Сны Землян - Дмитрий Савчатов

оттенок.

— Фу ты, как мертвец, — буркнул Вавилов, отобрал у товарища фонарики и спрятал их в нагрудный мешок, достав взамен купольный факел. Он прилепил его к низкому стеклянному своду, включил и каверну пронзил белый свет.

Вокруг все было завалено каменными обломками и запорошено пылью. В дальнем конце площадки, накрытой сверху треснувшим осколком купола, виднелся остаток двери, придавленный краем свода. В месте, где они спустились — самом высоком месте уцелевшего кармана — камней было больше всего. Из корявой груды торчали не то палки, не то доски… Вавилов аккуратно смахнул пыль с ближайшей, геометрически ровной вещицы. Ею оказался выдвижной ящик, до краев наполненный мусором. Другой, высоко задранный край осколка, покоился на сплющенной но устоявшей металлической конструкции. За ней и вокруг нее простерся непролазный завал.

— Э, да это лифт, — констатировал Заур, схватился за покореженную дверцу и потянул ее на себя. Створка заскрипела, тренькнула и выскочила из единственной петли, обнажив темный зев шахты. — Думаю, надо спуститься ниже. Тут мы ничего не найдем.

— Похоже на то, — Вавилов достал из рюкзака канат, привязал его за освобожденную петлю и несколько раз сильно дернул. Смятый короб лифтового проема не шелохнулся. — Я спущусь, а ты пока осмотрись здесь. Может все-таки найдется что.

Вавилов встал на колени, оперся о край проема и глянул вниз. Тьма стояла хоть глаз коли. Тогда он достал из мешка зеленую трубку, машинально встряхнул ее и кинул в шахту. Фонарик пролетел секунды две и упал на что-то глухо ухнувшее. Сквозь взметнувшуюся пыль проявились гладкие колеса, стержни и спуты колец — четырьмя-пятью этажами ниже покоилась кабина лифта.

Первую встречную дверь Вавилов не преминул хорошенько пнуть. Пинок результата не дал и тогда он, оттолкнувшись от дверей, саданул по ним с раскачки. Шахта рассерженно загудела, но только пыль слетела с краев проема.

— Эй, ты там что шумишь? Не разбился еще? — прогудел сверху Заур и, убедившись, что с товарищем порядок, добавил. — Голову только не подключай.

В ответ Вавилов криво ухмыльнулся и продолжил спуск.

Если на минутку отречься от действительности, то могло показаться, будто Вавилов не полярник, а какой-нибудь спасатель, пробирающийся на дно разрушенной землетрясением высотки. Странно, но все увиденное им — то немногое, что он успел увидеть — человеческое, свое. Вот, даже лифт был самым обыкновенным механическим лифтом, какие еще встречались в старом Нью-Йорке…

Под слоем пыли и кольцами оборванного троса нашелся люк, прикрученный с углов барашковыми винтами. Вавилов выкрутил один, поднеся к глазам, и хмыкнул. Резьба была конусовидная с широким шагом, каких он отродясь не видел.

— Вот тебе и отличие. Дьявол в деталях, м-да.

Он отвинтил оставшиеся три, спрятал их в нагрудный мешок и обшарил крышку, ища за что ухватиться. Очень скоро отыскались две широкие выемки, потянув за которые Вавилов без труда вынул люк, стряхнул с него пыль и прислонил к стенке шахты. Внутри разбитой кабины пыли не оказалось. Стены были отделаны белым пластиком, серый, вроде как прорезиненный пол, на котором валялись расколотые горшки с землей.

Вавилов спустился и как будто съежился — кабина оказалась нечеловеческих размеров.

— Либо грузовой, либо тут и вправду атланты жили…

Он склонился над одним из горшков. Продолговатый, тоже вроде бы пластиковый с обрывками веревок. Из комьев черной земли торчали корни давно погибшего растения. Вавилов задрал голову и увидал два целых горшка, болтавшихся у самого потолка.

— Цветы в грузовом лифте? Хм.

Кнопок или каких-то других органов управления видно не было. Слева от высоких дверей, рассеченных посередине створной щелью, Вавилов нашел панельку, но так высоко, что дотянуться до нее не мог. Тогда он достал ледоруб и аккуратно стукнул по находке тупым концом. Дверь вздрогнула, начала, было, со скрипом расступаться, но остановилась. Вавилов сглотнул — от волнения во рту у него пересохло. Он никак не ожидал такой живучести от техники. Ни один из существующих ныне аккумуляторов не смог бы выдавить из себя и миллиампера уже через сотню лет, а тут… Не иначе принципиально другая технология.

В щели темнел коридор. Луч фонаря выхватывал из тьмы серые стены с двумя параллельными красными линиями, пол, потолок с рядами округлых светильников. Мгновение поколебавшись, Вавилов просунул в щель руку до локтя, обшарил двери с той стороны, но тоже ничего не нашел. Тогда он схватился обеими руками за одну створку, уперся ногой в другую и потянул. Со скрежетом и храповым стуком двери поддались.

Вавилов перешагнул порог и замер в нерешительности. Высокий и пустой коридор хранил космическое молчание, в котором шорох арктического комбинезона походил на хруст сухих веток, а шаги — на стучащие затворы.

— Заура позвать что ли?.. — шепнул он, но тут же досадливо сплюнул. — Да какого черта! Сидят тут, понимаешь, меня дожидаются!

И раскатисто зашагал вперед.

Встречные двери, высокие, как японские тории, были затворены. Вавилов искоса поглядывал на них, но не останавливался. Каждый его шаг будто открывал терра инкогнита, наносил на карту бытия ранее не существующее. Вот новая дверь, вот новый светильник возник из темноты. Где они были раньше? Да и были ли вообще… Коридор вырастал перед ним одним, существовал для него одного. Но что в конце?..

Незаметно для себя Вавилов шел все тише и аккуратнее. Нарочито бодрая поступь осталась где-то позади. Он оглянулся, но дверей лифта не увидел — прошедшее сгинуло туда же, откуда рождалось грядущее. Колючий мороз пробежал по коже, Вавилов остановился, с трудом взнуздывая страх. Он чувствовал себя как в гробу на дне зарытой могилы, пропавшим для остального мира. Бежать. Назад без оглядки бежать к шахте, к каналу и выше, наружу, туда, где день, где солнце.

— Ррррааа! — взревел Вавилов, криком, как ножом вспарывая страх. — Назад?! Да вот херов вам тачку!

Он размахнулся и с прискока швырнул ледоруб во тьму коридора. Вопреки иррациональной уверенности, что коридор поглотит инструмент, раздался звон и брызнули искры, определившие порог бесконечности. Вавилов выпрямился и, не сводя глаз с точки, где взблеснуло, пошел вперед.

Вскоре луч его фонаря уперся в массивную тупиковую дверь. Стальная, покрытая волдырями клепок она нависла над Вавиловым отвесной стеной. Справа, чуть повыше головы, выпирала дверная ручка, а под ней, там, где бывает замочная скважина, поблескивала тонкая латунная пластина с множеством дырочек и бороздок.

— А вот и ключик золотой, — шепнул Вавилов, стянул подмышкой перчатку с правой руки и вытащил пластину. Покрутил в руках, проверил на свет, хмыкнул. — Как терка.

Немного подумав, он вернул пластинку на место и слегка пристукнул ее ребром ладони. Ключ с