Пятёрка отважных. Лань — река лесная - Александр Осипенко

Когда Данилка пришёл в себя, колонны уже нигде не было видно. Возле него на коленях стояла Густя, брызгала в лицо холодной водой.

— Тебе очень больно? — спросила Густя, как только Данилка открыл глаза.

— Нет, — не признался Данилка.

— Фашисты, — сказала Густя.

— Давайте вернёмся, — предложил Максимка.

— Нет, пойдём, обязательно пойдём, — ответил Данилка.

Данилка поднялся, постоял немного, широко расставив ноги, потому что кружилась голова, затем сделал один, другой шаг и медленно пошёл к лесу.

5

Тут, в лесу, на поле бывшего боя, видимо, побывали многие жители местечка. Стреляные гильзы, правда, попадались часто, но ни гранат, ни винтовок, никакого другого оружия, пригодного для войны, уже не было. Данилка облазил все чащи, забирался даже в волчьи логова, что давно заросли кустами и травой, а нашёл всего два патрона с красными пулями да ещё кожаный патронташ.

— Данилка, зачем тебе эти патроны? А что если они выстрелят? — спросила Густя.

Данилка только улыбнулся.

— А и выстрелят, — сказал он. — Так выстрелят, что все фашисты побегут в ихнюю проклятую Неметчину…

Данилка вытянул с патронов пули. Высыпал порох в ствол самопала. Туда же загнал бумажный пыж, две дробинки, а сверху ещё один пыж. Делал он всё это не торопясь, как и полагается опытному самопальщику.

Немножко пороху Данилка насыпал на полочку самопала. Сверху положил две головки от спичек. Теперь можно было стрелять…

По чём? Не палить же вот так, за здорово живёшь, в белый свет? Данилка оглянулся. Увидел в низине танк с открытым люком. На танке стоял какой-то ящик. Очень хорошая цель!..

Данилка прищурил левый глаз, долго целился, потом нажал спусковой крючок. Крючок соскочил с пружины, крепко ударил по серным головкам. Те вспыхнули. Над полочкой взвился сизый дымок, и сразу так ухнуло, что с глаз даже чёрные искры посыпались.

— Вы что, с ума сошли? Вам что, жить не хочется? — послышался из танка возмущённый голос. С люка высунулась чёрная лохматая голова. — Могли запросто меня застрелить… Как это вам нравится?..

— Так это же Лёвка Гутман! — обрадовался Максимка. — Лёва, что ты тут делаешь?

Этот самый Лёва Гутман был известен в школе как изобретатель и выдумщик разных машин. Его лохматая голова всё что-то изобретала, придумывала, конструировала и строила.

— Вы же могли запросто меня застрелить, — ещё раз сказал Лёва, когда Данилка, Максимка и Густя подошли к танку.

— Ты же в танке сидел, а он из брони, — напомнил Данилка. — Тебя оттуда и снарядом не выкурил бы…

— Как это вам нравится, — возмутился Лёва. — Я мог просто высунуться из люка и попасть под ваши пули… Очень мне надо попадать под ваши пули…

— Не надо высовываться из танка, потому что идёт война, — пошутил Данилка.

— А чего ты сидел в танке? Может, искал оружие? — спросил Максимка.

— Очень мне надо то оружие… Я ищу радиоприёмник, — ответил Лёва.

— Радиоприёмник! — удивился Данилка. — Зачем он тебе?

— Посмотрите на него, — опять возмутился Лёва. — Он не знает, зачем мне радиоприёмник?! Чтобы слушать Москву… Чтобы знать, когда Красная Армия разобьёт фашистов…

Тут даже Данилка сначала почувствовал над собой Лёвин перевес. Но только сначала.

— Сидеть сложа руки, слушать радио и ждать, пока Красная Армия разобьёт фашистов, каждый дурень сумеет, — важно сказал Данилка. — Надо искать оружие да идти в партизаны, помогать красным бойцам бить фашистов…

— Нет оружия, опоздали, — махнул рукой Максимка.

— Почему нет? Есть оружие! Пушка на горе стоит. Сам видел, — горячо заговорил Лёва.

— Врёшь? — не поверил Данилка.

— Очень мне надо врать, — обиделся Лёва. — Пойдёмте покажу.

Пушка действительно стояла на холме. Её длинный ствол, с привязанными к нему сухими ветвями, прямо и высоко смотрел вгору.

— Махина! — воскликнул Максимка.

— Зенитная, — рассудительно сказал Данилка и пошёл к пушке.

Пушка стояла на площадке, которую опоясывала глубокая канава. В ней валялось много отстреленных гильз. Данилка обошёл вокруг пушку, потрогал рукой, будто хотел приручить её к себе. Сбоку к пушке было прикреплено железное кресельце. Данилка сел в него, взялся руками за отполированное колесо. Крутнул. Пушка, хотя и медленно, начала склонять к земле длинный хобот. Данилка крутил колесо не переставая, пока ствол пушки не занял горизонтального положения. Заглянул Данилка в ствол, подивился — в нём видна школа-десятилетка, над которой в синеве неба развевался чёрно-красный фашистский флаг.

Посмотреть на школу через пушечный ствол захотелось всем. Каждый смотрел сколько ему хотелось. Когда все хорошенько нагляделись, Данилка спросил у Лёвы Гутмана, который всё знал:

— Как ты думаешь, Гутман, а из неё стрелять можно?

Лёва сначала походил вокруг пушки, почесал лохматую голову и только после этого сказал:

— Я могу, конечно, и ошибиться, но, мне кажется, из этой пушки можно стрелять, если найти снаряды…

— Снаряды есть, — ответил Данилка и прыгнул в окоп, наполовину заваленный землёй.

В окопчике лежало снарядов десять. Данилка попробовал поднять один из них — тяжело! Позвал Максимку:

— Чего стоишь?! Помоги!

— Мальчики, не надо, — забеспокоилась Густя. — Это очень опасно…

Но не тут-то было! Данилка с Максимкой вытянули из окопа снаряд, затолкали его в ощеренную пасть пушки.

— Эй, ты, механик! А как из неё стрелять? — спросил у Лёвы Данилка.

Лёва долго присматривался, принюхивался, чесал лохматую голову, наконец, заговорил, хотя как-то и не совсем уверенно:

— По-моему, сначала надо потянуть за эту ручку…

— А ну, отойдите, — приказал Данилка. — Я не хочу за вас отвечать…

Все трое отбежали. Густя зажала руками уши. Максимка широко раскрыл рот, потому что он слышал от кого-то, что так делают все артиллеристы, чтобы не оглохнуть. А Лёва спрятался за комель сосны.

Данилка и сам боялся, но теперь отступать уже не было как. Он напрягся. Закрыл глаза. Изо всей силы потянул ручку — пушка ухнула, содрогнулась всем корпусом. Данилке показалось, что она вместе с ним летит куда-то в пропасть. Он быстренько открыл глаза…

Пушка стояла на месте. Он сам почему-то сидел на земле. Земля под ним не провалилась, небо не раскололось, даже школа, по которой он стрелял, осталась стоять на своём месте. Зато по выгону расплывалось беловатое облачко дыма.

Данилка подскочил, закричал «ура!». Ему было очень радостно: он остался живой, не оглох и не ослеп, пушка стреляет, как на настоящей войне, и если повезёт, то следующим снарядом можно будет попасть в само осиное фашистское гнездо, каким стала их школа.

— Эй, вы, оглохли, что ли? — закричал Данилка. — Помогите зарядить пушку…

Максимка с Лёвой также пришли в себя. Помогли Данилке зарядить пушку. И на этот раз пушка бабахнула что надо. Словно гром в грозу.

— Попал, попал! — закричал Максимка, подпрыгивая на месте, как резиновый мяч.

Данилка и сам увидел, что на этот раз он попал — над самым входом в школу зияла дыра, из неё валил чёрный дым.

И все начали подпрыгивать от радости, кричать. А Кудла, которая не умела подпрыгивать, ложилась на передние лапы и весело лаяла.

Когда все напрыгались да накричались, захотели посмотреть опять — а что там делается возле школы? Должно быть, фашисты здорово испугались? Может, даже удирают из местечка?..

Глянули да и оцепенели. Из местечка в лес мчались мотоциклы, за ними неслась пёстрая автомашина, в которой сидели фашисты в касках, с автоматами наперевес.

6

— Бежим на кладбище! — приказал Данилка, и все побежали за ним к глубокому рву, за которым и находилось кладбище.

Об этом кладбище ходили по людям жуткие предания. Говорили, будто бы давным-давно на кладбище нашёл себе постоянное пристанище разбойник Ворон, который награбил у народа несметные богатства. Ещё говорили, будто бы богатства те спрятаны в подземелье, которое тянется от церкви на кладбище до Тодулинского костёла целых пятнадцать километров! В подземелье том и до сих пор стоит стража — Вороновы друзья-разбойники. Четыре ночи в году выходят они под звёздное небо, чтобы посчитать золото. Звон тогда стоит на всё кладбище и слышно даже в Велешковичах.

Но самое жуткое предание связано не с разбойниками, а с сапожником Ерошкой.

Рассказывали, будто однажды ночью вышел Ерошка во двор. Ночь была не то чтобы лунная, но и не тёмная. Глянул Ерошка на кладбище, а на нём стоит белая тройка, запряжённая в сани. «Кому это понадобилось на белой тройке ехать на кладбище? — подумал Ерошка. — Ещё кресты поломает». Подумал он так, да и пошёл посмотреть, какому чудаку захотелось поехать на кладбище на тройке лошадей? Пришёл, смотрит: действительно стоят среди крестов сани, а на них сидит старый человек в вывернутом тулупе — шерстью наверх и в такой же шапке — тоже шерстью наверх.