Правда фактов, правда ощущений - Тед Чан

Потом я пообщался с представителем в «Уэтстоун», Эрикой Мейерс. Сначала она недолго мучала меня корпоративными байками о преимуществах «Рэмем».

— Более доступная информация — это огромная выгода, — сказала она. — Вездесущее видео сделало революцию в обеспечении правопорядка. Бизнес становится эффективнее, когда вы ведете правильный видеоучет. И с каждым из нас происходит то же самое, когда память становится четче: мы чувствуем себя лучше не только на работе, но и в личной жизни.

Когда я спросил ее о таких парах, как Джоэл и Дейдра, она ответила:

— Если ваш брак прочен, «Рэмем» не повредит ему. Но если вы из тех людей, кто постоянно хотят доказать свою правоту и неправоту своей второй половины — это плохие новости для вашей семьи, используете вы «Рэмем» или нет.

Я признал, что она может быть права в этом отдельном случае. Но я спросил, думает ли она, что «Рэмем» увеличивает шансы на появление таких аргументов в споре, даже в крепких семьях, ведь людям теперь проще вести счет?

— Ничуть, — сказал она. — «Рэмем» не создает им характер «счетоводов», они сами взрастили его в себе. А другим парам «Рэмем» помогает осознать, что они оба бывают забывчивыми, и снисходительнее относится к ошибкам друг друга. Я предвижу, что в целом последний сценарий будет более распространенным среди наших клиентов.

Хотелось бы мне разделять оптимизм Эрики Мейер, но я знал, что новые технологии не всегда приносят добро людям. Кому не захочется доказать, что его версия событий самая правильная? Могу легко представит себя на месте Дейдры и совсем не уверен, что, поступая так, как она, сделаю правильно. Каждый, кто часами блуждал по интернету, знает — технологии поощряют дурные привычки.

* * *

Мозби читал проповедь каждые семь дней, в день, посвященный отдыху, варке и питью пива. Он, кажется, не одобрял питье пива, но не хотел читать в один из рабочих дней, поэтому пивной день оставался единственным свободным. Он говорил о европейском боге и сказал, что тот, кто будет следовать его правилам, улучшит свою жизнь, но объяснения, как это получится, не были особенно убедительными.

Однако у Мозби были некоторые навыки в приготовлении лекарств, и он проявлял рвение учиться работе в поле, поэтому постепенно люди стали более благосклонными, и отец иногда позволял Джиджинги приходить к Мозби, чтобы учиться искусству письма. Мозби также предлагал учить других детей, и ровесники Джиджинги иногда наведывались, но больше для того, чтобы показать друг другу, что они не боятся быть рядом с европейцем. Остальные дети вскоре начали скучать и ушли, но Джиджинги сохранял интерес к письму, отец считал, что это порадует европейца, поэтому в итоге разрешил сыну ходить на занятия каждый день.

Мозби объяснил Джиджинги как каждый звук, сказанный человеком, может быть обозначен знаком на бумаге. Знаки собирались в ряды как растения в поле; ты смотрел на знаки, как будто гуляя по ряду, каждый знак превращался в звук, и оказывалось, ты говоришь то, что когда-то сказал другой человек. Мозби показал, как создавать каждый из разных знаков на листе бумаге с помощью палочки с сердцевиной из сажи.

На обычном уроке Мозби произносил фразу, а потом записывал сказанное: «Когда наступает ночь, я иду спать». Ту мба а иле йо мэ йав. «Там два человека» Йорув мбан мба ухар. Джиджинги аккуратно переписывал это на свой лист бумаги, а после Мозби проверял.

— Очень хорошо. Но ты должен оставлять пропуски, когда пишешь.

— Я так и делаю. — Джиджинги указал на интервалы между рядами

— Я не то имею в виду. Видишь пропуски между каждой линией. — Он указал на свою бумагу.

Джиджинги понял.

— Твои знаки собраны в кучи, а мои расставлены равномерно.

— Это не просто кучки знаков. Это… Не знаю, как вы их называете. — Он достал из стола тонкую пачку бумаги и пролистал ее. — Здесь не вижу. Там, откуда я пришел, мы называем их «словами». Когда мы пишем, то оставляем пустое место между словами.

— Но что такое слова?

— Как бы тебе объяснить. — Он задумался. — Если ты говоришь медленно, то делаешь паузу после каждого слова. Поэтому мы и оставляем там пустое место, когда пишем. Например: Сколько. Тебе. Лет? — Он одновременно говорил и писал на бумаге, оставляя место каждый раз, когда делал паузу: Энйом а оу кута а мэ?

— Но ты говоришь медленно, потому что ты чужеземец. Я из тивов, поэтому я не делаю пауз, когда говорю. Тогда мое письмо тоже должно быть без пропусков?

— Неважно, как быстро ты говоришь. Слова остаются теми же, говоришь ли ты быстро или медленно.

— Тогда зачем ты сказал, что делаешь паузу после каждого слова?

— Это самый простой способ выделить слова. Попробуй сказать очень медленно. — Он указал на только что написанное.

Джиджинги произнес очень медленно, как мужчина, который старается не показать, что пьян.

— Почему нет пустого места между «эн» и «йом»?

— «Энйом» — это одно слово. Ты не делаешь паузу посередине его.

— Но я не делаю паузу и после «энйом».

Мозби вздохнул:

— Я еще подумаю, как тебе объяснить. Пока что просто оставляй пустые места там, где это делаю я.

Какое странное искусство — письмо. Когда засеваешь поле, лучше всего равномерно распределять ямс; отец побил бы Джиджинги, если бы тот собирал ямс в кучи, как поступал Мозби со знаками на бумаге. Но Джиджинги решил овладеть этим искусством как можно лучше, и если это означает сбор знаков в кучи, он будет так делать.

Только много уроков спустя Джиджинги наконец осознал, где нужно оставлять пробелы, и что Мозби обозначает как «слово». Ты не можешь на слух определить, где слова начинаются и заканчиваются. Звуки, которые человек издает, когда говорит, были плавными и неразрывными, как кожа на ноге козла, но слова были как кости под шкурой, а пробелы между ними — как суставы, по которым ты можешь разделить их на части. Оставляя пустые места в том, что Мозби говорил, он делал кости видимыми.

Джиджинги понял, что если постарается, сможет различить слова в обычной речи людей. Произносимые звуки не изменились, но он воспринимал их раздельно; он узнал о частях, из которых состоит целое. Он сам все время говорил словами. Просто раньше он этого не понимал.

* * *

Простота поиска с помощью «Рэмем» действительно впечатляет, но это только верхушка айсберга потенциала программы. Когда Дейдра искала в записи предыдущие заявления своего мужа, она формулировала явный программный запрос. Но «Уэтстоун» ожидают, что когда люди привыкнут к «Рэмем», запросы займут место такого обыденного действия как вспоминание, и «Рэмем» будет интегрирована в мыслительные процессы. Когда это произойдет, мы станем когнитивными киборгами, абсолютно неспособными что-либо забыть; цифровое видео, хранящееся на безупречном кремниевом носителе, возьмет на себя роль, однажды занятую нашими ненадежными височными долями мозга.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});