Беседы на Великий пост - Александр Геронимус

Дальше, в следующих частях этой молитвы: «Утренюет бо дух мой ко храму святому Твоему, храм носяй телесный весь осквернен». Это слово о храме отсылает нас к беседе Господа Иисуса Христа с учениками перед тем, как Ему идти на страдания. В этой беседе, которая содержится в 13-й главе Евангелия от Марка, Господь говорит о последних временах. Беседа начинается с того, что ученики показывают Господу на храм Иерусалимский: «Посмотри, какие камни и какие здания!»

А Господь им говорит, что от этого храма не останется камня на камне (Мк. 13, 1–2). Мы можем применить это к храму своей души (а человек, христианин, является потенциально храмом Божиим). Об этом говорит св. апостол Павел: Вы храм Божий (1 Кор. 3, 16). Об этом говорят и церковные таинства: когда человек сразу после таинства Крещения принимает печать дара Святого Духа в таинстве Миропомазания, он становится Божественным храмом.

Когда мы трезво смотрим на проявления нашей духовности, мы видим, что «храм носяй телесный весь осквернен», и умоляем Господа через таинство Покаяния, через таинство Причащения восстановить храм. Вместе с тем тайна истории, в частности тайна последних дней, совершается не только в истории, она таинственным образом творится и в нашей душе. Поэтому мы должны, с одной стороны, просить благодать Божию выстраивать в нас храм, а с другой – понимать, что храм Божий – это все-таки не Бог. Допустим, мы приобрели те или иные добродетели: например, плохо постились – лучше стали поститься, не читали молитвенное правило – стали читать молитвенное правило. Более того, допустим, мы даже душевные добродетели каким-то образом приобрели с помощью Божией: были эгоистичны – стали другим людям помогать, и т. д. Все это составляет внутреннее и внешнее убранство храма нашей души, разрушению которого не надо способствовать своими грехами, как каждый раз бывает, но и держаться ни за что не надо. Как говорил авва Алоний из «Древнего патерика», «если бы не перевернул я всего вверх дном, не возмог бы выстроить здания души моей». Это очень тонкий момент, потому-то мы должны просить у Бога мудрости, чтобы в нашей духовной жизни и в первую очередь в деле покаяния мы всякий раз чувствовали и знали, что, как сказано, время разрушать, и время строить (Еккл. 3, 3).

Иногда Господь выбивает из-под нас все подпорки, наш храм рушится… Каждый человек на своем опыте может обнаружить, что если он начал всерьез заниматься, скажем, деланием Иисусовой молитвы или каким-то другим делом во имя Иисус Христово, то вдруг оказывается, что он в результате этого делается не лучше, а хуже: был смирный – стал гневный, был тихий – стал шумный, был нежадный – вдруг оказывается очень жадным… Такое бывает. Во-первых, это означает, что скрытое в нас «на нижнем этаже» выходит и обнаруживается через молитву. Во-вторых, это означает, что Господь, не нарушая нашей свободной воли, учит нас не держаться ни за что, в том числе и ни за что Божие, а только за Самого Бога.

Теперь перейдем к повествованию о мытаре и фарисее. Кто такой мытарь, мы уже говорили. Кто такой фарисей, вы тоже, вероятно, знаете, но я напомню. Само слово «фарисей» означает «отделившийся». И действительно, не только этот, но каждый фарисей считал себя особым человеком, человеком, который благодаря усиленным трудам, благодаря определенным самоограничениям в пище, благодаря разным добрым делам стяжал себе особое знание закона. В системе ценностей Ветхого Завета, точнее Ветхого Завета послепленного, такое знание занимало центральное место (эта основа в ортодоксальном иудаизме сохранилась и сейчас; кстати говоря, фарисеи как раз являются духовными предками творцов Талмуда). Это делало позицию фарисеев в их самосознании особенной: они из ряда вон, они близки к Богу. Такое мнение фарисеев о самих себе в общем и целом совпадало с народным мнением о них. Это была не царская партия саддукеев, которые искали себе выгодных должностей, совершая морально нечистые поступки. Это были люди, которые прославляли себя праведностью в том смысле, в каком эта категория тогда понималась, и пользовались как народная партия очень большой поддержкой. Они учили о воскресении мертвых, о мздовоздаянии, поэтому эти люди в целом были любимы народом, хотя, как мы знаем и из Евангелия, и из других источников, обратной любви не было. Фарисеи так говорили про народ: невежды в законе , прокляты они , ничего не понимают (см. Ин. 7, 49) – в общем, рассматривали людей, не знавших закон, как они, и в их общество не входивших, как людей второго сорта.

Притча повествует о том, что фарисей, придя в храм, прошел вперед и молился: «Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи», – и завершил вдобавок: «Или как этот мытарь» (Лк. 18, 11), – потому что мытарь пришел одновременно с фарисеем в храм Божий помолиться. Фарисей перечислил свои добродетели. А мытарь, как нам повествует Евангелие, оставался на паперти, как мы бы теперь сказали, не смел глаз поднять на небо, бил себя в грудь и говорил: «Боже, милостив буди мне, грешному».

Притча заключается словами, на точный смысл и полноту которых не все обращают внимание: мытарь вышел из церкви более оправданным, чем фарисей. Не сказано, что мытарь вышел оправданным, а фарисей осужденным. Вот какая бесконечная милость Божия! Что фарисеи гордые – теперь мы понимаем, потому что мы – христиане, читали Новый Завет, и, при всем несовершенстве, у нас уже есть христианский взгляд, который отсутствовал тогда. И с христианской точки зрения мы понимаем, что фарисей в своей гордости и надеянии на свои дела не давал войти Богу в его сердце. При этом не сказано, что фарисей вышел осужденным, а мытарь оправданным, но что мытарь ушел более оправданным , то есть милость Божественная бесконечна. Какой бы ад ни составляло состояние человеческой души, Господь, Сошедший в ад, милует душу, особенно если в ней есть хоть на волосочек исповедания. А какое было исповедание? «Благодарю Тебя, Господи». Наше основное богослужение, литургия, по-другому называется Евхаристия, что по-гречески значит «благодарение». И это слово – «благодарю» – уже навело некоторое оправдание на душу фарисея.

Мы с вами много раз слышали о смысле этой притчи, о противопоставлении фарисейской гордости и мытарева смирения. Обратим только внимание, что Господь желает спасти и спасает всех: и разбойников, и убийц, и блудниц – ко всем проявляет Свое бесконечное милосердие, только к фарисеям Он обращает много обличительных речей. Говорит Господь в святом Евангелии – уже нам говорит: Берегитесь закваски фарисейской, которая есть лицемерие (Лк. 12, 1). В чем эта закваска состоит и чем она от «кваса» отличается? «Кваса» у нас в общем-то нет, его не видно никому. Если сейчас кто-то начнет ходить и говорить: «Я не такой, как вы все, я к Богу гораздо более приближен, вы по одному псалму в день читаете, а я по целой Псалтири», – может, конечно, он и юродствует, но, во всяком случае, это настолько выходит из внешних правил нашего христианского обычая, что никто так говорить не будет. Более того, если кому-то придет в голову такая мысль о себе, то едва ли он будет долго задерживаться на этой мысли, он ее прогонит как опасную. Но это вовсе не значит, что мы уже стяжали мытарево смирение, потому что закваска находится в глубине нашего сердца, в такой глубине – Приступит человек, и сердце глубоко (Пс. 63, 7), – которая недоступна нашему собственному сознанию. А в «карте памяти» нашего сердца мы можем найти бесконечные галочки, например: «я десятину даю», «я утренние молитвы прочел», «я такому-то человеку милостыню подал», «к такому-то человеку, который крайне меня раздражал, я проявил великую снисходительность и сказал “здравствуйте” в ответ на его приветствие» и т. д. Это все мы внешне не проявляем, другим не говорим, но пока наше сердце не вымыто слезами, пока оно не станет чистым и прозрачным, мы, конечно, никак не можем сказать, что всю закваску фарисейскую извергли.

Проявлений этого положения тысячи и тысячи. Простейшие из них связаны с реакцией на то, что к нашему смирению обратятся с каким-нибудь жестким словом. Обычно наше смирение или ответит гневно, или перетерпит, но внутри все будет кипеть. Это как раз и есть проявление того, что мы из себя что-то представляем, а значит, отделяемся от всего остального. Эта гидра многоглава, очень опасна, она является началом и фундаментом нашей самости. Единственная цель нашего подвига, единственная цель нашего поста – стяжать смирение и любовь. Смирение – это фундамент нашего духовного дома, а любовь, по слову апостола Павла, союз совершенства (Кол. 3, 14). Должно быть и то, и другое. Более того, когда смирение есть, на этом подлинном фундаменте уже произрастает любовь.

Неделя о блудном сыне