Сага о Гуннлауге Змеином Языке - Эпосы

– Тебе помогал Эгиль, твой отец. – И добавил: – Едва ли поздоровится тому, кто откажется вступить со мной в свойство.

Торстейн ответил:

– Прибереги свои угрозы для тех, кто живет на горах. Здесь, в Болотах, они тебе не помогут.

Вечером они приехали домой. На следующее утро Гуннлауг поехал в Крутояр и стал просить своего отца поехать с ним в Городище, чтобы посвататься. Иллуги ответил:

– Ты сам не знаешь, чего хочешь. Собираешься поехать за море, а говоришь, что тебе надо свататься. Я знаю, что такое поведение будет Торстейну не по нраву.

Гуннлауг ответил:

– Я все-таки поеду за море, но сейчас ты должен поехать со мной.

После этого поехал Иллуги и с ним одиннадцать человек, и Торстейн его хорошо принял. На следующее утро Иллуги сказал Торстейну:

– Я хочу поговорить с тобой.

Торстейн ответил:

– Подымемся на городище за домом и поговорим там.

Так они и сделали. Гуннлауг пошел с ними. Тогда Иллуги сказал:

– Мой сын Гуннлауг говорит, что он просил у тебя в жены твою дочь Хельгу. Я хотел бы знать твой ответ на его сватовство. Тебе известны его род и наше состояние. Я не пожалею ничего для того, чтобы у него было достаточно владений и власть годи, если это поможет делу.

Торстейн ответил;

– Одно мне не нравится в твоем сыне Гуннлауге – что он сам не знает, чего хочет. Если бы он был похож нравом на тебя, я бы не колебался.

Иллуги сказал:

– Нашей с тобой дружбе пришел бы конец, если бы ты отклонил сватовство.

Торстейн ответил:

– Раз ты просишь и ради нашей дружбы, пусть Хельга будет обещана Гуннлаугу, но не обручена с ним, и пусть ждет его три года. Гуннлауг же пусть едет за море и учится обычаям хороших людей. Но я буду свободен от всякого обещания, если он не вернется в Исландию в срок или если мне тогда не полюбится его нрав.

На этом они расстались. Иллуги поехал домой, а Гуннлауг – на корабль. И когда подул попутный ветер, они вышли в море. Они подошли к Норвегии и поплыли вдоль побережья Трандхейма до устья реки Нид. Там они стали на якорь и выгрузились.

VI

В это время в Норвегии правил ярл Эйрик, сын Хакона, со своим братом Свейном. Ярл Эйрик жил тогда в Хладире, своей вотчине, и был могущественным государем. Сын Торстейна, Скули, жил в то время у ярла. Он был его дружинником и пользовался его уважением. Рассказывают, что Гуннлауг и Аудун Цепной Пес пришли в Хладир, и было их двенадцать человек. На Гуннлауге было серое платье и белые чулки. На щиколотке у него был нарыв, из которого во время ходьбы выступали кровь и гной. В таком виде явились они с Аудуном к ярлу и учтиво его приветствовали. Ярл знал Аудуна и попросил его рассказать, что нового в Исландии. Аудун рассказал ему новости. Затем ярл спросил Гуннлауга, кто он такой, и тот назвал ему свое имя и свой род. Ярл сказал:

– Скули, сын Торстейна, что за человек этот исландец?

– Государь, – ответил тот, – примите его хорошо, потому что он сын одного из лучших людей в Исландии – Иллуги Черного из Крутояра, и мы с ним вместе росли.

Ярл сказал:

– Что у тебя с ногой, исландец?

Гуннлауг ответил:

– На ней нарыв, государь.

– Однако ты идешь, не хромая, – сказал ярл.

Гуннлауг ответил:

– Я не стану хромать, пока обе мои ноги одинаковой длины.

Тогда один дружинник ярла, по имени Торир, сказал:

– Этот исландец очень заносчив, неплохо бы проучить его немного.

Гуннлауг посмотрел на него и сказал:

– Здесь в дружине твоейЧерный есть лиходей,На злые дела горазд,Смотри и тебя предаст!

Торир схватился было за секиру. Но ярл сказал;

– Оставь! Не надо обращать внимания на такие вещи.

– Сколько тебе лет, исландец?

– Восемнадцать, – отвечал Гуннлауг.

– Ручаюсь, что других восемнадцати ты не проживешь, – сказал ярл.

– Чем желать мне зла, лучше желай себе добра, – сказал Гуннлауг, но вполголоса.

Ярл спросил:

– Что ты там сказал, исландец?

Гуннлауг ответил:

– То, что мне показалось уместным: чтобы ты не желал мне зла, а желал бы себе самому чего-нибудь хорошего.

– Чего же именно? – спросил ярл.

– Чтобы ты не умер такой же смертью, как твой отец, ярл Хакон.[5]

Ярл побагровел и велел тотчас же схватить этого дурака. Тогда Скули выступил перед ярлом и сказал:

– Исполни мою просьбу, государь, и пощади этого человека. Пусть он уедет прочь.

Ярл сказал:

– Пусть он убирается как можно скорее, если хочет остаться в живых, и пусть никогда больше не возвращается в мои владения.

Скули вышел с Гуннлаугом, и они пошли на пристань. Там стоял тогда корабль, готовый к отплытию в Англию, и Скули устроил на него Гуннлауга и его родича Торкеля. А Гуннлауг отдал на хранение Аудуну свой корабль и ту кладь, которую он не взял с собой. И вот корабль поплыл в Английское Море, и осенью приплыли они на юг к пристани в Лундунаборге, и там их корабль вкатили на берег.

VII

В Англии правил тогда конунг Адальрад, сын Ятгейра. Он был хорошим государем. В ту зиму он жил в Лундунаборге. В Англии был тогда тот же язык, что и в Норвегии и Дании. Язык изменился в Англии, когда ее завоевал Вильхьяльм Незаконнорожденный. С тех пор в Англии стали говорить по-французски, так как он был родом из Франции.

Гуннлауг тотчас пошел к конунгу и приветствовал его учтиво и почтительно. Конунг спросил его, из какой он страны. Гуннлауг ответил ему.

– Я потому, – продолжил он, – искал встречи с вами, государь, что сочинил вам хвалебную песнь и хотел бы, чтобы вы ее выслушали.

Конунг сказал, что он охотно ее выслушает. Тогда Гуннлауг сказал эту хвалебную песнь четко и торжественно. В ней был такой припев:

«Щедрому конунгу АнглииЛюди хвалу слагают;Рать и народ склониться пред Адальрадом».

Конунг поблагодарил его за песнь и в награду за нее дал ему пурпурный плащ, подбитый лучшим мехом и отделанный спереди золотом. Он сделал Гуннлауга своим дружинником, и Гуннлауг оставался у конунга всю зиму и пользовался большим почетом.

Однажды рано утром Гуннлауг встретил на улице трех людей. Их вожак назвал себя Торормом. Он был высок ростом и силен, и видно было, что справиться с ним очень трудно. Он сказал:

– Слушай, норвежец, одолжи-ка мне денег!

Гуннлауг ответил:

– Неразумно давать взаймы незнакомому человеку.

Но тот сказал:

– Я верну тебе долг в назначенный срок.

– Ну хорошо, тогда я, пожалуй, дам тебе в долг, – сказал Гуннлауг и дал ему денег.

Вскоре после этого Гуннлауг увиделся с конунгом и рассказал ему об этом случае. Конунг сказал:

– Тебе не повезло. Это очень плохой человек – известный разбойник и викинг. Не связывайся с ним. Лучше я подарю тебе столько, сколько ты дал ему.

Но Гуннлауг ответил:

– Плохи же мы тогда, ваши дружинники, если мы нападаем на невинных людей, а сами позволяем отнимать у себя свое добро. Не бывать этому!

Вскоре после этого он встретил Торорма и потребовал уплаты долга. Но тот сказал, что не собирается платить.

Тогда Гуннлауг сказал такую вису:

Моди лязга металла,Неумное ты задумал:Деньги отнять обманомУ дерева льдины шлема.Недаром ношу я сызмалаИмя – Язык Змеиный.Славный выдался случайВ этом тебя уверить.

– Я ставлю тебе такое условие, – сказал Гуннлауг, – либо ты уплатишь мне свой долг, либо через три ночи ты будешь биться со мной на поединке.

Викинг рассмеялся и сказал:

– До сих пор еще никто не решался вызывать меня на поединок. Слишком многие поплатились своей шкурой! Впрочем, я готов.

На этом они расстались. Гуннлауг рассказал конунгу, что между ними произошло. Тот сказал:

– Дело твое теперь плохо, потому что этот человек может сделать тупым любое оружие. Ты должен сделать, как я тебя научу, Гуннлауг. Вот тебе меч, который я подарю тебе. Сражайся им, а этому человеку покажи тот меч, что у тебя был раньше.

Гуннлауг поблагодарил конунга.

Когда они были готовы к поединку, Торорм спросил, что у него за меч. Гуннлауг показал ему свой меч и взмахнул им, а сам обвязал ремнем рукоятку меча, подаренного ему конунгом, и надел этот ремень себе на руку.

– Не боюсь я этого меча, – сказал берсерк, посмотрев на меч Гуннлауга.

И он нанес удар мечом и рассек Гуннлаугу щит. Гуннлауг тотчас же нанес ответный удар мечом конунга. Но берсерк стоял, не защищаясь. Он думал, что у Гуннлауга тот самый меч, который тот ему показал раньше. И Гуннлауг тотчас же поразил его насмерть.

Конунг поблагодарил его за подвиг. Этим подвигом Гуннлауг очень прославился в Англии и за ее пределами.

Весной, когда корабли стали ходить по морю, Гуннлауг попросил у Адальрада разрешения отправиться в плаванье. Конунг спросил его, куда он собирается. Гуннлауг отвечал:

– Слово я дал и долженПлыть долиной тюленей,Владык пятерых немедляВ дальних пределах проведать.Но снова по первому зовуВ твою я вернусь дружину,Меня одарит АдальрадРдяным одром дракона.

– Пусть будет так, скальд, – сказал конунг и дал ему золотое запястье весом в семь эйриров. – Но ты должен обещать мне, – добавил он, – что вернешься ко мне будущей осенью, потому что, зная твое искусство, я не хотел бы совсем потерять тебя.