Полдень XXI век, 2010, № 10 - Журнал «Полдень XXI век»

— Ну что же вы, господа, поближе пересаживайтесь. Разговор нам предстоит серьезный, — сказал Геннадий Викторович в опустевший зал.

«Летучая мышь, — вспомнил Кирилл название оперетты, — шесть с половиной шагов. И жвачку. С ментолом надо было!» — мысленно сокрушался он, перебираясь на первый ряд кресел актового зала.

— Вы заглядываете на местные форумы, друзья мои?

— Конечно, Геннадий Викторович! — ответила Марта — высокая крашеная блондинка, которая на первый взгляд не производила впечатления специалиста не только в криминальной психологии, но и вообще ни в одной из сфер человеческой деятельности, кроме разве что сексуальных утех. В тех случаях, когда никто еще не понимал, куда клонит начальство, но все чувствовали, что предстоит неприятный разговор, Марта всегда принимала удар на себя. Реализовывала неугасимое желание любой ценой оказываться в центре внимания.

— Но о нашем центре там за вчерашний день информации нет! — Марта простодушно похлопала синими глазами с длинными ресницами. — У меня поиск всю ночь работал.

— Зато есть информация о нашем сотруднике, Марта Валентиновна. Душераздирающий пост о том, как какой-то мужик на глазах у всей «пешеходки» снял малолетку и затолкал ее в подъехавший джип. Кирилл Владимирович, вчера ваша смена во сколько закончилась?

— В 18.00, — чуть хрипло пояснил Кирилл.

— А почему в 21.45 вы вызывали на себя не дежурный экипаж, а медиков?

Коллеги удивленно переглянулись.

— Я… действительно обнаружил на улице девушку в состоянии постнаркотического шока… — откашлявшись, начал Кирилл.

— Вот это и называется медвежья услуга… — Разумовский побарабанил пальцами по столу. — Вы поставили под угрозу деятельность всей службы. Смею вам напомнить, что психолог — не врач. За неоказание помощи больному его никто не посадит. А вот за совращение малолетних — вполне. Что это был за демарш, Кирилл Владимирович? Разве кто-то ставил вам вчера задачу работать на улицах? Да еще так работать… В патруль хотите?

— А я не считаю психологов, работающих в составе патрулей, низшей кастой. Я сам там два года отработал! — неожиданно для себя самого огрызнулся Кирилл.

— Превосходно, — нарочито спокойно ответил шеф, — Марта Валентиновна, я попрошу вас оказать коллеге психологическую помощь. Вводная будет у вас в кабинете. Один час. Затем оба приступаете к работе. Данные на клиентов получите в 10.30. Перед тем как приступить к изучению личных дел, внимательно перечитайте устав нашего подразделения. Это уже касается всех, — Разумовский повысил голос. — Вы слышали, что патрули перешли на круглосуточный график? Нас ждет большой объем работы. Скорее всего, даже в вашем отделе этой осенью правило «один агент — один клиент» не сработает. Готовьтесь, коллеги. Все свободны.

Разумовский встал. Приглушенно захлопали поднимающиеся сиденья, помещение наполнилось шорохом и рабочим гулом голосов.

— Пойдем, Кирюшенька, поболтаем, — сказала Марта, положила руку ему на плечо и заглянула прямо в зрачки.

Кукольно-синие глаза на секунду превратились в два бездонных озера. «Интересно, сколько все-таки ей лет?» — подумал Кирилл. Когда он пришел в «Рубикон», то сразу определил для себя Марту как женщину без возраста. И без IQ.

Первое впечатление оказалось верным. Марта, конечно, была не дурочка, но проигрывала по этому показателю всем коллегам без исключения. Выбор начальства, включившего Марту Валентиновну в группу индивидуальной коррекции, долгое время оставался для Кирилла Гольцова настоящей загадкой. Пока до него не дошло, что Разумовский держал ее здесь отнюдь не за эйнштейновский ум.

В Марте жило первозданное материнство. Она была воплощенным в женщине символом матриархата. Стоило ей взять жертву под локоток — и сопротивляться всепобеждающему обаянию и какой-то первобытной силе, исходящей от этой женщины, даже пытаться не стоило. Рука Марты как бы невзначай скользнула с плеча Кирилла на грудь, задержалась там на секунду и… «Как она это делает»? — подумал Кирилл, у которого теплый отпечаток женской руки горел где-то в области грудины. Марта уже подхватила с подлокотника соседнего кресла папку и прошла вперед. Она безумно любила короткие юбки. К коротким юбкам, кроме блузок и кофточек, как правило прилагался пиджак, не застегивавшийся на роскошной груди. Да и на менее роскошной талии тоже не застегивавшийся. Разве что на одну пуговицу — среднюю, и то только до обеда.

— Ну что, музыку включим? — обворожительно улыбнулась Марта, открыв свой кабинет и перешагнув порог.

— Нет! — Кирилл спохватился и понизил голос. — Не надо. Так поговорим.

— Тогда садись на мое место, за стол, а я кофе сварю.

Музыки Гольцов давеча наслушался на работе до одури. Она непрерывно лилась из приманки, подстраиваясь под тембр его голоса. Кстати, наркологи, у которых жаргонное словечко «приманка» никак не увязывалось с понятием врачебной этики, упорно называли генератор помех талисманом.

Из восьми сотрудников Отдела индивидуальной коррекции музыкальным слухом и приятным голосом обладали все восемь. Это было одним из обязательных условий. Но играл вместе с Санькой Седловым на студенческих вечерах только его бывший однокурсник Кирилл Гольцов. Клиент Саша был аудиалом и воспринимал мир скорее в звучании, чем в красках и ощущениях, на чем и погорел. К тому времени, когда Кирилл и два оперативника вошли в квартиру, Саша с воткнутым в уши плеером сидел у себя дома в полной отключке, смотрел перед собой невидящими глазами и готов был уже скончаться от передоза звукового наркотика, который сладким ядом капал и капал в уши музыканта. Кирилл провозился с Санькой несколько часов, прежде чем с рук на руки передал бригаде наркологов. Оперативники занялись плеером. Клиентов обычно программировали на повторный добровольный визит, и Кирилл даже думать не хотел о том, что будет врать Саньке Седлову в глаза, когда тот неожиданно для себя запишется к нему на прием через несколько дней.

Кирилл стряхнул неприятные воспоминания и поднял глаза. А Марта-то его спровоцировала!

— Ты получила вводную на меня еще вчера, Марта? — спросил он.

— Ну конечно, — тут же подтвердила она, — какой ты… Взял и сразу догадался! Но все равно, Кирюшенька, ум чувствам не помеха.

Марта уже колдовала около кофеварки, аппарат шипел и булькал, распространяя по кабинету дразнящий запах.

— Мне Разумовский вчера около одиннадцати позвонил и все по электронке сбросил. Переживаешь? — доверчиво спросила она и поставила на стол кружку кофе. — Пей. Очень вкусный: сладкий и много сливок. М-м-м… — она облизнулась и мечтательно подняла глаза к потолку, как будто там был написан благословенный рецепт приготовления этого божественного напитка. Кирилл терпеть не мог сладкий кофе. Он всегда пил его без молока. И уж тем более без сливок. Но от того, как Марта облизнулась, ему вдруг ужасно захотелось горячего, тягуче-сладкого и жирного месива, которое она называла «кофе». Он протянул руку. Он почти вожделел эту гадость. Вот… В этом вся Марта.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});