Именем закона - Анджей Збых

– Вы действительно уверены в этом сходстве? – спросил у него Клос. И тогда тот кивком подтвердил, Клос добавил: – Это ошибка. Если бы я и тот поляк сейчас встали рядом, то вы заметили бы, что мы с ним вовсе не похожи друг на друга.

Воспоминания этого бывшего гданьского студента, который действительно в тридцать восьмом году видел в окне Клоса, до поздней ночи сидящего над книгами, взволновали разведчика. К счастью, сам солдат не заметил этого.

– А вы знаете, господин обер-лейтенант, – сказал солдат при прощании, – железнодорожника, который сдавал комнату тому поляку, вскоре арестовали. И он больше не вернулся.

– Вот как? – спросил Клос с удивлением, как будто бы не понимая, о чем идет речь.

– Да, в сентябре тридцать девятого, после присоединения Гданьска к рейху, его арестовало гестапо.

– Значит, заслужил, – холодно проговорил Клос и строго, по-военному отдал честь солдату, который заторопился на свой поезд.

Клос быстрым шагом пересек площадь, направляясь в казино. Всю дорогу его не покидало воспоминание о худощавом старике в очках с металлической оправой. Клос искренне жалел этого доброго человека, погибшего в застенках гестапо.

4

Адам Прухналь решил, что пора пообедать. Он пересек площадь перед зданием гарнизонный комендатуры, хотя не любил ходить этим путем, ибо там всегда крутилось много немцев. Вот и сегодня в центре площади какой-то солдат с веснушчатым лицом о чем-то докладывал высокому обер-лейтенанту, а взвод жандармов усаживался в грузовик. Однако форменная шапочка и подлинный паспорт гарантировали Адаму хотя и относительную, но безопасность. Небольшой ресторан, куда направлялся Прухналь, почему-то назывался «Клубным», хотя его посетители вовсе не были членами каких-либо клубов. В меню, написанном мелом на черной доске у входа, посетителям предлагалась обильная, но однообразная пища: картофельные котлеты и оладьи, картофельный суп, кислые щи, галушки из тертого картофеля, клецки из муки и вареного картофеля. Адам не интересовался меню, и не ради картофельных оладий или котлет приходил он в этот ресторанчик. Хотя клецки для виду решил съесть. И когда расплачивался по счету с официанткой Стасей, передал ей вместе с деньгами небольшую карточку, которую молниеносно выхватил из-за околыша своей шапочки.

Он не сказал, что девушка должна делать с этой карточкой, ибо Станислава Зарембская (псевдоним «Зенба») сама точно знала, как поступить. Вот уже несколько месяцев она доставляла по известному ей адресу зашифрованные донесения. Даже не набросив плаща, она выбегала на улицу, пересекала трамвайную линию перед облепленным людьми трамваем и выходила на Польную, к дому 26. От «Клубного» до этого дома было не более трехсот метров. Вывеска, прикрепленная с правой стороны подъезда, гласила, что женский портной Марьян Сковронек принимает в починку и перелицовку одежду, но готов также шить по заказу из материала клиента.

Девушка знала, что войдя в подъезд, необходимо свернуть направо и трижды позвонить в дверь на первом этаже – два коротких и один длинный звонок. Так было и в этот раз. Через минуту после звонка дверь ей открыл мужчина.

– Костюм готов? – как обычно, спросила Стася и услышала ответ, который и ожидала:

– Будет готов через неделю.

Прощаясь, девушка положила в руку портного карточку. Их взгляды встретились, и в этот момент ей показалось, что в его глазах был ужас…

«Видимо, мне это померещилось, – успокаивала себя девушка, торопливо возвращаясь в ресторанчик. – Если бы что-нибудь случилось и мне грозила бы опасность, то буквы «К + М + Б», символ трех польских королей, написанные на дверях мастерской портного Марьяна Сковронека, были бы стерты».

Девушка бежала не переводя дыхания, ибо хозяин «Клубного», господин Вархол, не должен был знать о том, что она отлучалась.

Второпях она забыла о требованиях конспирации, о которых ей говорили в подпольной подофицерской школе. Она очень спешила после встречи с портным и не заметила, что за ней по пятам следуют двое подозрительных мужчин.

5

Два часа спустя хауптштурмфюрер Нейман, посвистывая, шел по коридору здания гестапо на аллее Щуха. В лифте он с удовольствием посмотрел на свое отражение в большом зеркале. Ему казалось, что лифт спускается слишком медленно. Хотелось как можно быстрее попасть в кабинет штандартенфюрера Лютцке.

Увидев Неймана в дверях кабинета, штандартенфюрер не проявил особой радости. Его бледное лицо с припухшими глазами, как всегда, ничего не выражало. Он спокойно выслушал сообщение Неймана о связной, доставлявшей зашифрованную информацию в мастерскую портного Марьяна Сковронека. Во время доклада штандартенфюрер Лютцке, не прерывая Неймана, поигрывал золотым автоматическим карандашом.

– Что вы предлагаете? – спросил он, когда Нейман закончил доклад.

– Искать следующее звено подпольной организации.

– Сколько еще может быть этих звеньев? – Грифель, вытесненный из карандаша штандартенфюрера, упал на гладкую поверхность письменного стола и медленно покатился с сторону сжатой в кулак руки Неймана. Тот услужливо подал его шефу. Лютцке даже не поблагодарил своего подчиненного, продолжая смотреть на него бесцветными рыбьими глазами.

– Трудно сказать, – осторожно начал Нейман. – В прошлом году в Берлине нам удалось раскрыть большую подпольную сеть коммунистов. К сожалению, руководитель сети ускользнул от нас, он покончил жизнь самоубийством. От связного, которого мы тогда случайно схватили, до заместителя руководителя подпольной организации было ни больше ни меньше как двенадцать звеньев. Надеюсь, господин штандартенфюрер понимает, какая это нелегкая работа…

– Ближе к делу, – прервал его Лютцке. – За берлинскую организацию вы получили благодарность, а теперь я хотел бы знать, на что вы способны здесь, на моем участке.

– Постараюсь…

– Мне нужны не старания, а ваша конкретная работа, господин Нейман. Меня не интересует просто какой-то там руководитель подпольной сети. Надеюсь, вы понимаете, о ком идет речь. Мне нужен неуловимый агент «J-23». Уже несколько раз мы были близки к цели, но он всегда ловко уходил от нас. Две недели прошло, как вы засекли радиостанцию вражеской агентуры… Теперь вам наконец-то удалось напасть на след связной, которую вы могли схватить и раньше, если бы обработали как следует того портного. И вы еще хотите, господин Нейман, чтобы я был вами доволен.

– Боюсь, что из этого… – начал Нейман, но не закончил фразу. За время двадцатилетней службы в политической полиции он научился мыслить и рассуждать так, чтобы не обидеть старших по должности. Его шефами были до этого воспитанные господа с безупречными манерами, получившие степени и звания в высших учебных заведениях Бонна или Гейдельберга. А теперь он должен работать под руководством этого неуча, который смотрит холодными рыбьими глазами и считает, что единственно верный метод – это «выжимание» или пытки. Нейман решил сменить тон разговора. Никакого «боюсь» – с таким, как Люцтке, нужно говорить прямо.

– Нет, господин штандартенфюрер, – сказал он, – из Сковронека мы ничего путного не выжмем, ибо ему неизвестно даже имя связной, которая раз в неделю приносила зашифрованные донесения.

Люцтке заморгал белесыми ресницами. На его бесцветных губах появилось что-то вроде усмешки.

– Достаточно, все ясно, – произнес он тихо. – Разрешаю вам действовать самостоятельно, если речь идет о методе. Но в любом случае я должен иметь этого «J-23». Вы, господин Нейман, отвечаете мне за это. И запомните: времени у нас мало. Сколько вам необходимо для выполнения этой операции?

– Два месяца, – ответил Нейман. – Это минимум.

– Даю вам две недели, не больше. – Люцтке постучал карандашом по письменному столу. – И только благодаря тому, что я питаю к вам доверие, добавляю вам еще одну неделю. Итак, господин Нейман, три недели, и ни дня больше.

Нейман возвращался довольный, хотя срок, установленный штандартенфюрером, был нереальным. Нейман знал, что такие акции необходимо проводить деликатно, с тонким расчетом, без торопливости. Излишняя поспешность может только вспугнуть крупного зверя, на которого Нейман собирался охотиться.

Сразу же после возвращения от Люцтке он собрал совещание сотрудников отдела. Игра, которую предстояло начать с неуловимым агентом «J-23», требовала полного напряжения всех сил, знаний и полицейского опыта. Задание было сложным и опасным. На совещание пригласили даже уличных полицейских шпиков, в чью задачу входило неустанно шнырять по городу, подслушивать разговоры в переполненных трамваях или очередях за хлебом.

– Господа, – начал Нейман, когда приглашенные перестали двигать стульями, усаживаясь в его кабинете. – Господа, – повторил он и с усмешкой обвел взглядом невзрачные серые лица своих агентов, которые, растворившись в толпе, должны были оставаться незаметными, но до предела внимательными, с обостренным слухом и зрением. Эти качества профессионального полицейского шпика Нейман всегда воспитывал в своих подчиненных. И теперь, на совещании перед выполнением ответственного задания, он снова напомнил им об этом.