Марсианский стройбат (Войны Марса) - Михаил Белозеров

Внутри было холодно, как в туннеле, плюс двенадцать – и зимой, и летом. Пашка же был одет в свитер, легкий комбинезон и, кажется, совершенно, не страдал от заточения. Напротив, вид у него был самый что ни на есть баламутный, к тому же он всё ещё попахивал, как минимум, пивом. Только откуда оно на Марсе-то? Сергей не решился спросить, зная, на какой ответ нарвётся.

– Ты не бери в голову, – сказал Пашка, залегая на топчан и выдыхая кольцами дым, – со мной всё будет нормально. Прорвёмся. Где наша не пропадала!

Ну да, подумал Сергей, тебе-то что? Одни гульки. А нам? Карауль тебя здесь. Трясись по ночам. Больше делать нечего.

Круглое, плоское лицо Пашки выражало полное удовольствие от жизни и одновременно – равнодушие к судьбе. Сергей всё время думал: что это храбрость или тупость? Но не находил ответа. Вот и теперь он посмотрел на Пашку и ничего не понял.

Сергей сел на табурет, скрестил голые ноги, чтобы было теплее, и тоже закурил. Дым вяло поднимался к едва тлеющей лампочке. Откровенно говоря, он завидовал спокойствию Марфина. Отчебучить такое – и беспечно плевать в потолок. На это способен не каждый.

– Где же ты был? – задал он вопрос, который мучил его все эти дни.

– Э-ге-ге… – заржал Пашка и подрыгал ногами.

От воспоминаний в его глазах заплясали чёртики. Он даже преобразился и расправился плечи. На губах заиграла странная ухмылка. Должно быть, там, где он побывал, действительно было хорошо. Чернакова точно не было.

– Я тебе так скажу: захочешь выпить, и ты туда попадёшь.

Тайна, однако, у него есть, озадаченно подумал Сергей, или шутит?..

– Я давно хочу выпить, – признался Сергей, – как только покинул борт звездолета. Только негде.

– Но это дело поправимое, в принципе. Как ты понимаешь, невыполнимых желаний нет.

– Даже насчёт женщин?.. – от удивления Сергей забыл закрыть рот.

– Ну… женщин… – покровительственно хмыкнул Пашка. – Зачем тебе женщины? Ты к нашему вулканологу подъезжать не пробовал?

– Конечно, нет, – ответил Сергей так, чтобы его понимали, как угодно, и покраснел. – Она на меня и не смотрит. Придет в забой, заберёт образцы и сваливает.

– Чудак ты, сержант Бабура, бабы смелых любят. Вот я всегда иду напролом.

– И получаешь по мордасам, – съязвил Сергей.

– Ну не без этого, – согласился Пашка. – А что делать-то? Риск он есть риск. Зато какой приз!

– Да-а-а… приз, – кивнул Сергей и почему-то вспомнил о вулканологе Дрониной с точки зрения этого самого приза. Получилось даже совсем неплохо, а главное – соблазнительно, хотя и печально.

Конечно, он не сказал, что у него с Милов Дрониной был роман, который длился восемь месяцев, и что она потом его бросила ради какого-то старого полковника. В принципе, он смирился, но было обидно. Однако нечего болтать на каждом углу, это не мужское дело.

– Слушай… – попросил он Марфина, – ты, когда в следующий раз пойдёшь, возьми меня с собой. Я тоже хочу нажраться назло всем. Тоска смертная. Чую, что начальство водку жрёт втихую, а нам даже понюхать не дают, собаки. Дисциплина, как в учебке. На подлодке хоть сухое вино положено. Достало уже! Хочу оторваться по полной.

На самом деле, он хотел забыть Дронину. Она, как заноза, сидела в его сердце, и он ничего не мог с этим поделать.

Пашка оценивающе задержал взгляд на нём:

– Понимаешь, в чем дело, я бы взял, да человек должен быть сверхнадёжным.

– А я что, ненадёжный? – обиделся Сергей. – Мы с тобой в одном забое пашем, как кроты!

– Да нет, надёжный… – нехотя согласился Пашка и поморщился, как от касторки. – Но самый надёжный для меня человек – это я сам! Так что не обессудь… – Пашка театрально развёл руками. – Ты знаешь, сколько ко мне уже подъезжало? Вагон и маленькая тележка! Не могу я! Не мо-гу! Понимаешь?

– Ладно… – обиженно поднялся Сергей и, не глядя на Пашку, затушил сигареты о табурет. – Спасибо тебе, друг, на добром слове. Когда-нибудь и ты ко мне обратишься, – и пошёл к двери, от злости ставя ноги на полную ступню и не замечая холода.

– Чудак человек! – крикнул ему в спину Пашка. – Абалбеть можно! Ежели я проболтаюсь, дорожку все узнают, и начальство тоже!

– Чего это они узнают?! – ехидно осведомился Сергей, полагая, что его хитрость сработала и Пашка разжалобился.

Но Пашка Марфин только на вид казался простаком:

– Я может, тебя, дурака, от бесчестия спасаю, – неуверенно добавил он, глядя на Сергея честными, пречестными глазами.

От тайны, которая окружала Пашку, повеяло такой притягательной силой, что Сергей тут же безотчетно поверил в неё всей душой. Вот, бляха, с белой завистью подумал он, а ведь она действительно существует.

– Возьмёшь с собой или нет?!

– Понимаешь, не могу!

На лице у Марфина отразилось отчаяние. Несомненно, он глубоко страдал, но поступить по-другому или не хотел, или не мог.

– Ну тогда сиди! – пробурчал Сергей, закрывая дверь на тяжёлый амбарный замок, хотя это, конечно, не имело никакого смысла.

Не так он представлял себе первую экспедицию на Марс, когда подписывал контракт в первый марсианский стройбат[1], а полную приключений и азарта. На самом деле, всё было обыденно и тоскливо и быстро приелось, как и любая работа на Земле. С залетом Марфина появилась возможность развеять эту скуку, а получалось, что ты должен только наблюдать со стороны за разворачивающимися рядом с тобой событиями. Так вся жизнь пройдет, думал он. В этом Сергей и видел несправедливость судьбы.

Все последующие дни он в составе сводной бригады расчищал пространство вокруг колонны. Работа обушком была долгой и кропотливой. Капитан Чернаков то и дело покрикивал и вообще – влезал во все дырки – куда нужно и куда не нужно. В конце концов сержант Мишка Кораллов стал открыто ворчать, а старший сержант Гоша Мамиконов, по кличке Большой, который очень не любил несправедливость, демонстративно бросил лопату в сторону, и бригадир старший сержант Жора Генацаревский в должности старшины бригады послал капитана куда подальше. К чести Чернакова в бутылку он не полез, но эта стычка стоила Жоре минус полтора бонуса, которые ему придется отрабатывать ближайшие полгода. Но бригадира как раз за это и уважали. Он не прогибаться, обладал способностью договариваться с любым начальством и за бригаду стоял горой.

* * *

«Допрос вел полковник Бастрыкин А. П. Из показаний бурильщика Павла Семёновича Марфина.

Вопрос: Где вы были с одиннадцатого по двадцать первое октября сего года?

Ответ: Клянусь, если бы я мог ответить, я бы всё рассказал. А так я не знаю.

Вопрос: Вы ушли по своей воле?

Ответ: Естественно. Исключительно добровольно.

Вопрос: Вы можете объяснить причину вашего поступка?

Ответ: Не могу и не буду!

Вопрос: Что значит, не буду? Значит, причина всё-таки есть?

Ответ: Конечно, есть. И она самая значительная.

Вопрос: Какая?

Ответ: Выпить захотелось.

Вопрос: Выпили?

Ответ: Конечно. Нажрался так, что ничего не помнил.

Вопрос: С кем нажрались, когда и где?

Ответ: Исключительно в гордом одиночестве. Одиннадцатого октября. А где не помню.

Вопрос: Почему не помните?

Ответ: Я же говорю, пьяный был. Я когда пьяный, у меня всю память отшибает.

Вопрос: Но вы помните, что это было одиннадцатого октября.

Ответ: Конечно, помню, у меня ещё был день рождения.

Вопрос: Как вы приобрели алкоголь?

Ответ: Никак. Купил.

Вопрос: На какие деньги?

Ответ: Отдал свой шлем.

Вопрос: Кому отдали?

Ответ: Да если бы я помнил, стал бы я упираться. Рассказал всё как на духу. У меня память отшибло начисто.

Вопрос: Вы понимаете, что вы стали самым крутым залётчиком в экспедиции? Что в таком виде вы нам, собственно, не нужны и даже опасны?

Ответ (уныло): Понимаю. Хотите меня расстрелять?

Вопрос: Успеем. Но вы, понимаете, что ставите экспедицию на грань провала?

Ответ: Чего? С одного раза, что ли?

Вопрос: У вас уже было одно взыскание?

Ответ: Было, но я его честно отработал.

Вопрос: Это второе?

Ответ (уныло): Второе.

Вопрос: Стало быть, с вас можно уже снять двадцать пять процентов денежного довольствия в течение трёх месяцев?

Ответ: Да снимайте, чего уж там.

Вопрос: Но вы же ничего не заработаете?

Ответ: Ясный пень. С вами заработаешь!

Вопрос: Вы будет сотрудничать со следствием?

Ответ (вспыльчиво): А я что делаю?! Я всей душой стараюсь помочь вам, товарищ полковник, но у меня не всегда всё получается!»

На этом допрос прерван до 21:05.

* * *

Старший геофизик Мартисов Крискент Иванович, по совместительству астроном, пояснил:

– Действительно колонна пустотелая. Диаметр двадцать два метра, сорок пять сантиметров. Толщина стенок пятьдесят сантиметров. А длина… – он невольно замолчал, желая произвести эффект.

– Ну говори, не тяни душу, – нетерпеливо попросил генерал Зуев.