ульба, расположенный тут же, вполне может претендовать на роль острова Аэдония.

Других подходящих мест для предполагаемого острова Платея – ни ближе, ни дальше к западу от Тобрука не существует (см. рис. 1). То, что когда-то это был именно остров прекрасно видно по рельефу бывшей береговой линии (рис. 9). Остров полностью оправдывал свое название – был широкий и плоский[11]. Его размеры позволяли разместить посевы и выделить места под пастбища.

Рис. 9. Бывший остров Платея, определяемый по рельефу его береговой линии на основании данных радарной высотной съемки (SRTM).

С отметки уровня моря +30 м от современного остров без сомнения отделялся от материка двухкилометровым проливом. Но во времена Геродота скорее всего постоянным речным потоком, следы от которого остались в рельефе. К тому же, остров омываемый пресной и соленой водой, как нельзя лучше соответствовал бы рекомендации дельфийского оракула Батту – основать колонию в "месте между двух вод" (Encyclopædia Britannica, 1911).

И, похоже, что при Геродоте остров Платея доживал свои последние столетия как остров. Пока окончательно не пересохла река, в устье которой он находился. Ни Плиний ни Страбон не упоминают о наличии такого крупного объекта у побережья Киренаики к концу I века до нашей эры. Более того, у Страбона, со ссылкой на ныне утраченные сочинения Посидония с Артемидором[12], нашлось указание на общее сокращение стока существовавших постоянных рек Северной Африки в конце II века до нашей эры:

Я не знаю, прав ли Посидоний, когда он утверждает, что "только с небольшое число незначительных рек" протекает через Ливию; ведь это те самые реки, указанные Артемидором, между Линксом и Карфагеном, которые он называет "большими и многочисленными". (Страбон XVII.III.10.)

Поэтому на карте Птолемея острова Платея тоже нет. Его история к этому времени уже закончилась. Ничего удивительного в том, почему этого острова нет и на современной топографической карте.

Приложение. Геродот о колонизации Киренаики (История IV.150-157)

150. До сих пор рассказ лакедемонян и ферейцев совпадает. Продолжение же этой истории сообщают только одни ферейцы. Согласно ферейцам, дело было вот как. Потомок этого Феры — Гринн, сын Эсания, царь острова Феры, прибыл в Дельфы принести от имени своего города гекатомбу[13]. Сопровождали его несколько ферейских граждан, и среди них Батт, сын Полимнеста, миниец из рода Евфема. Когда царь ферейцев Гринн стал вопрошать оракул о различных делах, Пифия повелела основать город в Ливии.[14]

 Царь отвечал на это: «Владыка! Я уже старик, и мне слишком тяжело отправиться в путь. Повели это сделать кому-нибудь из более молодых людей здесь». Этими словами царь указал на Батта. Затем больше ничего не произошло, но по возвращении на родину царь и его спутники пренебрегли изречением оракула: они не знали, где находится Ливия, и не решились наудачу отправить поселенцев.

151. После этого бог семь лет не посылал дождя на Феру, и на острове засохли все деревья, кроме одного. Тогда ферейцы вопросили об этом оракул, и Пифия вновь повелела выслать колонию в Ливию. Ферейцы не знали, как им избавиться от беды, и поэтому послали на Крит[15] вестников разузнать, не бывал ли в Ливии какой-нибудь критянин или чужеземец, живший на Крите. Вестники бродили по острову с места на место и под конец пришли в город Итану. Там повстречался им ловец багрянок[16] по имени Коробий, который рассказал, что однажды был отнесен бурей в Ливию, именно к острову Платея у ливийского берега. Ферейцы подрядили Коробия за деньги и повезли его на остров Феру. Затем с Феры отплыли на разведку сначала лишь несколько человек. Когда Коробий привез их на этот остров Платею, ферейцы оставили его там, дав запас продовольствия на несколько месяцев. Сами же поспешно отплыли назад, чтобы рассказать согражданам об острове.

152. Ферейцы, однако, отсутствовали дольше условленного времени, и у Коробия истощился весь запас продовольствия. Вскоре после этого самосский корабль, шедший в Египет (владельцем корабля был Колей), был отнесен к этому острову. Узнав от Коробия всю его историю, самосцы оставили ему продовольствия на целый год. Сами же они снова вышли с острова в открытое море и направились в Египет. Однако восточным ветром их отнесло назад, и так как буря не стихала, то они, миновав Геракловы Столпы, с божественной помощью прибыли в Тартесс. Эта торговая гавань была в то время еще не известна эллинам. Поэтому из всех эллинов самосцы получили от привезенных товаров по возвращении на родину (насколько у меня об этом есть достоверные сведения) больше всего прибыли, исключая, конечно, Сострата, сына Лаодаманта, эгинца (с ним-то ведь никто другой в этом не может состязаться). Самосцы посвятили богам десятую часть своей прибыли — 6 талантов — и велели изготовить медный сосуд вроде арголийского кратера. Вокруг чаши по верхнему краю был словно венец из голов грифонов. Этот-то сосуд они принесли в дар в храм Геры, установив его на подпорках в виде трех огромных коленопреклоненных бронзовых статуй в 7 локтей высотой. Этот благородный поступок самосцев послужил первым основанием тесной дружбы с ними киренцев и ферейцев.

153. Оставив Коробия на острове Платея, ферейцы между тем снова прибыли на Феру с вестью о том, что