Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сразу же после известий об Июльской революции во Франции царское правительство предприняло меры против их распространения по стране. По приказу царя III отделение разослало во все жандармские округа России секретные предписания, согласно которым необходимо было сохранять в тайне все новости из Франции. Царь запретил печатать что-либо об июльских событиях в русских газетах и журналах. Иностранная пресса задерживалась на почте и не выдавалась подписчикам. Но, несмотря на эти запреты, французские новости просачивались в Россию и с большим воодушевлением обсуждались в студенческих кругах, в квартирах разночинцев и в военных лагерях. Русская пресса: «Литературная газета», «Московский телеграф», «Телескоп» — с сочувствием отнеслась к французской революции[34]. Однако ни в «Телескопе», ни в «Московском телеграфе» за 1830–1831 гг. нам не удалось обнаружить каких-либо сообщений или высказываний о бельгийской революции. Вероятно, это можно объяснить двумя причинами: во-первых, сдерживал запрет царя печатать сообщения о революционных событиях вообще, во-вторых, французская революция произвела на русское общество, несомненно, большее впечатление, чем бельгийская. Многие русские были в это время во Франции: Н.Д. Киселев, Ф.И. Иордан, С.Д. Полторацкий, М.М. Кирьянов, А.И. Философов, А.И. Тургенев и др.[35] Они в своих письмах близким, в статьях, воспоминаниях, дошедших до нас, нарисовали волнующую картину переворота. В Бельгии же в этот период, пожалуй, единственными представителями России были царские дипломаты — Гурьев и Голицын, по донесениям которых мы можем судить о бельгийской революции.
Большую ценность представляют многочисленные мемуары самих участников революции: Луи де Поттера, Ван Галена, Жана-Батиста Нотомба, Константина Роденбаха, Адольфа Бартельса, барона де Герлаха. Особенно интересны мемуары Луи де Поттера, который в 1827–1830 гг. был главой либерально-демократической оппозиции. Именно он провозгласил лозунг союза либералов и католиков и развернул в печати кампанию в защиту конституционных свобод. За критику политики голландского правительства де Поттер был привлечен к суду, а затем заключен в тюрьму. В начале 1830 г. де Поттер был приговорен судом к изгнанию из королевства на восемь лет. Бельгийская революция застала де Поттера в Париже, откуда он вернулся в Брюссель 28 сентября. В двух томах воспоминаний[36] де Поттер подробно описывал августовские и сентябрьские события в Бельгии. В книге опубликована часть переписки де Поттера с его единомышленником Тильмансом, помещены знаменитые письма де Поттера голландскому королю, широко обсуждавшиеся бельгийской общественностью накануне революции. Новую страницу в биографии де Поттера раскрывает работа известного прогрессивного итальянского историка, знатока Буонарроти — Галанте Гарроне[37]. В книге освещается парижский период жизни де Поттера, где он встречался с Филиппом Буонарроти. Нам представляется спорным мнение Галанте Гарроне о значительном влиянии Буонарроти и его идей на де Поттера. Де Поттер не только не был последовательным бабувистом, более того, он был далек вообще от эгалитаристских идей. Но, несомненно, де Поттер испытал на себе обаяние сильной личности знаменитого революционера. Он способствовал выходу в свет книги Буонарроти[38].
Большой интерес представляют опубликованные совсем недавно, в 1971 г.[39], греческим историком Еленой Пападопулос два письма Буонарроти, связанные с шумным процессом, который учинили над бельгийским демократом голландские власти. В частности, в одном из писем Буонарроти прямо указывал, что де Поттер способствовал опубликованию его книги: «…участие, которое де Поттер принял в публикации моего труда, было публично поставлено ему в упрек как доказательство его ненависти к королям и его анархических склонностей. Однако в его деле речь идет не о демагогии, не о восстании, но единственно и исключительно о строгом выполнении основного закона»[40].
В 1960 г. бельгийский историк Кюйперс опубликовал интересное исследование[41] о Буонарроти и тайных обществах в Бельгии, опираясь на документы, принадлежавшие одному из учеников Буонарроти, Феликсу Дельхассу, ранее неизвестные.
Из работ участников революции представляет интерес труд Жана-Батиста Нотомба — адвоката по профессии, члена бельгийского Национального конгресса и дипломатического комитета, а также комитета по выработке конституции. В своей книге[42] он исследует причины трех революций в Бельгии: революции XVI в., брабантской и революции 1830 г., подробно рассматривает борьбу двух партий — католической и либеральной накануне революции 1830 г., деятельность Временного правительства, Национального конгресса.
Барону Нотомбу посвящен двухтомный труд крупного бельгийского историка Теодора Жюста[43], причем во втором томе опубликована большая часть речей, произнесенных Нотомбом в Национальном конгрессе, в палате представителей и сенате.
Константин Роденбах, один из участников революции, в своих мемуарах, вышедших в свет в Брюсселе в 1833 г.[44], описал ход революции в городах Западной и Восточной Фландрии — Брюгге, Остенде, Сен-Никола, Генте, а также военную кампанию, вошедшую в историю Бельгии под названием «кампании десяти дней».
О событиях революции 1830 г. в Западной и Восточной Фландрии рассказал в своих мемуарах один из редакторов гентской газеты «Le Catholique», Адольф Бартельс[45]. Он полагал, что революция 1830 г. в Бельгии — событие чисто случайное, что сами бельгийцы не хотели ее. В своем предисловии Бартельс лишет: «Бельгийская революция недостаточно понята иностранными государствами, и менее всего она понята Францией. Что касается самих бельгийцев, то, за исключением разве инициаторов или участников восстания, лишь немногие понимают ее. Стихийная сила вызвала ряд событий, в которых содействие, оказанное революции со стороны тех или других лиц, было чисто случайным: никто или почти никто из бельгийцев не желал революции, а между тем оказалось, что все подготовляли то, что свершилось. Большинство из нас не знало, куда мы идем, и вот почему мы зашли так далеко»[46]. Дальше Бартельс, противореча самому себе, указывает: «Мы отнюдь не были инициаторами бельгийской революции, по нашему мнению, революция была вполне законной, хотя и преждевременной. Как бы то ни было, вследствие внешних обстоятельств она стала неизбежной, и с этого момента все наши усилия были направлены на то, чтобы ускорить революцию и вытащить ее из тины»[47].
Несмотря на эти и другие весьма противоречивые суждения, книга Бартельса представляет определенный интерес. Бартельс рассматривает причины революции, борьбу двух партий и их сближение накануне революции, подробно освещает деятельность бельгийской прессы, сыгравшей немалую роль в предреволюционные месяцы. Ценна эта работа еще и тем, что в ней полностью воспроизведены тексты многих королевских постановлений, а также прокламации и афиши революционных дней.
К числу первоисточников можно отнести и обширный труд очевидца революции Варньи, изданный в Брюсселе в 1830 г.[48] В книге подробно, день за днем, излагаются события бельгийской революции с 25 августа до 29 сентября. В приложении Варньи дает сведения о жертвах революции. Эти таблицы наглядно подтверждают вывод о том, что важнейшую роль в бельгийской революции играли народные массы. Варньи приводит также данные о численности бельгийской и голландской армий, рассказывает о революции не только в Брюсселе, но и в провинциальных городах — Льеже, Тирлемоне, Лувене, Эно, Намюре, Лимбурге и Люксембурге.
Своеобразным источником являются мемуары Талейрана, который был представителем Франции на Лондонской конференции 1830–1831 гг. Четыре тома мемуаров Талейрана вышли в Париже в 1891 г.[49] Особый интерес представляют третий и четвертый тома, которые освещают деятельность Талейрана в качестве посла Луи-Филиппа в Лондоне в 1830–1834 гг. Мемуары Талейрана полны важных деталей, тонких оценок лиц и событий.
На Лондонской конференции были окончательно установлены границы Бельгии. Талейран, пытаясь выгадать что-нибудь для Франции, натолкнулся на упорное сопротивление лорда Пальмерстона. Однако французскому дипломату удалось добиться принятия трактата, по которому на французско-бельгийской границе были срыты все крепости, сооруженные для защиты от Франции. При установлении границы между Бельгией и Голландией Талейран оказался удивительно благожелательным по отношению к Голландии, и Бельгия получила там несколько меньше, чем ожидала. Эта покладистость Талейрана была объяснена лишь 100 с лишним лет спустя, в 1934 г., когда голландский государственный архив опубликовал документы, уличавшие Талейрана в том, что он получил от голландского короля Вильгельма I взятку в 15 тыс. ф.ст. золотом[50].
- История сексуальных запретов и предписаний - Олег Ивик - История
- Русская революция. Книга 3. Россия под большевиками 1918 — 1924 - Ричард Пайпс - История
- Император Всероссийский Александр III Александрович - Кирилл Соловьев - История
- История Франции т. 2 - Альберт Манфред(Отв.редактор) - История
- Русская революция. Большевики в борьбе за власть. 1917-1918 - Ричард Пайпс - История
- Русская революция. Книга 2. Большевики в борьбе за власть 1917 — 1918 - Ричард Пайпс - История
- Удар по Украине. Вермахт против Красной Армии - Валентин Рунов - История
- Пророк во фраке. Русская миссия Теодора Герцля - Геннадий Ефимович Каган - История
- Портреты первых французских коммунистов в России. Французские коммунистические группы РКП(б) и судьбы их участников - Ксения Андреевна Беспалова - Биографии и Мемуары / История
- Либеральные реформы при нелиберальном режиме - Стивен Ф. Уильямс - История / Экономика