Эхолетие - Андрей Сеченых

Март 1984, г. Лисецк

Алёнка проснулась легко как никогда, еще до противной трели будильника. Так можно проснуться только когда тебе еще девятнадцать с половиной лет. Возраст, когда глаза быстро открываются, правда, тело предательски сопротивляется экзекуции раннего подъема. Нырнула в ванную комнату, скинула пижаму, включила едва теплый душ на полную мощность – отец всегда требовал от дочери физической зарядки и водных бодрящих процедур, и критическим взглядом осмотрела своё отражение в зеркале. Карие, чуть раскосые глаза зеркального двойника смотрели немного снисходительно. Черные как смоль волосы даже после сна, чуть тронь рукой, красиво ниспадали на остренькие плечи. Талия была там, где и должна была быть. В верхней части живота по капризу природы тонкой полоской навсегда расположился млечный путь мелких родинок. Проблем было две. От матери достался нос картошкой – причина нередких девичьих слез, да и грудь упорно не желала расти, ну никак. Успокоение пришло чуть позже, когда Алёна изучила от корки до корки журналы «Советский экран» за последние пять лет и поняла одну простую истину. Главное в системе покорения и обольщения – это нежная женская улыбка плюс небольшие хитрости, усиливающие силу и мощь той самой улыбки, и умение безропотно покоряться судьбе, злому року и сильной воле победителя.

Алёнка подняла правую руку вверх и прихватила ею волосы – интересно, а если бы она была блондинкой? Это движение родило два негатива. Первый – и без того маленькая грудь неожиданно исчезла, и второй – опять пробились недавно сбритые волосы подмышкой. С последней проблемой нет вопросов. Лезвие «Нева» заправляем в отцовский станок, пять-шесть движений – и вуаля, снова гладкая, нежная кожа, правда, с небольшими пупырышками. Первая проблема огорчила глубже и больнее. Ведущие актрисы и кинодивы как-то выглядели по-солиднее, что ли, грудь явно у них присутствовала и причем во всех позах, даже с поднятыми вверх руками. Ну, ничего, может действительно надо родить, как объясняла мама, успокаивая дочь. После родов, именно после них и никак иначе, женщина превращается в женщину, и всё становится на свои места: уверенный взгляд и, конечно же, округлившаяся грудь. Но и это даже не самое главное. Главное – благополучная семья, непьющий, не гуляющий муж-трудоголик, двое детей, как минимум, ну и конечно положение в обществе, опять же благодаря исключительной и ведущей роли женщины, которая мотивирует непьющего мужа-трудоголика работать не только на благо отчизны, но и во благо детей и хранительницы очага.

Девушка устала от этих наставнических бесед, хотя глубоко в душе понимала, что с семьей ей конечно же повезло. Всё было на уровне. Мать, Зинаида Степановна, работала до недавнего времени преподавателем в педагогическом институте, старший брат Валера в этом году окончил журфак, а отец… Отцом гордилась дружно вся семья. Потомственный чекист Нелюбин Кирилл Филимонович прослужил от лейтенанта до подполковника без проблем, легко, как книгу прочитал. Пользовался уважением коллег по работе и заслуженным авторитетом у соседей и вечно-живущих и вечно-сидящих бабушек на скамейке у подъезда. В нечастые праздники к ним в гости приходили его сослуживцы, говорили веселые и остроумные тосты, хвалили хозяйку за чудесный стол, отмечали Ленкину красоту и всегда поднимали рюмку за отцовскую честность, принципиальность, верность идеалам партии и народа.

Отец, невысокий спокойный брюнет, выглядевший значительно моложе своих сорока восьми лет, благодаря ежедневным пробежкам в любую погоду, когда произносили слова в его честь, стоял, едва улыбаясь и чуть наклонив голову в сторону выступающего, демонстрируя всем идеальный пробор аккуратной прически без единого намека на седые волосы. Загляденье, да и только. В такие моменты Алёнка особенно гордилась своим отцом – умным, всегда понимающим, заботливым, идеальным с большой буквы. И, безусловно, красивым. Повзрослев, она стала замечать изучающие взгляды подруг, их бесконечную стрельбу глазами. Когда отец был рядом, слышала их шепоток и ревниво в такие минуты смотрела на него. Но понимала, что все её опасения по-детски глупы и напрасны. Отец, как истинный джентльмен, лишь только любезно здоровался, вежливо улыбался и безразлично отворачивался в сторону при первой возможности. Именно в такие минуты дочь понимала, что помимо верности службе отец навсегда верен ей. Это её заставляло гордо поднять голову, распрямить плечи, взяв отца под руку и повернувшись спиной к завистливым взглядам, «завидуйте, подружки», не спеша удаляться прочь…

– Ленк, ну ты уснула? – ручка на двери требовательно задергалась. – Я опаздываю. – Брат вечно опаздывал, но, однако, никогда еще ни разу не опоздал.

– Пару минут, окей? – сестра понимала, что парой минут тут не обойдется, тем более в такой день… Но, чтобы снизить градус напряжения, приходилось нагло врать, а потом минут пятнадцать спустя выпорхнуть из ванной комнаты, чмокнуть брата в щеку и погасить семейный пожар еще в зародыше. Эта схема очень даже работала, причем довольно часто. Трудно делить одно зеркало на двоих, особенно, когда ты уже совсем взрослая, да к тому же еще, если сегодня у тебя свидание…

– Алён, знаю я твои минуты … – ручка не сдавалась. Но тут в коридоре послышался спокойный баритон её отца, и всё сразу стихло. Как он это делал, Ленка не понимала. Слышала и видела много раз, но не понимала, как можно было так точно и, главное, не повышая голоса, найти и расставить слова в такой последовательности, что спорить не хотелось вообще, да и обиды никогда не возникало. Нет, что не говори, такой отец мог быть только у неё.

Когда, спустя минут десять, Ленка в спортивном костюме волшебно-фиолетового цвета с супермодным значком «Puma» чуть выше правого кармана, недавней покупке отца, вбежала на кухню, вся семья была в сборе. Мать поднялась, чтобы принести ленкину порцию любимых ею чуть поджаренных сосисок с аппетитно пахнущей яичницей и маленькую чашечку из старинного сервиза, наполненную душистым кофе. Чай Алёна не жаловала, а кофе, сосиски и ветчина всегда в доме присутствовали в полном объеме. Несмотря на общий дефицит в стране, спецмагазин при управлении, где служил отец, работал исправно. Ленка кивком поблагодарила маму и села за стол. Брат спешно дожёвывал бутерброд, бросая на сестру укоризненные взгляды.

– Что? – Алёна скорчила удивленную гримаску, но искорки в глазах веселились. С братом они практически никогда не ссорились.

– Я тебя точно убью, – Валера улыбнулся, отхлебнул чай и, на ходу снимая футболку, кинулся в ванную.

Зинаида Степановна, покачивая грузным телом из стороны в сторону, суетливо заспешила мимо отца к плите, чтобы вынуть из духовки только что приготовленные пирожки с капустой. Если весь дом куда-то спешит, значит, и ей надо поторапливаться. Ленка проводила мать взглядом и подумала: вот сильная штука любовь. Они с молодым и поджарым отцом так внешне разнятся, но ведь любят же друг друга всю жизнь. Ленка помнила их свадебную фотку, сделанную лет двадцать пять назад, где мама была совсем молоденькая и стройная, а отец был совсем другим – хрупкий и невзрачный. Прошло вроде немного времени, и всё встало с ног на голову – хрупкое стало сильным, а стройное – обрюзгшим. Чудно. Всё-таки матери больше повезло с отцом. Тот, видно, как полюбил ту стройную красивую девчушку со старой фотки, так и остался влюбленным в нее навсегда. Ну, а за что мать любит отца, тут перечислять устанешь. Ленка вздохнула.

– Свидание сегодня сразу после института, дочь? – спросил отец, не отрывая взгляда от сосиски, которую резал в этот момент ножом. Спросил просто и буднично, как обычно просят передать соль или перец.

Ленка поперхнулась:

– Пап, какое свидание?

– Какое свидание, Кирюш? – эхом отозвалась мать

– Ну, я рад, что не вечером, – не отвечая на их вопрос, сказал Кирилл Филимонович, – значит, мать волноваться не будет. Кстати, соль передай, будь добра, – обратился он к дочери. Ленка, перепутав ёмкости для специй, протянула ему перец:

– Пап, ну какое свидание, с чего ты решил? – повторила она настойчиво.

Отец, продолжая бороться туповатым ножом с сосиской, спокойно произнес:

– Если до экзаменов еще далеко, если сегодня никто не собрался в театр, если дочь именно с утра накладывает косметики гораздо больше, чем обычно, – вывод напрашивается единственный – свидание. Причем, свидание днем. Если бы вечером, ты накрасилась бы после занятий. Логично?

– Пап, ну это не свидание, просто договорились встретиться с человеком, поговорить. Ну сам же говоришь – все свидания вечером. Значит, днем – это встречи, логично? – со смехом парировала Ленка. – А косметика… так я же стареть потихоньку начинаю. Вот и приходится ею пользоваться больше и чаще. – Тут Ленка не выдержала и рассмеялась от души, прикрывая рот ладошкой. Легко смеяться над собственной старостью в девятнадцать лет.