Танцы на снегу - Сергей Лукьяненко

К прославленному сегменту брони имперского крейсера у него никакого уважения не было.

– Ну? – спросил я.

– Мужик, который хлещет водку, – старпом второго грузовоза. Поставь ему выпивку, так положено. И предложи свои услуги.

Я сразу покосился на прейскурант, но бармен вдруг накрыл его рукой.

– От кофе ты отказался, так что… Просто махни мне рукой, я подам.

– Спасибо, – пробормотал я. Цены на спиртное я успел заметить: если бы пришлось платить, то у меня бы не хватило даже на обратную дорогу.

– За такое не благодарят. Если уверен, что прав, то иди.

– Спасибо, – упрямо повторил я.

Бар вдруг мягко толкнуло. Сквозь затемненные окна пробилось красное сияние. Старпом за угловым столиком поднял рюмку, будто чокаясь с кем-то невидимым, и залпом выпил.

– С перегрузом пошел, на маршевых, – заметил бармен. – Ладно, решай, парень.

Я соскочил со стула и пошел к старпому. Мне не то чтобы было страшно – в конце концов, я готов был ездить сюда каждый день… но не станет же добрый бармен помогать мне каждый раз. Очень не хотелось упустить такую удачу.

Старпом поднял голову и внимательно посмотрел на меня. Перед ним стояла почти пустая бутылка, папа никогда бы столько не выпил. А космонавт даже не казался пьяным. Ему было лет сорок, и ничего особенного во внешности не было. Ни шрамов, ни космического загара, ни искусственных органов.

– Добрый вечер, – сказал я. – Разрешите вас угостить?

Некоторое время старпом молчал, потом пожал плечами:

– Угощай.

Я махнул бармену рукой, и тот с совершенно серьезным непроницаемым лицом кивнул в ответ. Поставил на киберподнос две полные рюмки и отправил его через зал. Маленький гравитатор подноса мигал оранжевым – видно, разрядился. Но поднос долетел до столика благополучно, даже увернулся от руки какого-то типа, который с хохотом потянулся за рюмкой.

Только когда я снял обе рюмки, я сообразил, что мне тоже придется пить. Раньше я пробовал лишь хмелевое пиво и шампанское. Но шампанское так давно, что даже не помню, а пиво мне не понравилось.

– Сильно тряхнуло при старте, не находишь? – сказал вдруг старпом.

Я вспомнил слова бармена и ответил:

– На маршевых пошел. С перегрузом.

– А ты не дурак, мальчик, – удовлетворенно заметил старпом. – Давай, за удачный гипер…

Он выпил залпом, даже не поморщившись. Я вспомнил, как пил водку отец, задержал дыхание и одним глотком влил ее в себя.

И тут же торопливо запил имбирным пивом. Получилось совсем неплохо. Нос защекотало резким запахом, и в глотке стало горячо. А так – нормально.

– Ого, – сказал старпом. – Ладно, теперь говори, что тебе нужно?

– Я хотел бы предложить свои услуги в качестве расчетного модуля, – выпалил я.

– Какой шунт?

– Креатив-гигабит.

– На потоковый режим тестировался?

– Восемьдесят четыре с половиной.

Старпом почесал подбородок. Плеснул себе водки, потом покосился на меня. Я кивнул, и он налил половину рюмки и мне.

– У тебя есть разрешение?

– Да. – Я полез в карман, но космонавт покачал головой:

– Не сейчас… Все схвачено, все улажено, все разрешения, верю… Зачем оно тебе?

– Я не хочу здесь жить, – честно ответил я.

– Если бы ты сказал, что жить без космоса не можешь, я бы тебе всыпал ремня, – непонятно выразился старпом. – Но здесь жить… да, я бы тоже не хотел… Ты хоть представляешь себе, что такое – расчетный модуль?

– Это подключение мозга в режиме потоковой обработки данных, позволяющее осуществлять навигацию в гиперпространстве, – отчеканил я. – Поскольку быстродействие электронных вычислительных систем падает прямо пропорционально скорости корабля при превышении константы С, единственным методом навигации в гиперканале является использование возможностей человеческого мозга.

– Думать при этом ты не сможешь, – объяснил старпом. – Ты даже помнить ничего не будешь. Воткнули тебе шунт, ты отключился. Потом ожил, уже после посадки. Немного болит голова, и кажется, будто прошла минута, только борода выросла… впрочем, какая у тебя борода. Ну и? Что ж в этом хорошего?

– Я не хочу здесь жить, – упрямо повторил я. Раз уж этот довод старпому понравился…

– Оплата расчетных модулей прогрессивная, и за пять лет реального времени ты можешь скопить сумму, достаточную для поступления в космошколу, – продолжал старпом. – Тем более по возрасту ты вполне им сгодишься. Но есть такая беда – работа в потоковом режиме нарушает процессы мотивации и целеполагания. Ты не захочешь куда-то уходить. Понимаешь?

– Захочу.

– Только два процента лиц, работавших расчетными модулями, уходят после истечения стандартного пятилетнего контракта. Около процента прерывают контракт досрочно. Все остальные работают до… до смерти.

– Я рискну.

– Рисковый ты парень. – Старпом поднял рюмку и выпил. Я подумал и последовал его примеру. Во второй раз почему-то получилось хуже – я закашлялся, и старпом похлопал меня по спине.

– Возьмите меня, пожалуйста, – попросил я, отдышавшись. – Я ведь все равно наймусь. Не к вам, так к кому-нибудь другому.

Старпом поднялся. В его бутылке еще немного оставалось, но он будто внимания не обратил. Космонавты – они все чертовски богатые.

– Пошли.

Когда мы выходили, я подмигнул бармену. Тот улыбнулся и развел руками. Будто не слишком меня одобряет, но признает мое право решать. Очень хороший человек, наверное, потому, что в космопорте работает.

Через красивый вестибюль гостиницы мы прошли к лифтам. Охраннику старпом молча показал свой галактический паспорт, и тот не сказал ни слова. Рядом с лифтами был еще один маленький бар, даже не отделенный стеной. Там сидело человек пять девушек, все очень красивые и разные – азиатка, негритянка, беленькие. Они очень медленно пили кофе. Азиатка что-то сказала подругам, глядя на нас, те захохотали.

– Цыц, груз… – рявкнул старпом, багровея.

Девушки захохотали еще сильнее. Я косился на них, пока мы подымались в стеклянной шахте лифта на верхние этажи.

– Вначале посмотрим, что скажет доктор, – сообщил старпом. – Вашей медицине я не верю.

– Ага, – согласился я. – У нас хорошая медицина, но отсталая.

Вслед за старпомом я вошел в одну из дверей. Это был гостиничный номер, совершенно роскошный, в нем была видеостена, по которой шел какой-то исторический фильм. В кресле напротив стены развалился тощий высокий мужчина, держащий в руке тонкий бокал с каким-то напитком. Бокал очень походил на него, и я улыбнулся.

Вообще все складывалось здорово!

– Антон, – подталкивая меня вперед, сказал старпом, – посмотри парня. Хочет пойти с нами расчетным модулем.

Мужчина обернулся, отставил бокал и сказал:

– Идиоты молодеют. Ты ему хоть объяснил, что такое быть в потоковой системе?

– Объяснил. Да он и сам все прекрасно понимает. – Старпом ухмыльнулся. – Даже заметил, что «Аризона» стартовала на маршевых.

Антон покосился на стену, и та погасла, а свет в комнате стал ярче. Я заметил, что в номере окна тоже сделаны непрозрачными, как в баре. Наверное, космонавтам так не нравится смотреть на нашу планету, что они затемняют все окна.

– Раздевайся, – велел он.

– Совсем? – спросил я.

– Нет, сапоги можешь оставить.

Он, конечно, иронизировал. Кто же носит сапоги в куполе? Я разделся догола, сложив одежду на стуле, который мне подвинул старпом.

– Какой у тебя шунт? – спросил Антон. – «Нейрон»?

Какие все-таки молодцы были мои родители! У нас в классе почти все с «Нейронами», гадкая штука. Я сказал, что у меня «Креатив».

– Серьезный парень, – согласился Антон, доставая маленький чемоданчик. – Становись вот тут. – Я послушно встал, развел руки, как он велел. Антон извлек из чемоданчика шнур, предупредил: – Сейчас закружится голова.

Голова у меня и так кружилась, но я этого не сказал. Корабельный врач – Антон точно был корабельным врачом – подключил к нейрошунту шнур, потом разложил и установил передо мной сканер на треноге.

– Нервы крепкие? – спросил он.

– Угу.

– Это хорошо.

Видеостена снова заработала. Только теперь на ней был я. Сканер тихонько зажужжал, покачивая детекторной головкой. Изображение на стене стало меняться.

Вначале с меня будто содрали кожу. Я даже скосил глаза, чтобы убедиться, что она на месте. Вокруг моего изображения замигали какие-то надписи и цифры. Не на лингве – на незнакомом языке.

– Питаешься хорошо? – спросил Антон.

– Ага.

– Хрен там хорошо… Ладно, тебе не мешки таскать.

Теперь с моего изображения содрали все мышцы. Остались кости и все внутренние органы. Я зажмурился, чувствуя, как подкатывается тошнота.

– Желудок часто болит? – спросил врач.