История России. XX век. Деградация тоталитарного государства и движение к новой России (1953—2008). Том III - Коллектив авторов

Свидетельство очевидца

Прокурор А. Антонов-Овсеенко описал казнь Берии: «Казнили приговоренного в том же бункере штаба МВО. С него сняли гимнастерку, оставили белую нательную рубаху, скрутили веревкой сзади руки и привязали к крюку, вбитому в деревянный щит. Этот щит предохранял присутствующих от рикошета пули. Прокурор Руденко зачитал приговор. Берия: Разрешите мне сказать… Руденко: Ты уже всё сказал. (Военным.) Заткните ему рот полотенцем. Прошу привести приговор в исполнение. Батицкий нажал на курок. Пуля угодила в середину лба. Тело повисло на веревках».

Победа над Берией была и победой над гидрой госбезопасности. Областные управления МГБ жгли свои архивы. Президиум ЦК выступил, в глазах партийной номенклатуры, в роли спасителя от террора. Но, прежде всего, члены Президиума думали о себе. По уговору между кремлевскими вождями была прекращена практика подслушивания и записи разговоров руководителей партии и правительства, а также высших военных, органами госбезопасности. Документы с компроматом, найденные в сейфе Берии, были также уничтожены. Даже его многотомное следственное дело, полное чудовищной грязи и разоблачений, было засекречено, а информация о результатах расследования была направлена только партийной номенклатуре.

Устранение Берии скомпрометировало многие начинания весны 1953 г., в том числе курс на «мирную инициативу» в отношениях с Западом и на радикальные перемены в Германии. На время оказался снятым и вопрос о возвращении спецпоселенцев. Были попытки поставить под вопрос прекращение антисемитской кампании. В то же время, 26 июня стало еще одним «звонком», будившим подсоветское российское общество. Актер и ученый-библиограф Н. П. Смирнов-Сокольский в частном разговоре заметил: «Как ни сильна машина, а развал начался. Это все оттого, что у нас огосударствили не только всякие отрасли, но даже дыхание, болезни, сны людей. В этих условиях любая сволочь как хочет, так и воротит».

ДОКУМЕНТ

Лауреат Сталинской премии артист И. С. Набатов, по донесению МВД, говорил: «От смены руководства режим у нас не меняется. Он был и есть, по существу, полицейский. Я не верю ни в какие идейные мотивы в поступках не только Берия, но и других. Это откровенная борьба за власть. Так или иначе, крах этой структуры рано или поздно неизбежен». – АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 484. Л. 21–28, цит. по: Р. Г. Пихоя. С. 127.

Народ же распевал частушки: «Лавретий Палыч Берия / не оправдал доверия. / Осталися от Берии / только пух и перия». «Цветёт в Тбилиси алыча / не для Лаврентий Палыча, / а для Климент Ефремыча и Вячеслав Михалыча». Впрочем, «алыча» скоро перестала цвести и для Ворошилова с Молотовым. Перемены в высшем руководстве СССР стали происходить весьма быстро.

Свидетельство очевидца

О нравах высшего руководства СССР первых послесталинских лет хорошо говорит зарисовка, сделанная Галиной Вишневской во время празднования 60-летия Булганина летом 1955 г. узким кругом соратников на его даче: «Дача Булганина была в Жаворонках по дороге на Николину Гору… Слово «прием» тут не подходит… это была наша родимая, нормальная русская пьянка, и я приехала в самый ее разгар – дым идёт коромыслом… Улыбающийся «новорожденный» провёл меня на место рядом с собой, и под многозначительными взглядами присутствующих я села между ним и Хрущёвым… Собрался здесь очень тесный круг гостей – члены Политбюро, их семьи, несколько маршалов (среди них – знаменитый Жуков…). Впервые я видела наших вождей, с детства знакомых по портретам, всех вместе, да еще «дома», с чадами и домочадцами. Как странно выглядят они в домашней обстановке! За большим столом, заваленным едой и бутылками, тесно прижавшиеся друг к другу… Разговаривают громко, властно, много пьют. Чувствуется в них какой-то неестественный внутренний напор, будто собрались вместе волчьи вожаки и не рискуют друг перед другом расслабиться. Так вот они – «мозг и сердце нашей партии». Нет среди них только в бозе почившего Сталина и расстрелянного недавно Берии. Остальные верные соратники все на местах, и я имею возможность наблюдать за ними… У всех беспородные обрюзгшие лица, грубые голоса, простецкое, вульгарное обращение между собой. В этом гаме постоянно слышен резкий, хриплый голос Кагановича с сильным еврейским акцентом. Даже здесь, среди своих, вместо тостов – лозунги и цитаты из газет: «Слава Коммунистической партии!», «Да здравствует Советский Союз!»… Женщины – низкорослые, полные, больше молчат. Внутренне скованные, напряженные… Конечно, ни о каких туалетах, об элегантности не может быть и речи – ни одной в длинном платье, ни одной с красивой прической… Их мужья не появляются с ними в обществе и ни на каких официальных приемах я этих дам не видела… Я разглядываю их, стараюсь угадать, кто же из них побывал в тюрьмах. В разное время арестованы были как сионистки жены Молотова, Калинина, Буденного, Андреева, Поскребышева, жены маршалов… Кто из них остался жив и вернулся из сталинских лагерей?..» – Г. Вишневская. Галина. История жизни. М., 2006. С. 158–159.

Литература:

Б. Старков. Сто дней лубянского маршала // Источник. 1993. № 4.

В. Наумов, Ю. Сигачев. Лаврентий Берия. 1953 – Стенограмма июльского пленума ЦК КПСС и другие документы. М.: Международный фонд «Демократия», 1999.

У. Таубман. Хрущёв. М.: Молодая гвардия. 2005.

5.1.2. Волнения в Восточной Европе. Восстание в Восточной Германии. Русское общество и восточноевропейские восстания

Смерть Сталина положила начало разложению его империи, построенной на пепелище войны, страхе, насилии и магическом культе вождя-победителя. Если в России советская власть приобрела некоторую «легитимность» в сознании части людей в результате победы над нацизмом, то в странах Восточной Европы режимы были явно навязаны силой извне и не могли завоевать сколько-нибудь широкую поддержку среди населения. В последние годы жизни Сталина террор в восточноевропейских странах достиг апогея: в одной маленькой Венгрии с населением около 9 млн человек, было полмиллиона арестов (некоторых людей арестовывали по нескольку раз).

В мае-июне 1953 г. Берия и Маленков, информированные о степени недовольства в восточноевропейских странах, начали менять там кадры и политику. В частности, в Венгрии Матьяш Ракоши был заменен на опального и поэтому популярного в народе Имрэ Надя (позднее выяснилось, что он был агентом НКВД в 1930-е гг.). Повсеместно в Восточной Европе прекратился террор госбезопасности.

Но волнения в «подсоветской» Европе предотвратить не удалось. Сперва в Чехословакии в начале июня 1953 г. вспыхнули забастовки и демонстрации рабочих в Пльзене и Моравской Остраве. Начавшись на экономической почве, они быстро обратились против правительства чешских сталинистов, но со временем утихли без кровопролития.

Через несколько дней в Восточной Германии – там, где его меньше всего ожидали, – произошло первое в сталинской империи народное антикоммунистическое восстание. Этому способствовали особые обстоятельства, прежде всего, открытая граница с Западом и хозяйственный кризис, вызванный в ГДР политикой подготовки к войне. Наличие открытой границы объяснялось двойственностью советской стратегии в «германском вопросе» – укрепляя ГДР, московские власти пытались в то же время поддерживать у немцев иллюзию, что не советский режим, а западные державы виновны в расколе Германии. Берлин, в результате, оставался уникальным местом, где ежедневно десятки тысяч людей могли свободно переходить из «социалистического» восточного сектора в «капиталистический» западный. Под влиянием ухудшения жизни и слухов о войне многие уходили на Запад и не возвращались.

В марте 1953 г. лидер ГДР Вальтер Ульбрихт предложил советскому руководству закрыть границу с Западным Берлином, но получил отказ. 6 мая 1953 г. Берия информировал Президиум, что с начала 1952 г. 220 тысяч человек перешло из ГДР на Запад. Виновниками этого Берия считал Ульбрихта и Отто Гротеволя, коммунистических лидеров ГДР. Молотов, политический советник в ГДР В. Семенов и руководители советской военной администрации в Германии И. Чуйков и В. Соколовский были согласны в том, что без коренных реформ ГДР обречена. Из нее все просто уйдут на Запад. Останутся только агенты госбезопасности.

Однако вместо реформ Ульбрихт провозгласил, к ужасу Москвы, в ГДР «диктатуру пролетариата». Кремлевское руководство тайно вызвало Ульбрихта и Гротеволя в Москву и дало им указания отказаться от левацкой политики и перейти к «ленинскому НЭПу». Это означало – прекратить массовые аресты, отменить «коллективизацию» бауэров, вернуть собственность, отнятую у церкви и мелких предпринимателей, отказаться от сверхэксплуатации рабочих в промышленности, снизить нормы выработки, разрешить негосударственную торговлю, закрыть «фильтрационные лагеря» для немцев, вернувшихся из Западной Германии, и т.  п.