Мушкетеры. Том 1. Провинциал, о котором заговорил Париж - Александр Бушков

Плохо только, что действительность порою невероятно уныла. Д’Артаньян осознал это, когда в ворота «Вольного мельника» влетел всадник на великолепном испанском жеребце, при виде которого молодая красавица сделала непроизвольное движение, подавшись к самым перилам. Без сомнения, именно этого дворянина она и ждала.

Это, конечно же, был дворянин – человек лет около тридцати, с черными проницательными глазами, бледным лицом, крупным носом и черными, тщательно подстриженными усами, на вид решительный и опасный. Как недоброжелателен ни был к нему д’Артаньян с первой же минуты, он вынужден был признать, что незнакомца не портит даже шрам на левом виске, напоминавший старый рубец от пули.

Незнакомец спрыгнул с коня, небрежно отвернувшись от благородного животного с таким видом, словно не сомневался, что о нем моментально позаботятся. Так и произошло: стряхнув сонную одурь, к коню бросились конюхи и слуги, спеша подхватить повод. Черноволосый дворянин, хотя и одетый в простой дорожный костюм и запыленные ботфорты, сразу производил впечатление человека, привыкшего требовать от окружающих внимания и почтения. Д’Артаньян отчаянно ему позавидовал – и охотно проткнул бы шпагой насквозь, имейся к тому хоть крохотный повод…

Позванивая шпорами, незнакомец направился прямиком к белокурой даме, торопливо раскланялся и произнес по-испански:

– Тысяча извинений, миледи. Непредвиденная задержка на дороге.

– У вас кровь на рукаве, Рошфор. Вы что, опять кого-то убили? – произнесла молодая дама мелодично и насмешливо.

– Не считайте меня чудовищем, право… Я не старался никого убивать. Но полежать в постели кое-кому придется. Что поделать, не было другого выхода… Они все-таки ждали на Божансийской дороге, и это была не случайная стычка…

– Значит, вы полагаете, что ваш разговор… – произнесла молодая дама, став серьезной.

– Безусловно.

Молча слушавший их д’Артаньян принял решение: коли уж не было повода блеснуть шпагой, всегда оставалась возможность блеснуть истинно дворянским благородством…

– Прошу прощения, господа, – сказал он решительно, двумя шагами преодолев разделявшее их расстояние. – Так уж случилось, что я знаю по-испански, как почти всякий гасконец. У меня нет намерений подслушивать чужие разговоры, но я считаю своим долгом предупредить, что понимаю каждое слово, на тот случай, если ваша беседа совершенно не предназначена для чужих ушей…

Красавица, которую незнакомец называл «миледи», наконец-то взглянула на него с любопытством и интересом. Ее голубые глаза были огромными и бездонными, и в сердце юного гасконца вспыхнул сущий пожар. С неудовольствием чуя собственную остолбенелость, он поторопился добавить, обращаясь уже исключительно к незнакомцу:

– Разумеется, сударь, если вы считаете себя оскорбленным моим бесцеремонным вмешательством в разговор, я готов…

– Ну что вы, сударь, – ответил незнакомец. – Наоборот, я в вас сразу увидел воспитанного и любезного дворянина, и ваши побуждения достойны уважения…

Это было произнесено столь вежливо и доброжелательно, что даже искавший ссоры со всем миром д’Артаньян вынужден был убрать руку с эфеса отцовской шпаги – затевать ссору со столь любезным собеседником было бы недостойно дворянина.

– Увы, вы оказались правы, шевалье, – произнесла молодая дама с улыбкой, лишь подбросившей топлива в невидимый миру пожар. – Наша беседа и в самом деле не предназначена для чужих ушей…

Поскольку эти слова были произнесены дамой, д’Артаньян получил возможность без малейшего ущерба для собственной чести выйти из непростой ситуации: он поклонился насколько мог галантно и направился следом за хозяином в обеденный зал, успев краешком глаза заметить, что незнакомец и миледи тоже скрылись в гостинице.

Усаживаясь за стол и все еще пребывая во власти этих голубых глаз, он нашел слабое утешение в мысли, что речь, вернее всего, шла отнюдь не о любовном свидании. Все поведение и незнакомца по имени Рошфор, и голубоглазой дамы свидетельствовало, что дело в чем-то другом, – то ли чутье опытного охотника подсказывало это, то ли д’Артаньяну яростно хотелось верить, что обстоит именно так, а не иначе…

– Послушайте, любезный, – не вытерпел он, второпях утолив первый голод ножкой утки по-руански. – Мне кажется, что я где-то уже видел эту даму…

– Вполне возможно, ваша милость, – пожал плечами трактирщик со свойственным его ремеслу философским видом. – Вам виднее…

– Вот только никак не могу вспомнить ее имени, – продолжал решительно д’Артаньян с выражением лица, казавшимся ему самому ужасно хитроумным. – Миледи, как бишь…

– Ну, ваша милость… – развел руками трактирщик с тем же непроницаемым видом умудренного жизнью владельца заведения на оживленном тракте. – Если вы вспомнить не можете, я – тем более. Мне она своего имени не называла.

– Но дама, безусловно, из знатных?

– О, это уж несомненно! – охотно подхватил трактирщик. – Это уж сразу видно, ваша милость, в особенности ежели живешь на бойком месте вроде моего… Жизнь и ремесло научат разбираться в проезжающих. Верно вы подметили, дама из знатных. Ее привезла карета со слугами в ливреях, но не в этом только дело, конечно, не в карете и не в ливреях, нынче хватает и таких, кто то и это получает отнюдь не по праву рождения… Вашей милости не доводилось слышать историю о достопочтенном господине наместнике нашей провинции и прекрасной мельничихе? Особа эта самого низкого происхождения, но благодаря щедротам господина наместника разъезжает…

– Черт побери! – рявкнул д’Артаньян. – Как вы смеете сравнивать!

– Ваша милость, ваша милость! – заторопился хозяин. – я и не имел такой дерзости, как вы можете думать… Просто к слову пришлось… Так вот, к этой даме слуги обращались «миледи» – хотя я голову готов прозакладывать, да и свое заведение тоже, что она не англичанка, а самая несомненная француженка…

– Да, мне тоже так кажется, – сказал д’Артаньян. – Судя по ее выговору, она француженка.

– Быть может, ваша милость видели ее при королевском дворе? – с самым простодушным видом поинтересовался хозяин.

Д’Артаньян хмуро воззрился на него, готовый при первом подозрении на издевку обрушить на голову хозяина бутылку анжуйского – благо та была уже пуста, – но трактирщик смотрел на него невинным взором непорочного дитяти. Если издевка и наличествовала, то она была запрятана чересчур уж глубоко, и решительные действия были бы опять-таки ущербом для дворянской чести…

После недолгого размышления д’Артаньян, уже готовый было дать волю гасконской фантазии, переменил решение в последний миг.

– Мне еще не приходилось бывать при дворе, – произнес он твердо и решительно. – Как и вообще в Париже. Но могу вас заверить, любезный хозяин, что по прибытии в Париж немного времени пройдет, прежде чем я окажусь при дворе…

Глава вторая

Д’Артаньян обзаводится слугой

– Надо полагать, ваша милость, вам обещали придворную должность? – осведомился трактирщик.

Д’Артаньян вновь задумался, не почествовать ли ему его той самой опустевшей бутылкой, – но вновь натолкнулся на исполненный невинности и крайнего простодушия взгляд, от которого рука поневоле опустилась. Начиная помаленьку закипать – теперь уже не было никаких сомнений, что хозяин харчевни над ним издевается, – он все же удержался от немедленной кары. Ему пришло в голову, что он будет выглядеть смешно, затеяв практически на глазах у неизвестной красавицы миледи ссору с субъектом столь низкого происхождения и рода занятий. Вот если бы выдался случай блеснуть на ее глазах поединком с достойным противником вроде Рошфора…

Смирив гнев, он решил, что лучшим ответом будет подобная же невозмутимость.

– Должности при дворе мне пока что не обещано, любезный хозяин, – произнес он, бессознательно копируя интонации Рошфора. – Но здесь, – он похлопал себя по левой стороне порыжевшей куртки, – лежат два письма, которые, безусловно, помогут не только попасть во дворец, но и сделать карьеру… Доводилось ли вам слышать имя господина де Труавиля?

– Простите?

– Ах да, я и забыл… – спохватился д’Артаньян. – Он давно переменил имя на де Тревиль…

– Капитан королевских мушкетеров?

– Он самый, – ликующе подтвердил д’Артаньян, видя, что трактирщик на сей раз не на шутку ошеломлен. – А приходилось ли вам слышать о господине де Кавуа?

– О капитане гвардейцев кардинала?

– Именно.

– О правой руке великого кардинала?

– Уж будьте уверены, – сказал д’Артаньян победным тоном. – Ну так как же, любезный хозяин? Как по-вашему, способен чего-то добиться человек, располагающий рекомендательными письмами к этим господам, или мне следует оставить честолюбивые планы?

– О, что вы, ваша светлость… – пробормотал хозяин, совершенно уже уничтоженный. – Как же можно оставить… Да я бы на вашем месте считал, что жизнь моя устроена окончательно и бесповоротно…