Тайна Синего имама - Бернар Бессон

— Я допускаю это. Тем не менее Мишель Клеман-Амруш — общепризнанный знаток священных текстов. Он не захотел обнародовать источники по известным ему причинам, однако утверждает, что эти тексты существуют. Я считаю, что мы можем доверять его словам.

— Где находятся эти рукописи?

— Мне это неизвестно, однако Мишель заверил меня, что я могу их просмотреть в любое время.

Горничная без стука вошла в гостиную и поставила на стол чайник и поднос с печеньем.

— Выпьете чаю? — спросил Перси.

— Да.

Анри Булар выключил диктофон. Появление этой ведьмы вывело его из равновесия. Присутствие женщины спутало ему все карты. Своими женскими уловками она пыталась сбить его с пути смирения и помешать ему в исполнении долга.

Париж посольство Соединенных Штатов Америки 15:30

Посол долго смотрел в окно на площадь Согласия, потом повернулся к Мельхиору Джаменти, сидевшему напротив него с папкой на коленях. С самого приезда в Париж посол искал способа избавиться от шефа французского отделения ЦРУ, не потеряв при этом своего места. Его выводило из себя, что этот подлец и алкоголик оказался начальником Бекки.

— Насколько я понимаю, этот Тарик Хамза вернулся в Париж через полтора года после своего исчезновения для того, чтобы позвонить в Лондон?

— Полтора года назад, когда мы его засекли в Париже, ваш предшественник приказал мне больше им не заниматься и оставить его в покое.

— Почему?

В целях предосторожности Мельхиор Джаменти решил прикинуться простачком:

— Вероятно, Вашингтон связался с французскими властями, а те уже сами его посадили. Был выдан международный ордер на его арест.

— В таком случае, как вы объясните звонок с этого телефона?

— Не знаю.

— Что вам рассказали об этом человеке французы?

— Они мне никогда ничего не говорили, а я никогда их не спрашивал.

— Надеюсь, у вас не будет неприятностей в связи с этим делом.

Коннуэй захрустел костяшками пальцев и с сосредоточенным видом уставился на стену за спиной главы французского филиала ЦРУ. Мельхиор прекрасно понимал, что этот человек с радостью воспользуется любой его оплошностью, малейшим промахом, чтобы потребовать его отзыва в Штаты и поставить на его место Бекки.

Посол снова посмотрел в окно на площадь Согласия. Снежинки кружились вокруг обелиска. Коннуэй пытался свалить ответственность хоть на кого-нибудь, раз уж ему не удалось добраться до своего предшественника. Бывший посол, ярый католик и, по слухам, близкий друг главы Белого дома, получил назначение в Москву.

Коннуэй повернулся в кресле и с подозрением посмотрел на Мельхиора:

— Кто ваше контактное лицо во французских службах?

— Пьер Морван, координатор разведки. Он работает на площади Бово, в Министерстве внутренних дел. Морван — первый заместитель Жака Файяра, главы всех французских полицейских служб. Ушлый парень.

— Так это он организовал арест Тарика Хамзы?

— Вполне возможно.

— Что значит «вполне возможно»? Вы что, не знаете точно?

— Мне было приказано забыть об этом деле.

— На вашей работе вообще-то полагается иногда видеть чуть дальше собственного носа. Что вы можете мне рассказать про Морвана?

Мельхиор достал из папки листок бумаги и положил на стол. Коннуэй брезгливо взял его двумя пальцами, словно он был чем-то запачкан. Он не упускал случая продемонстрировать презрение к агентам разведки — американским или любым другим.

Мельхиор глубоко вздохнул:

— Морван всю жизнь проработал в разведке и сделал неплохую карьеру. Он поработал в разных службах, прежде чем возглавить своего рода теневой кабинет, который заведует тем, что французы называют «секретными делами».

— Он не любит американцев?

— Мне так не кажется.

— А деньги он любит?

— Мы никогда не пробовали его завербовать, не говоря о том, чтобы купить. Мы довольно долго его изучали, но компромата так и не нашли. Иногда он ссорится с женой по телефону, однако они хорошая пара. Он настоящий француз и своего рода «серый кардинал», родом из Морвана: забавно, что и фамилия у него — Морван. В Париже начал работать в конце второго президентского срока Франсуа Миттерана. Вообразите, что это за человек. Он неплохо разбирается в закулисных хитростях французской политики. Готов поспорить, что ему многое известно о Тарике Хамзе и его сообщниках.

Коннуэй рассматривал фотографию, прикрепленную к досье.

— Он чем-то напоминает Де Ниро.

— Что мне ему сказать, господин посол?

— Расскажите ему все про сегодняшний телефонный звонок. Попросите усилить охрану посольства. Не хочу, чтобы какой-нибудь араб въехал в здание на грузовике, начиненном взрывчаткой. И пусть как следует охраняют мою резиденцию в Лувесьене.

— Следует ли мне упомянуть имя Тарика Хамзы?

— Сами разбирайтесь, Джаменти. Я не желаю впутываться во Франции ни в никакие истории. Меня здесь не было, когда вы выследили этого террориста. У меня только одно желание: уберечь это учреждение от нападений. И никаких скандалов! «Разруливайте сами», как говорят французы.

— Благодарю вас, господин посол.

Лондон, дом Перси Кларенса, 16:00

Перси Кларенс поболтал льдинками в стакане с виски. Анри Булар, сидевший напротив, согласился выпить лишь чашку чая и не притронулся к угощению. Желая продолжить интервью, он включил диктофон:

— Зачем Клеман-Амруш вдруг решил написать эту книгу, ставящую под сомнение подлинность канонического текста Корана?

— А зачем вы пришли в мой дом под чужим именем, делая вид, что собираетесь написать статью в журнал? Вы даже не потрудились сообщить мне его название!

Получив удар, Булар испытал странное облегчение. Конечно, давно уже пора прекратить ломать комедию.

— Я не назвал вам своего настоящего имени, потому что я мусульманин.

— Я уже догадался, но почему вы не сообщили мне об этом раньше? Меня этим не удивишь, я общаюсь с мусульманами каждый день.

— Я солгал вам, потому что вы сами лжете. Вы лжете, переводя на английский язык клевету и ложь, написанную в книге Клеман-Амруша. Сомневаясь в подлинности стихов Корана, он совершает богохульство!

— Извините, любезнейший, — не знаю, как вас называть. У вас превратное представление об исламе: вы пытаетесь загнать свою религию в слишком тесные рамки. Похоже, вы принадлежите к числу новообращенных, не желающих принять и понять мусульманскую традицию во всей ее полноте. Что касается меня, я ученый, историк и живу в свободной стране, в Англии. И будучи историком, я не чувствую себя вправе ответить на вопрос, является ли текст Корана словом Божьим или нет. Может быть, на этот вопрос способны ответить богословы. Я ученый, как и вы сами, и стараюсь понять…

Булар был потрясен. Как этот подонок догадался? Время пришло. Еще несколько минут, и его оставят силы и он не сумеет осуществить задуманное. Он чувствовал себя отвратительно, болезнь давала о себе знать. Ему казалась, что вены у него вздуваются, а голова сейчас расколется. Просунув руку под сложенные в кейсе бумаги, он достал револьвер. Увидев оружие, Перси Кларенс вскочил с кресла, смешно выпятив глаза, но было уже поздно. Раздались два выстрела, и переводчик «Забытых стихов» рухнул на столик, заставленный бутылками и стаканами. Третий выстрел уложил фокстерьера.

Синий имам вскочил с места, стараясь унять бешено колотившееся сердце. Из двух отверстий в жилете Кларенса медленно вытекала черная кровь. Переводчик лежал навзничь на журнальном столике, и его мертвые глаза были устремлены на фарфоровую люстру. За окном тихо падал снег. Анри Булар впервые в жизни убил человека. Рука, сжимавшая револьвер, больше ему не принадлежала. Кто-то другой действовал вместо него. И этот другой был абсолютно спокоен, его руки не дрожали, он думал о Тарике Хамзе и других Братьях.

Страшный крик горничной вернул его к действительности, и он бросился к двери гостиной. Выбежав в коридор, он увидел, что женщина собирается открыть входную дверь, и сделал два выстрела. На черном платье выступила кровь. Тело горничной сползло, оставляя на лакированном полу широкий красный след. Булар смотрел на ее ноги, непотребно раздвинутые под задравшимся порванным платьем.

Прислонившись к стене, Синий имам глубоко вдохнул и медленно опустил оружие. У него болела рука. Невыносимый запах обжигал ему ноздри. Потихоньку приходя в себя, он что-то пробормотал себе под нос, потом вернулся в гостиную. Стараясь не смотреть на труп англичанина, он вынул из кейса футляр. На полу еще скулил умирающий фокстерьер, но у Булара не было сил прикончить пса. Он пошел на кухню, включил кран и открыл футляр. Протерев сгиб руки одеколоном, он ввел в вену иголку шприца.

Вот-вот ему придется снова войти в гостиную, чтобы порыться в вещах Кларенса. Но у него есть еще несколько минут.