Пути Звезднорожденных - Александр Зорич

Не сдержался и самый молодой из Сильнейших, Раш. Грохотнув ножнами о скамью, он вскочил в полный рост и запальчиво крикнул:

– Нога Пелна не ступит больше на обагренные кровью наших родичей плиты Наг-Нараона! Пелны придут в Наг-Нараон только за тем, чтобы принести смерть Гамелинам на остриях своих клинков! Но наше время еще не пришло, – заключил Раш упавшим голосом.

О том, что «время еще не пришло», знал каждый Пелн. А о том, когда же оно все-таки придет, не знал никто. Силы были слишком неравны. Ничто не позволяло надеяться на близкое возвышение Дома Пелнов и крах Гамелинов.

Тай-Кевр снисходительно поглядел на Раша.

– Сядь, племянник. Твой язык живет вчерашним днем.

Тай-Кевр мастерски выдержал паузу, чтобы все успели сообразить, что сейчас глава Дома Пелнов скажет нечто из ряда вон выходящее.

– Мы примем приглашение Гамелинов. Мы пошлем в Наг-Нараон три своих лучших файеланта, своих лучших борцов и сказителей, как то и заведено на Игрищах Альбатросов. Об этом сегодня же узнает каждый портовый нищий.

Среди Сильнейших вновь прополз шепоток. На этот раз озадаченный.

– А о том, что вы услышите сейчас, ваши языки и уши должны будут забыть, как только вы покинете этот зал. Однако ваш рассудок должен запечатлеть каждое мое слово. И когда наступит время – а оно уже совсем близко – вам останется лишь пройти там, где сейчас лягут мои слова.

Теперь Тай-Кевр видел в лицах своих родичей одно лишь трепетное внимание. Он набрал побольше воздуха в легкие и начал:

– Итак, могуществу Гамелинов есть предел…

6

Кальт находился в пути уже десять дней. Родом из дикарской Северной Лезы, он был крепок, упрям и самоуверен.

Кальт промышлял лозохождением, выискивая воду, руду и честные места для домов и капищ. Часы досуга он проводил на рыночных площадях, состязаясь в кулачном бою и на мечах с теми, кто полагал синяки и шрамы лучшим украшением мужчины. Как ни странно, Кальт знал и грамоту. Правда, книгочей из него был никудышный.

Орудия труда – две серебряных нити с отвесами, ясеневый прут, стеклянный сосуд с кедровым маслом, внутри которого парил, словно бы невесомый, янтарный шарик, и кое-что еще – были уложены в кожаный мешок, притороченный к седлу. Меч, тоже бывший в некотором роде орудием труда, висел у пояса.

Кальт редко останавливался на ночлег в придорожных трактирах. Когда ему хотелось по-человечески выспаться, он наскоро обустраивал себе ночлег в лесу. Лес Кальт сызмальства привык считать вторым домом. Всего отличия – отхожих мест столько же, сколько спален.

Ну а с после того, как он пересек границу Харрены, можно было при желании дремать в седле, не прерывая движения. Благо дороги в Харрене позволяли.

Прямые и широкие, вымощенные греовердом, отшлифованные колоннами солдат, подошвами скороходов, караванами купцов и колесницами торжественных процессий, харренские дороги были настоящими произведениями искусства.

Пять раз за дневной переход путник встречал колодцы, дважды – постоялые дворы, не менее одного раза – укрепленные «гнезда» дорожной стражи. Если дорога проходила через лес, то по обеим сторонам деревья были вырублены на двадцать шагов, а подлесок уничтожен на пятьдесят. Вооруженные егеря следили за тем, чтобы вырубки не зарастали: злоумышленнику не устроиться в придорожных кустах, разбойнику не спрыгнуть с нависающей над дорогой ветки.

Там, где хороши дороги, вести распространяются со скоростью ветра. Кальт понимал: о том, что война Харрены с Северной Лезой, его пасмурной родиной, неизбежна, уже наверняка знает весь Север. Босому человеку, наряженному в кожаные штаны и меховую куртку зверовщика (а именно так одевался Кальт до того, как отправился путешествовать), наивно ждать дружелюбия со стороны просвещенных жителей Харрены. И Кальт его не ждал.

Нет, Кальт вовсе не хотел, чтобы солдаты дорожной стражи пускались упражняться в ослоумии при его приближении, а горделиво восседающий в измазанной навозом фуре крестьянин шипел ему вслед «ишь разъездился, варвар вонючий». Вот почему Кальт дальновидно предпочел привычному и такому удобному наряду охотника платье харренского горожанина. Девяти собольих шкурок хорошей выделки хватило на то, чтобы превратить заезжего варвара в рядового странника. Плащ цвета осеннего вереска, сапоги из оленьей кожи, толстые холщовые брюки и рубаха с вышитым воротом – ко всему этому убранству пришлось привыкать, но Кальт справился.

Позади лежали подернутые первым инеем леса и обновленные засеки необузданной Лезы, затаившейся в преддверии бессмысленной войны. Впереди – неизвестность.

7

Одиннадцатый день пути застал Кальта в самом сердце векового харренского леса. Дорога была пустынна и молодой лозоходец поневоле затосковал. Какое будущее ждет его заносчивую родину? Какая судьба уготована ему самому?

Ответ на первый вопрос Кальт знал: бесславное поражение и обновленный кабальный договор о рудных и пушнинных промыслах. А ради ответа на второй он оставил своих родичей перед лицом войны, заслужив упреки в трусости и малодушии. Но этот ответ стоил презрительных желтозубых оскалов выживших из ума старух и злобного шипения дядьев и братьев – в этом Кальт не сомневался.

Вдруг на дорогу перед Кальтом вышли люди.

Они поднялись в полный рост прямо из пожелтевшей придорожной травы – будто из земли выросли. Если бы Кальт не знал про такие трюки – канава, прикрытая сверху дерном и человек в ней, прильнувший ухом к земле – то, пожалуй, удивился бы. А так пришлось ограничиться испугом.

Кальт быстро оглянулся. Сзади тоже гости.

Это были ронты, Кальт сразу узнал их по неряшливому виду и пытливой алчности во взорах. Наемники, временно оказавшиеся без работы.

Немало таких сползлось в Харрену, предвкушая поход на Север. Не исключено, что эти вояки попросту дезертировали из-под харренских знамен и ушли на вольные хлеба. Наверняка не дураки попировать на деньги, добытые из кошелька одинокого путника. А значит и из его, Кальта, кошелька.

Ронты были вооружены не совсем обычно. Круглые кожаные щиты отсутствовали, короткие мечи были рассчитаны под левую руку, а для правой у каждого имелась ладная дубина.

– Хорошо мне видеть тебя, человек, – процедил сквозь зубы предводитель ронтов, старательно выжимая к случаю весь свой небогатый запас харренских слов. – И людям моим хорошо. Твой мешок большой – знаю, там много полезного.

– Уходите. У меня есть только одежда. В мешке – инструменты. Можете их купить, но платить придется жизнью.

– Верткий язык, ловко служит! Но правда не ему, правда – эта, – вожак ронтов со значением потряс дубиной.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});