Белая и пушистая - Марина Серова

– Что?! – глаза Риты округлились, но теперь никакого ужаса в них не было. – И что же с ней случилось? – уже более безразлично спросила она.

– Трудно сказать, милицию уже вызвали. Похоже на отравление. А вот чем – пока непонятно.

Он провел в кабинете еще несколько минут – вскоре сюда прибыла кардиологическая бригада, и он вручил беспомощного Асташова в крепкие руки коллег. После этого он посмотрел на часы и подумал, что как раз наступило время для того, чтобы подъехала милиция.

Он оказался абсолютно прав. Едва он вышел в коридор, как сразу почувствовал признаки оживления в клинике. Коридор заполнился бесцеремонными крепкими людьми в форме и без нее. Создалась необычайная суета.

Командовал всем низенький капитан с огромными усами и абсолютно бесцветными глазами. Таким же бесцветным голосом он опрашивал Лилию Федоровну и беспрерывно всхлипывающих Инну и Марину. Они считали себя причастными к смерти Жанны – одна потому, что проводила злосчастную процедуру взятия крови, другая – по причине того, что была старостой группы, – и теперь находились в состоянии шока. Добиться от них чего-либо более вразумительного, чем истеричные вздохи, не удалось ни низенькому, хмурому капитану, ни его более обаятельным коллегам.

Потом на место происшествия прибыли криминалисты, и в небольшой учебной комнате стало совсем тесно.

– Смерть наступила примерно минут сорок назад, – слышался бесстрастный голос эксперта. – Предположительная причина – отравление. Остальное будет ясно после вскрытия и анализов.

Выдав эту фразу, он хмуро еще раз взглянул на труп, посмотрел на часы, вздохнул и произнес:

– Можете увозить.

Девушку накрыли простыней и, положив тело на носилки, тут же унесли.

Усатый капитан вздохнул. Понедельник начинался ужасно…

Глава 1

Я пребывала просто в чудеснейшем настроении. На улице вовсю светило солнышко, с каждым днем становилось все теплее, и было совершенно ясно, что весна входит в свои права.

«Скоро все зацветет, – мечтала я, сидя на подоконнике и поглядывая в окно на стремительные потоки ручьев. – Можно будет скинуть надоевшее пальто и тяжелые сапоги, облачиться в открытые туфельки на каблучке… А там – сарафанчики, шортики, Волга, пляж…»

Можно даже выехать куда-нибудь на море отдохнуть. Но не сейчас, а попозже: все-таки для открытия курортного сезона было еще рановато. А ехать за границу мне что-то в этом году не хотелось. Можно и у нас отлично провести лето.

Я улыбнулась, с наслаждением подставив лицо солнечным лучам и ощущая, как ласковое тепло растекается по всему телу. Повернула голову вправо-влево, чтобы солнце охватило лицо со всех сторон…

Идиллию прервал телефонный звонок. С легкой досадой я соскочила с подоконника и взяла трубку. И тут же услышала встревоженный женский голос.

– Могу я поговорить с Ивановой Татьяной? – торопливо спросила звонившая.

– Да, вы ее уже слышите, – ответила я.

– Я не буду отнимать у вас много времени, – как-то нервно, стараясь скрыть волнение, начала женщина. – Обратиться к вам мне посоветовал один знакомый… Но говорить по телефону мне бы не хотелось. Так что…

– Вы можете приехать ко мне домой, – пожав плечами, предложила я. – Вы знаете мой адрес?

– Да, но… – как-то неуверенно проговорила женщина. – Это будет удобно?

– А что же здесь неудобного? – удивилась я. – Обычно все мои потенциальные клиенты так и делают.

– Хорошо, тогда я буду у вас примерно минут через двадцать. – женщина, кажется, успокоилась.

– Я вас жду, – коротко ответила я и положила трубку, попутно отметив, что женщина так и не представилась.

Через двадцать минут раздался звонок домофона, и я пошла открывать.

– Это я, – послышался уже знакомый мне голос, и через пару минут женщина входила в мою квартиру.

Она была еще довольно молода – не больше сорока – и держалась очень интеллигентно, хоть и несколько неуверенно. На ней было надето длинное, с широкими фалдами, мягкое пальто абрикосового цвета и изящная кремовая шляпка, из-под которой спускались светлые локоны. Руки облегали узкие кожаные перчатки, на ногах – белые сапожки на остром каблучке. Все вещи были явно дорогими, но… Не очень современными. Я отметила, что пальто и шляпы подобного фасона были на пике моды несколько лет назад, сейчас же их время ушло и выглядели они хоть и очень элегантно, но несколько нелепо. Это были вещи другой эпохи.

– Здравствуйте, – теребя кончик розового шейного платка, поздоровалась женщина. – Это я вам звонила. Меня зовут Ангелина Николаевна, фамилия Стрельцова…

– Добрый день, – ободряюще улыбнулась я. – Давайте пройдем в комнату.

Ангелина Николаевна сняла пальто и сапожки и проследовала за мной в комнату, где присела на край дивана. Что-то мучило ее, заставляло нервничать, она никак не могла начать разговор.

– Так что вы хотели мне сказать, Ангелина Николаевна? – поторопила я ее.

– Вообще-то меня все называют просто Линой, я думаю, по отчеству – это будет слишком солидно…

Стрельцова как-то виновато повела плечами.

– Так что можете звать меня тоже просто Линой, – наконец закончила она фразу.

– Отлично, – согласилась я. – Мое имя вам известно.

Я умолкла, давая возможность Ангелине начать разговор, но та молчала и, похоже, вообще ушла в себя. Я улыбнулась еще шире и предложила:

– Хотите кофе?

– Нет, – поспешила она отказаться, но тут же воскликнула: – То есть да… Если можно, конечно.

– Конечно, можно, раз предлагаю, – усмехнулась я на ходу, направляясь на кухню.

Пока кофе готовился, я расставляла чашки и нехитрые сладости, ведя при этом непринужденную болтовню. Нужно же было расшевелить эту Ангелину Николаевну, а то она этак будет мямлить до вечера, а сути дела я так и не узнаю.

Наконец мы уселись, гостья поднесла к губам чашку с горячим кофе и благодарно кивнула мне.

– Вы меня простите, пожалуйста, – отпивая кофе малюсенькими глотками, заговорила она. – Я веду себя несколько… заторможенно, но это потому, что у меня такое горе. Такое горе! – повторила она и, не выдержав, тихо расплакалась, отставив чашку и закрыв глаза руками.

Я прошла к бару, достала оттуда бутылку коньяка и, вернувшись к столу, вопросительно посмотрела на Ангелину.

– Давайте, – чуть поколебавшись, шепнула она. – А то я совсем не смогу сосредоточиться…

Я плеснула ей коньяку в кофе, Ангелина сделала несколько глотков и, промокнув глаза тонким платком, заговорила, сцепив белые пальцы.

– У меня умерла дочь… – произнесла она каким-то ровным, будничным голосом, и я вздрогнула от неожиданности.

Ангелина сидела ровно, не шевелясь, напоминая своим видом застывшую скульптуру.

– Как это произошло? – осторожно спросила я, выдержав паузу.

Ангелина набрала воздуха и, выдохнув его, начала говорить:

– Я сама ничего толком не знаю. Мне сообщили об этом сегодня утром, – она замолчала на минутку и глубоко вздохнула. – Она умерла прямо на занятиях. Отравилась…

– Подождите, – мягко перебила ее я, – давайте все сначала. Где все это произошло?

– Да, да, конечно. – Ангелина сделала большой глоток кофе и, похоже, немного успокоилась.

Потом последовал более-менее связный рассказ о том, что произошло с ее дочерью.

– Вы, наверное, слышали о клинике Асташова? – спросила она.

– Да, конечно, – кивнула я. – Элитная клиника, очень известная в городе.

– Так вот, там не так давно открылось собственное учебное заведение. Его можно было бы назвать и мединститутом, но группы там гораздо меньше. Моя дочь Жанна училась на втором курсе. Ей было всего восемнадцать лет…

Голос Ангелины дрогнул.

– Обучение там платное? – спросила я.

– Да, почти для всех. Ну, может быть, пара-тройка студентов учится бесплатно, потому что они отличники. Но моя Жанна училась платно. И вот сегодня у них были очередные практические занятия. Такие занятия проходят у них постоянно. Студенты практикуются друг на друге. Ну, к примеру, берут кровь из пальца, из вены, делают уколы – обычно витамины… Мне всегда это не нравилось. Но разве к мнению родителей кто-нибудь прислушивается? – Ангелина снова вздохнула и отпила из чашки. – Но в этот раз все получилось просто ужасно! У нее брали кровь из вены, и после этого ей стало плохо. А когда ее попытались привести в чувство, оказалось, что она уже мертва. Эксперты сказали, что она отравлена.

– А что говорит милиция?

Ангелина горько усмехнулась.

– Они намекают… Нет, даже не намекают, а прямо-таки давят на то, что это было самоубийство. Но это абсурд! С какой стати моей дочери заканчивать жизнь самоубийством? У нее все было хорошо, она была такая жизнерадостная девочка, оптимистичная, активная! У нее были грандиозные планы! Она обожала жизнь! А милиции лишь бы спихнуть с себя лишние хлопоты!

Ангелина зарыдала и закрыла лицо руками. Я невольно передернулась. Горе матери всегда тяжело наблюдать. Прошло, наверное, еще минут десять, прежде чем Стрельцова снова заговорила.