Кровь Кадии - Аарон Дембски-Боуден

Солтан, столица Катура

Шестой полк Януса уничтожен.

Вертейн сидел в своем скрипучем кресле в рубке «Часового» и следил за изображениями на дисплеях примитивного сканера шагающей бронированной машины, поглядывая в смотровую щель. На расстоянии нескольких сотен метров между зданиями виднелся горящий монастырь. Столб оранжевого пламени и черного дыма перечеркнул небо, а Вертейн был даже не в состоянии сообщить об этом тем, кому требовалось знать о пожаре.

Эта разведка, похоже, может закончиться очень плохо. Вертейн снова взглянул на дисплей своего ауспика, пытаясь определить положение остальных членов патрульной группы. Все отлично. Мрачное предчувствие не покидало его, потому что Вертейн не сомневался: эта ночь закончится кровопролитием, хотя с точки зрения тактики его эскадрон «Часовых» двигался по безлюдным улицам безупречным строем.

А впереди продолжает гореть громадный монастырь. И капитан их предупреждал, черт побери. Он говорил, что Шестой полк Януса отправляется навстречу смерти.

Теперь еще и вокс опять забарахлил. На этой проклятой планете все идет не так. Тишина в городе только усиливает грохот нестройных шагов его «Часового», и от этого слышимость становится еще хуже, но главная причина заключается в том, что сигнал отклоняется Оком. Вокс-призраки, пропадающие сигналы, ускользающая настройка каналов… Проклятие, на Катуре они все это уже испытали.

— «Часовой» Ка-восемьдесят-восемь Прима-Альфа, — раздался в воксе до жути ровный голос. — Повторите, пожалуйста.

Вот еще одна проблема. Единственным относительно устойчивым вокс-каналом, обнаруженным в искаженном эфире Катура, оказалась связь с главным штабом. А штаб находился в трех десятках километров в противоположном от его маршрута направлении. Помощь должна прийти не оттуда. Кроме того, им пока ни к чему выслушивать донесения о текущей ситуации, даже если об этом еще не доложили с орбитального спутника. Его слова предназначены для других ушей.

Мало того, этой ночью на дежурстве у них какой-то растяпа. До сих пор Вертейну удалось передать только свой идентификационный код, и все. А он бьется вот уже пять минут.

«Помехи это или что-то еще… Могли бы уже к этому времени усилить сигнал. Держу пари на годовое жалованье, что этот мерзавец не кадиец».

— Говорит лейтенант разведки Восемьдесят восьмого Кадийского полка Адар Вертейн. Я веду разведгруппу по маршруту продвижения Шестого полка Януса. Соедините меня с капитаном Парменионом Тейдом.

Он продиктовал приблизительные координаты места в городе, где сегодня на ночь расположилась остальная часть отряда.

— Повторите, пожалуйста.

Вертейн резко остановил «Часового». Машина встала на вымершей улице, слегка вибрируя на холостом ходу. Луч прожектора уходил в пустоту, прорезая мрак между двумя безмолвными зданиями. Этот город превратился в гробницу.

— Во имя Императора, полк Януса увяз по горло! Немедленно соедините меня с моим капитаном.

— «Часовой» Ка-восемьдесят-восемь Прима-Альфа, ваш сигнал слишком слаб. Повторите сообщение.

Вертейн выругался и отключил связь.

— Ненавижу эту планету!

Стиснув рычаги управления затянутыми в перчатки руками, Вертейн слегка нагнулся и послал шумно лязгнувшую машину вперед малым ходом. Поисковый луч прожектора, закрепленного на борту кабины, рыскал то вправо, то влево, пронизывая пустынные улицы мертвенно-белым лучом.

Покинутые здания. Повсюду трупы. И ничего, кроме тишины.

Вертейн был небрит, как будто безвылазно провел в кабине «Часового» целую неделю. Хотя почему «как будто»? Примерно так оно и есть.

— Вертейн вызывает «Руку мертвеца». Подтвердите сигнал.

В ответ по очереди прозвучали четыре голоса, каждый боец группы «Часовых» откликнулся на вызов своего офицера. Ни один не погиб. Это уже кое-что.

— Рассредоточиться по параллельным улицам и двигаться к главной площади. Темп ходьбы — «виридийский». Сегодня мы — глаза Императора, а не Его кулаки.

— Подтверждаю, темп «виридийский», — ответили три из четырех голосов.

— Понял. Никакого геройства, — ответил четвертый.

«Часовые» разошлись, оставаясь в зоне действия всех сканеров, и зашагали по направлению к горящему монастырю. Время от времени возникали перестрелки, в ходе которых они уничтожали мелкие группы зараженных. Жертвы эпидемии упорно цеплялись за свою не-жизнь и рыскали по улицам, сбившись в стаи.

Вывернутые наружу когтистые ступни из помятого благословенного металла топали по гладким камням мостовой. Вертейн привычно покачивался из стороны в сторону в такт плавным шагам «Часового», даже не замечая этого, как будто передвигался на собственных ногах.

Солтан был воздвигнут в честь Императора и святого Катура. Единственное, что требовалось от столицы, — выглядеть привлекательно. С этой целью сотни поколений правителей планеты и высокопоставленные экклезиархи на протяжении нескольких тысяч лет строили новые часовни, места поклонения для паломников, монументы и храмы. Первоначальный замысел застройки еще несколько столетий назад был забыт и похоронен под бесконечно расширяющимися новыми сооружениями.

Нынешний Солтан, который метр за метром отвоевывали солдаты Имперской Гвардии, представлял собой лабиринт переплетающихся улочек, заполненных только брошенными тележками с дешевыми продуктами и поддельными реликвиями. Опустевшие проспекты украшали статуи Катура и менее известных святых, а также безымянных героев Гвардии Ворона, которые десять тысяч лет назад участвовали в первоначальном завоевании мира еще в ходе Великого крестового похода. Короткие темные переулки разделяли огромные жилые дома для паломников, украшенные гранитными ангелами, безмолвно взирающими на мертвый город.

По мнению Вертейна — а к мнению ведущего разведчика Восемьдесят восьмого Кадийского полка внимательно прислушивались на каждом совещании, если только он считал нужным его высказать, — жилые здания больше всего вредили облику города. Огромные строения доминировали над горизонтом, вырастая в любых точках, где находилось достаточно места, чтобы приютить огромные толпы паломников, постоянно наполнявших город. Красота Солтана обратилась его уродством, а у врагов появилось множество убежищ. Теперь наполненные мертвыми телами небоскребы вздымались к небесам мрачными башнями. Ни один полк не стремился взять на себя зачистку подобных мест и разыскивать агентов Архиврага среди пораженных эпидемией людей. Никому не хотелось бродить по колено в трупах только для того, чтобы убедиться, что ни один из них не восстанет вновь.

Впереди горел монастырь, наполняя смотровые щели в машине Вертейна теплым оранжевым сиянием. Сканер едва справлялся с помехами, но уже можно было рассмотреть стены домов, окружающих святое место в конце улицы. «Часовой», грохоча железными ногами по камням, подошел ближе. На расстоянии тридцати метров за пределами зданий не было видно ни одного врага, но с этой позиции Вертейн услышал резкий треск многочисленных лазганов и тяжелое уханье болтеров. Шестой полк Януса проигрывал сражение в монастырском комплексе. Вертейн включил вокс и снова попытался вызвать капитана, как вдруг среди треска послышался другой голос:

— Сэр, я… что-то обнаружил.

Даже на таком близком расстоянии вокс переполнял дьявольский треск помех, поэтому голос пилота звучал сдавленно, так что невозможно было определить его принадлежность, и только замигавший значок на дисплее подсказал Вертейну, что к нему обращается Грир. Его машина двигалась по третьей улице к западу и находилась ближе всех к монастырским воротам.

— Подробнее, Грир, — потребовал Вертейн.

— Если бы у меня были подробности, я бы о них доложил. Мой вокс опять перестраивается на другую частоту.

— Ты же говорил, что технопровидец Кул устранил дефект еще две ночи назад.

Самое неподходящее время для технических неисправностей. Противник без труда мог запустить побочный сигнал в незащищенный канал. Аппаратура Грира постоянно нуждалась в ремонте с тех пор, как год назад в сражении против еретиков на Бешике V в рубку его машины угодила ракета. Искореженный и обгоревший металл борта шагающей машины заменили, но последствия удара продолжали сказываться.

— Он его действительно настроил. А теперь вокс снова разболтался. Я… что-то слышу. Я сейчас переброшу тебе настройку, послушай сам.

— Давай, перебрасывай.

— Слышишь… это?

Голос Грира едва пробился сквозь помехи. Вертейн переключил частоту и прищурился. В наушниках раздался свистящий шепот, бесконечно и монотонно повторявший два слова:

— «Счет „семь“… Счет „семь“… Счет „семь“…»

— Я слышу.

— То же самое слышали в Каср Партейне, — сказал Грир. — Как раз перед тем, как пламя впервые охватило нашу родину.