Другая любовь. Природа человека и гомосексуальность - Лев Клейн

Но если фальсифицированная переписка Ленина с Зиновьевым абсолютно бесполезна для анализа нашей проблемы, то книга Рюнтю, хоть и не дает ничего для характеристики личности Нуреева, может кое-что дать для изучения гомосексуальной среды вообще — на примере самого Рюнтю. Впрочем, по откровенности, жаргону, а главное, подходу — это почти сплошь порнография (как она обычно понимается).

Что ж, даже явно порнографические произведения могут послужить материалом для анализа, но особого плана. Авторы таких произведений не задаются целью отобразить реальность, их цель всего лишь сексуально возбудить читателя своими воображаемыми или вспоминаемыми сценами. Но каждый подсознательно считает сексуально привлекательным (вообще) то, что привлекательно для него самого. Поэтому, давая волю своему воображению, авторы невольно рисуют свои собственные сексуальные фантазии и в какой-то мере свой опыт. При всей изобретательности обычно произведения одного такого автора, даже талантливого (например, Сэмьюела Стюарда, пишущего романы под многозначительным псевдонимом Фила Андроса — андрофила, «любителя мужчин»), во вкусовом плане очень однообразны.

Сэмьюел Стюард — доктор филологии, в 30-е годы опубликовал две книги. Подружился с Гертрудой Стайн и стал ее учеником. Не скрывая своей гомосексуальности, переписывался с Андре Жидом и хранил клок лобковых волос знаменитого красавца-актера Рудольфо Валентино.

Потом стал профессиональным татуировщиком и близко сошелся со своей клиентурой — мужчинами-проститутками (Steward 1991). С 1960-63 г. стал печатать рассказы о жизни этой среды, с 1969 г. сплошным потоком пошли его гомоэротические романы, по несколько в год, серия закончилась в 1975 и, кажется, еще один, последний, вышел в 1982. Но еще с 1972 г. Стюард забросил писательство и ушел в частную жизнь (Preston 1982), а романы продолжали переиздаваться — и до сих пор (Andros 1965–1999).

Романы Андроса написаны мастерски — крутая интрига, ситуации реалистичны и разнообразны, богатый язык, психологический анализ, словом, по сравнению с ним Рюнтю — примитив, но разнообразие пропадает, как только дело доходит до секса. Повествование ведется от лица одного героя — хаслера (мужчины-проститутки), а любовники этого героя столь похожи внешне друг на друга (грубые парни-полицейские с квадратными подбородками), что автору приходится как-то это мотивировать. Похожи и описания половых актов. В разных видах и образах автор фактически рисует одну и ту же притягательную для него самого реализацию страсти. А это уже материал для анализа.

Впрочем, Андрос — это не типичная порнография, во всяком случае ни под Набоковское определение порнографии (из предисловия к «Лолите»), ни под определение Ходасевича (1992) он не подходит, а уж по цинизму куда ему до Лимонова! Если бы не гомоэротичность всех сексуальных сцен, отнесли бы его романы, пожалуй, к художественной литературе. Ну, может, поместили бы на пограничье — из-за обилия и откровенности подачи таких сцен.

Но гомосексуальные фильмы Жана-Даниеля Кадино уж точно порнография по общему пониманию. Он признанный и несомненно талантливый мэтр этого жанра. В его фильмах, в отличие от большинства лент этого вида, секс не сведен к физкультуре. Артисты играют с максимальной естественностью, в их замедленных движениях Кадино уловил и передал некую поэтику. Но и у него несомненен стереотип. Артисты подобраны одного очень узкого возрастного диапазона — в основном в пределах 16–23 лет, другие, не говоря уж о женщинах, вообще не появляются на экране, пусть даже на заднем плане. То и дело один из этих персонажей оказывается повернутым голой задницей к зрителю, а второй в это время вроде бы невзначай в ласках раздвигает ему ягодицы, как бы приглашая заглянуть. При всем разнообразии фильмов Кадино (их более тридцати) и богатстве его сексуальной фантазии, это его индивидуальная фантазия, и мир его очень узок. Это хороший материал если не для сексопатолога, то во всяком случае — для психолога. А так как вдобавок реалистично, хотя и с преувеличением (поскольку со смакованием) показаны некоторые ситуации жизни «голубых» (эпизоды французской «дедовщины» в фильме «Действительная служба», или «свободная любовь» в укромных уголках бульваров — фильм «Частный сеанс»), то — при соответствующей корректировке есть материал и для исследования «голубой» субкультуры.

Разумеется, для исследования годятся не только мемуары и произведения знаменитостей. Не меньшим интересом могут обладать и откровенные воспоминания и письма рядовых людей. Такие письма, как я уже отметил, часто публикуют польский ежемесячник для геев «Иначэй», московский журнал голубых «1/10», минский молодежный журнал «Встреча» (закрылся), некоторые другие периодические издания.

Со своими помощниками я провожу сборы автобиографических материалов среди гомосексуального контингента (пользуясь содействием сексологических учреждений и организаций сексуальных меньшинств, которым я весьма признателен за помощь). Разумеется, собираем мы такие материалы и от людей, не затронутых этой страстью, — для сравнения с ними как с контрольной группой.

Хотя в этой книге проблема и ставится в общем плане, непосредственному анализу подвергается только мужская гомосексуальность. Во-первых потому, что она (по данным Кинзи) вдвое распространеннее женской. Во-вторых, потому, что только она была запрещена религией и наказуема по закону, следовательно, в связи с ней накопилось больше напряженности. И, наконец, в-третьих, мне как мужчине легче собирать материалы по ней. Но, как мне кажется, ствол и корни у обеих ветвей одни, так что решив одну проблему, мы получаем и принципиальное решение второй.

Тема и автор

Почему я лично заинтересовался именно этой проблемой? У читателя может возникнуть подозрение, что я и сам такой. Не стану ни подтверждать это, ни отвергать. Более того, в моей биографии читатель мог бы найти аргументы как в пользу этого подозрения, так и против него.

С одной стороны, я не женат, всегда окружен молодежью, вместе со мной в моей квартире постоянно (по несколько лет) живет молодой человек — мой секретарь, то один, то другой, а в 1981-82 гг. против меня было возбуждено уголовное дело по обвинению в гомосексуальных связях. Я был арестован, осужден, помещен в тюрьму и затем в лагерь. Куда уж более толстый намек!

Однако все молодые люди, жившие у меня и помогавшие мне, затем женились, живут в благополучном браке, имеют детей и поддерживают со мной дружеские отношения. Правда, кое-кто из них развелся и женился вторично — но это как уж обычно бывает.

К тому же у меня и раньше были нелады с госбезопасностью, а этим чисто уголовным делом почему-то занимался КГБ. Прокурор требовал 6 лет заключения и затем 5 лет лишения в правах. Дело не ладилось, сменилось четыре следователя, приговор (к трем годам) был отменен вышестоящей судебной инстанцией как несостоятельный (это в те-то годы, да еще при инициативе КГБ!). Затем всё было начато с самого начала, новый приговор был — по нашим меркам — очень мягким (полтора года, которые я к тому времени почти целиком отсидел).

Еще поразительнее другое. В тюрьме мои сокамерники устроили мне свой собственный судебный процесс, самый придирчивый, — они должны были решить, действительно ли я повинен в том, в чем меня обвиняют. Если так, тогда я — «пидор», со мной нельзя водиться, нельзя вместе питаться и т. д., а если по неведению осквернились, то это можно смыть только кровью — моей. Или же на меня возвели напраслину, «шьют дело» — тогда я заслуживаю сочувствия. У меня при себе были обвинительный акт и другие материалы дела. Этот «процесс» меня оправдал, и я стал раздатчиком пищи в камере. Это был знак особого доверия, с него началось мое восхождение по ступеням иерархии зеков. В лагерной характеристике записано: «Пользуется уважением заключенных… В проявлениях гомосексуальности не замечен». Это при том, что в лагерях, как известно, такая практика в полном расцвете…

Позже мой бывший следователь написал открытое письмо редактору журнала «Нева», председателю подкомитета Верховного Совета СССР, о том, как его заставляли фабриковать мое дело.

После выхода на свободу, лишенный степеней, званий и возможности работать (лишь недавно всё вернулось), я с 1988 г. начал публиковать очерки о своем судебном деле, со своими впечатлениями о тюрьме и лагере и о самой проблеме гомосексуальности. При таких обстоятельствах — был у меня до того свой личный интерес к теме или нет, — он, конечно, должен был возникнуть. Затем очерки были переработаны и сведены в книгу «Перевернутый мир», она издана под псевдонимом у нас дважды — в журнальном варианте и книгой (Самойлов 1993) — и под моим собственным именем в Германии (Klejn 1991) и в Словении (в печати), а отклики на нее продолжают появляться еще и сейчас. Стало быть, интерес к ней есть. Но тема гомосексуальности была в ней на втором плане.