Волшебный мелок - Кобо Абэ

Он взялся за ручку. Отступив шаг назад, толкнул дверь.

Свет вспыхнул в глазах разрывом динамита... Робко приоткрыв веки, Аргон увидел необъятную равнину, сияющую в лучах полуденного солнца. Куда ни кинешь взгляд, ни одной тени до самого горизонта. В темно-синем небе ни одного облака. Сухой жаркий ветер носит пыль с места на место. Да это просто воплотившийся в жизнь рисунок линии горизонта, с которого начинается любая картина! М-да...

Мел ничего не решил. Все надо создавать сначала. Надо рисовать на этой равнине горы, воду, облака в небе, траву и деревья, зверей и птиц, рыбу в водоемах. Одним словом, надо делать весь мир заново. Упав духом, Аргон повалился на кровать. Слезы потоком хлынули из глаз.

Что-то зашелестело в кармане. А, это газета, купленная в первый вечер, он совсем про нее забыл. На первой полосе жирный заголовок: «Нарушение границы на 30 параллели!» На второй — еще крупнее фотография «мисс Японии». Ниже мелко — «Протест общественной организации района Н по трудоустройству» и «Массовые увольнения на заводе X».

Аргон внимательно рассматривал фотографию полуголой «мисс Японии». Он забыл о самом важном. К черту все остальные события. Надо все начать с Адама и Евы. Правильно. Еву, нарисовать Еву!

Через полчаса перед Аргоном стояла Ева. Удивленно осмотревшись, она спросила:

— Ой, вы кто? Что это со мной?

— Я — Адам. А вы — Ева,— покраснев, смущенно ответил Аргон.

— Вранье! Никакая я не Ева! Я — «мисс Япония»!

— Вы Ева. Правда, Ева.

— Как же, так я и поверила Адаму в брюках, живущему в этой паршивой комнатенке. Странно, как это я здесь очутилась? Я же должна сейчас выступать на открытии фотовыставки.

— Ну как мне вам втолковать! Вы действительно Ева.

— Ах, вы мне надоели. Хорошо. Где тут у вас плод познания? Вы хотите сказать, что это Эдемский сад? Не смешите меня.

— Выслушайте. Сядьте вот сюда. Я все вам объясню... Между прочим, хотите есть?

— Хочу.

— Что бы вы съели? Выберите в этой кулинарной книге любое блюдо.

— Вот это да! Правда? А вы, видать, человек небедный, хоть и живете в этой дыре. Я передумала. Может, вы и правда Адам. А кто вы? Гангстер?

— Нет. Я Адам. Адам, он же художник, он же творец вселенной.

— Не понимаю.

— Я тоже не понимаю. И поэтому я в отчаянии.

Тут Ева получила возможность пронаблюдать, как Аргон изготовляет блюда французской кухни, перерисовывая их из книги.

— Здорово! Просто изумительно! Это действительно Эдем. Я верю! А этим мелком можно сделать все, что угодно? Ой как интересно! Я согласна. Пусть я буду Ева. Мы станем миллионерами!

— Погоди, Ева. Послушай меня.

 Аргон поведал ей историю мелка, а напоследок сказал:

— ...Поэтому я должен с твоей помощью построить новый мир. А деньги здесь ни при чем. Мы должны все начать с самого начала.

«Мисс Япония» тупо уставилась на него:

— Как это «деньги ни при чем»? Не понимаю. Как это?

— Ну хорошо. Если так, загляни вот в эту дверь.

Заглянув мельком в приоткрытую Аргоном дверь, Ева крикнула:

— Какая гадость! — Захлопнула ее и, злобно глядя на художника, показала на закрытую одеялом настоящую дверь:

— А вот эта... Она, наверное, не такая?

— Туда нельзя! Тот мир сразу все уничтожит. И еду, и стол, и кровать, и даже вас. Вы теперь Ева нового мира. Мы станем отцом и матерью нового человечества!

— Не хочу! Занудство все это. Я вообще за ограничение рождаемости. И потом, никто меня не уничтожит.

— Вы исчезнете, поверьте мне!

— Не исчезну! Я сама лучше знаю. Надо же, я исчезну. Скажет тоже!

— Ева, ты не понимаешь. Если мы не переделаем мир, нас в конце концов ждут нищета и голод.

— Ага, он ко мне уже на «ты» обращается! Но я не такая дура. Меня ждет голод? Вот уж вряд ли. Я дорого стою!

— Ты стоишь столько же, сколько этот мелок. Если не переделать мир, ты тоже исчезнешь, как дым. Как будто тебя и не было.

— Ладно, хватит трепаться. Мне пора идти. Непонятно, как я вообще здесь оказалась. Что мне здесь делать? Все ты со своими штучками. Ну, живо. Мой менеджер, наверно, уже заждался. Я, так и быть, буду иногда приходить сюда. Только, если ты будешь рисовать мне то, что я попрошу.

— Дура! Такого быть не может!

Ева уставилась на Аргона, удивленная его неожиданной вспышкой. Некоторое время они смотрели друг на друга в молчании. Наконец, придумав что-то, Ева вкрадчиво сказала:

— Хорошо, я останусь здесь навсегда. Но за это ты выполнишь одно мое условие, ладно?

— Какое? Если ты правда останешься, я сделаю все, что ты хочешь.

— Тогда отдай мне половину мелка.

— Глупости! Ты же рисовать не умеешь. У тебя ничего не получится.

— Умею. Я раньше работала дизайнером. Отдай, я за полное равенство.

Сначала Аргон скептически покачал головой, но потом решился:

— Ладно.

Он осторожно разломил мелок и протянул половину Еве. Она сразу же отвернулась к стене и начала что-то рисовать.

Это был пистолет.

— Прекрати! Зачем он тебе?

— Смерть. Я создаю смерть. При сотворении мира прежде всего необходимо четко определить, кто есть кто.

— Нельзя! Тогда ничего не выйдет! Остановись; Нам это совершенно ни к чему!

Однако было уже поздно. В руке Евы посверкивал маленький карманный пистолет. Она подняла его и прицелилась Аргону в грудь.

— Руки вверх! Тронешься с места — буду стрелять. Эх, глупый Адам, разве ты не знаешь, что обещаниям верить нельзя? Ты сам принудил меня к обману.

— Ты еще что-то рисуешь?!

— Кувалду. Чтобы выломать дверь.

— Нельзя!

— Только шевельнись — выстрелю.

Аргон прыгнул, и в тот же миг раздался выстрел. Художник схватился за грудь, его колени подогнулись, и он упал на пол. Как это ни странно, не вытекло ни одной капли крови.

— Глупый Адам,— засмеялась Ева. Размахивая кувалдой, она стала бить в дверь.

Внезапно в комнату хлынул дневной свет. Он был не так уж ярок, но это был настоящий свет, исходящий от солнца. Фигура Евы окуталась туманом и исчезла. Пропали и стол, и кровать, и произведения французской кухни. Все в комнате, кроме художника, кулинарной книги и стула, вновь превратилось в рисунки на стене.

Аргон медленно поднялся с пола. Рана в груди исчезла. Но нечто гораздо сильнее смерти манило, притягивало его. Стена. Стена звала его. Тело Аргона, в течение четырех недель питавшееся одними настенными рисунками, почти целиком уже состояло из частичек стены. Сопротивляться было бесполезно. Аргон нетвердой походкой двинулся к стене и впитался в нее.

Когда жильцы дома, встревоженные выстрелом и ударами кувалды, сбежались в комнату, Аргон уже превратился в рисунок. Люди ничего не увидели, кроме стула, кулинарной книги и изрисованной стены. Кто-то заметил: «Смотрите-ка, Аргон нарисован прямо как живой».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});