Религия на Кубе. Философско-религиоведческий анализ - Антон Данненберг

Критикуя современные ему верования, Ксенофан тем не менее оставался в рамках религиозной парадигмы, предлагая взамен единого всемогущего Бога.

Оставаясь в целом на религиозных позициях, свою трактовку появления у людей религиозного сознания предложил атомист Демокрит: «Древние люди, наблюдая небесные явления, как, например, гром и молнию, перуны и соединения звезд, затмения Солнца и Луны, были поражены ужасом, полагая, что боги суть виновники этих явлений»[16].

Свою версию происхождения религиозных верований, а значит, и природы религиозного сознания, выдвинул софист Критий. В произведении «Сизиф» Критий объясняет, что в древние времена, когда не было закона и люди жили подобно диким зверям, возникла потребность в порядке. Законы были придуманы и введены, но это не избавило общество от преступлений, которые теперь стали совершаться тайно. И тогда: «нашелся хитрый и умный человек, который придумал для людей страх перед богами, с тем чтобы преступники испытывали боязнь даже тогда, когда свои преступления они совершали тайно, или просто произносили дурные слова, или даже думали дурно» [17].

Позиция Крития представляется оригинальной с той точки зрения, что он предполагает не естественную, а антропогенную версию происхождения религиозного сознания. С его точки зрения, оно было навязано людям наиболее хитрыми представителями общества, которые в силу своей неразвитости поверили в существование богов.

Известно скептическое отношение к существованию богов и со стороны представителя старших софистов Протагора: «О богах я не могу знать ни того, что они существуют, ни того, что их нет, ни того, каковы они по виду»[18]. При этом Протагор поясняет, что его сомнения связаны не просто с недоверием или неверием, но с вполне конкретными объективными причинами, от него не зависящими: «Ибо многое препятствует знать [это]: и неясность [вопроса], и краткость человеческой жизни»[19]. Релятивизм Протагора носил относительный характер, в то время как другой софист, Продик с острова Киосс (Киосский) уже прямо рассматривал религиозные верования с антропологических позиций.

Цицерон свидетельствовал: «Продик… сказал, что те предметы, которые были полезны для жизни людей, были занесены в число богов»[20]. О том же, но более подробно писал Секст: «Продик же Кеосский говорит: «Солнце, луну, реки, источники и вообще все, что полезно для нашей жизни, древние признали богами вследствие получаемой от них пользы, подобно тому как египтяне обоготворили Нил; по этой-то причине хлеб был признан Деметрой, вино – Дионисом, вода – Посейдоном, огонь – Гефестом и вообще каждая из употреблявшихся на пользу людям вещей была подобным образом обоготворена» [21].

Таким образом, представители древнегреческих философских школ одними из первых обратили внимание на то, что религиозное сознание человека отнюдь не обязательно является божественным по своей природе. Вера может быть продиктована более земными мотивами. В частности польза, страх перед явлениями природы, а также навязанная воля рассматривались ими как основной фактор формирования у людей религиозных представлений. Софисты пытались осмыслить религию с одной стороны как социальный феномен, с другой – как явление, отражающее особенности индивидуального сознания человека. Но очевидно, что подавляющее число древнегреческих философов не выходило за рамки религиозных представлений своего времени.

В IV–III веке до н. э. Эвгемер выдвинул версию, что боги – это обожествленные в древности цари, учредившие свои культы.

В Древнем Риме Марк Туллий Цицерон в своем трактате «О природе богов» писал: «Большинство думает, что боги существуют, – это ведь и правдоподобнее, и сама природа всех нас к этому приводит. Однако Протагор сомневался, а Диагор Мелосский и Феодор из Кирены считали, что вовсе нет никаких богов»[22]. Цицерон цитирует участника дискуссии, развернувшейся в доме видного римского аристократа Гая Аврелия Котты, эпикурейца сенатора Гая Веллея: «Для природы сотворение мира, которое, как вы считаете, не могло состояться без божественного мастерства, – это было настолько легкое дело, что она будет создавать, создает и создала бесчисленные миры. Но вы, так как не видите, каким образом природа без некоего разума может это сотворить, прибегаете к богу по примеру поэтов, авторов трагедий, которые поступают таким образом, когда не знают, как довести действие до развязки»[23].

Критическое мнение в отношении религии и в целом религиозного мировоззрения высказал и другой римский последователь Эпикура Тит Лукреций Кар в своей поэме «О природе вещей». Вторя словам сенатора Г. Веллея, Лукреций пишет: «Если как следует ты это понял, природа свободно/Сразу тебе предстает, лишенной хозяев надменных,/Собственной волею всё без участья богов создающей»[24].

Тем не менее Лукреций не был полностью свободен от религиозных представлений. Отвергая участие богов в мироздании и существовании миров, он отнюдь не подвергал сомнению их существование. То есть рассуждал в рамках религиозного сознания, основанного на данности божественного.

В целом античная философия заложила основы нерелигиозной трактовки природы религиозного сознания, создав предпосылки для дальнейшего научного подхода к рассматриваемому феномену. Греческие и римские философы, по сути, впервые подвергли сомнению существование своих богов, заявив, что мир объясняем с позиций материализма и рационализма. При этом следует отметить, что бунт против религии со стороны некоторых представителей античной философии был продиктован двумя причинами. С одной стороны, стремясь к получению научного эмпирического знания, они постигали мир и объясняли его существование без учета фактора божественности. Но с другой стороны, отрицание богов происходило, скорее, на рациональном, нежели на чувственном уровне религиозного сознания. Секуляризация мифологического сознания была связана с простотой и минимализмом «догматического» компонента: антропоморфные боги, повелевающие стихиями, делами и процессами не выдержали испытания первыми серьезными научными достижениями древности.

Таким образом, отрицание порождалось наивностью религиозных представлений общества.

Фактически можно говорить о том, что мифологическое сознание не подразумевало веры как таковой. В античных богов не надо было верить – они были естественной частью жизни. Миф рассматривался не как божественное предание, а как реальное историческое прошлое и настоящее. Миф античности историчен. Как отмечает Б. Малиновский, «миф выступает как исторически образовавшееся суждение о некотором событии, само существование которого однажды и навсегда свидетельствовало в пользу какого-либо магического действия»[25]. Ту же идею высказывает О. Шпенглер: «Для античного человека боги египтян, финикийцев, германцев, поскольку с ними можно было связать образное представление, были равным образом настоящими богами. Мнение, что они «не существовали», не имеет никакого логического смысла внутри этого мироощущения»[26].

Рационализм религиозного сознания являлся еще одной его отличительной чертой. При этом, как отмечает Л. А. Тихомиров, и платоновское представление о Демиурге, по сути, не имело религиозного измерения, являясь безлично-пантеистическим: «Излишне говорить о произвольности всех положений философии бытия Платона. В религиозном же отношении она не дает места жизни с Богом, так как его Демиург совершенно не предусмотрителен и не силен в действии. Он хотел создать мир по своему подобию, создал же нечто крайне странное. Он не желал зла, а оно возникло сразу. Присутствие злого начала подрывает авторитет Демиурга. Власть какого-то «рока» тяготеет над миром. Основные элементы природы существуют помимо Демиурга, и он составляет лишь часть их. Нравственной ответственности души не могут иметь, так как у Платона совсем нет места для воли»[27].

При этом другой стороной попытки выхода из религиозного кризиса стало стремление уйти не столько от религиозного мировоззрения как такового, но именно от языческого, политеистического взгляда на мир.

Именно этим объясняется поиск «другого» Бога, который бы вместил в себя все проявления материального мира и соответствовал новым представлениям людей об окружающей реальности.

Ставя перед собой задачу увидеть множество как целое, ряд античных философов преодолевали мифологическое в своем сознании. Поиск первоначальной субстанции (вода, огонь, число и так далее) в рамках мифологического сознания вел к поиску единого Бога. Своего рода прорыв на этом направлении совершил Платон, предположив в качестве единого идеи-эйдосы. Идеи – источник бытия. Переход к идеализму стал, по сути, переходом от политеизма к монотеизму.